Федор Каманин - Золотой рубин. Хрустальная ваза

У Данилы Петровича и гора с плеч. Он и Сенька давай бог ноги, поскорей домой, восвояси.

А зря они поторопились, напрасно не остались посмотреть, что будет делать дальше со своим золотым рубином Генрих Шульц у прокальной печи. Именно тут-то и начиналось чудо из чудес: в прокальной печи рубин становится рубином.

Шульц потребовал у смотрителя, чтоб в прокальной печи отвели отдельный угол для его золотого рубина. И не отходил от прокальной печи ни на шаг все время, пока мастера не выработали сваренное в его горшке. Он сам принимал от подносчиков посуды каждую рюмку, каждую вазу, розетку и все укладывал по своему порядку в печи. И смотрел, смотрел за отжигом изделий.

В печах отжига не такой сильный огонь, как в ванной и горшковых печах, - там горят обыкновенные дрова. И посуда тут постепенно охлаждается, переходит от сильно раскаленного состояния к более слабому - в этом вся суть прокалки. Наружные и внутренние стенки изделий охлаждаются тут не сразу, а постепенно, чтобы дать возможность постепенно остывать и сжиматься и внутреннему слою изделий. Такой отжиг - закон из законов для стекольщиков; его знают даже ребятишки, работающие с отцами в гуте.

Так неужто Шульц думает, что без его участия рабочий, ведающий отжигом, не мог бы проследить за прокалкой изделий и из его золотого рубина?

Нет, этого Шульц не думает. Не потому он крутится у печи, мешает работать другим, что не дрверяет прокалку своего рубина другим. Если тутошний стекловар сварил ему золотой рубин так хорошо, как и он сам не всегда сварит, то рабочий у прокальной печи и подавно прокалил бы всё, что тут есть из его рубина, как следует.

Нет, у Генриха Шульца другая задача, которую он сегодня должен тут выполнить сам, и только он! Он решил ошеломить этих русских, генерала в том числе, и генерала даже в первую очередь: доказать им, что такого мастера-стекловара, как он, Генрих Иоганн Шульц, они не видели и не увидят никогда! Шульц следил не за отжигом изделий из золотого рубина, а за тем, как происходит набегание окраски на изделия из него.

Как набегает окрашивание золотого рубина в прокальной печи?

Михаила Васильевич Ломоносов в своих записях говорит, что окрашивание «алого стекляруса» происходит постепенно, исподволь. Так оно получалось сейчас и у Шульца. Сначала на изделиях появляется синеватый оттенок, потом фиолетовый, за фиолетовым бледно-розовый и розовый и только в конце ярко-рубиновый, так называемый хрусталь цвета голубиной крови, самый прекрасный и самый дорогой вид рубина из всех, которые вырабатываются на стекольных заводах.

Конечно, Шульц хорошо знал, что генералу больше по душе придутся два последних рубина, розовый и цвета голубиной крови. Но он решил пустить пыль в глаза, удивить генерала, дать ему все оттенки хрусталя, какие только есть, от синеватого до ярко-пунцового. А для этого ему было нужно только отложить по нескольку штук изделий каждого оттенка, как только они наберут должную окраску, в сторонку от огня, и вся тут недолга. Первых двух оттенков, синеватого и фиолетового, он отложил понемногу, штук по десяти; розового и бледно-розового отложил побольше, десятка по два, ну а остальное оставил возле пламени до полного набора цвета; тут уж он отошел от печи: теперь пусть без него управляется тот, кто у печи постоянно находится. И как-то так получилось, что работающий у печи человек так и не понял, почему немец отложил первые изделия раньше времени. Он подумал, что: Шульц нашел в них какой-то изъян и забраковал.

Шульц потребовал затем, чтобы его изделия поставили на отдельный столик в переборном чулане, присоединил к ним потом и последний сорт, когда он дошел, набрал полную краску под огнем. Теперь пусть приходит генерал - Шульц готов встретить его.

А что Мальцев вот-вот сюда пожалует, чтобы посмотреть, что получилось у него с золотым рубином, Шульц не сомневался.

И предположения его оказались верными…

Мальцеву о «неудаче» Шульца доложили тут же, как только увидели, что в горшке немца никакого рубина нет, что там самый обыкновенный, бесцветный свинцовый хрусталь.

- Ах, будь он неладен, немецкая его образина! - вскипел Мальцев. - Пропали мои сто целковых! Ну уж я его сейчас, подлеца, и расчихвощу, будет он у меня знать, как варят золотые рубины!

Конечно, Мальцев знал, что в стекольном деле всякое бывает и у хорошего стекловара может неполадка быть. Но тут не только варка всего горшка на ветер пошла, а золото - золото на сто рублей в трубу вылетело, шутка ли!

И Мальцев туча тучей заявился в гутенский цех. Его сопровождали управляющий хрустальной фабрикой, смотритель, главный управляющий всеми заводами и другие чины фабричные.

- Где он, этот разбойник? - грозно спрашивает Мальцев.

- Наверно, в переборном чулане, ваше превосходительство. Все время крутился возле прокальной печи, волшил там что-то, а потом подался в переборку, - отвечает ему смотритель.

- Ах, в переборке! Ну в переборке я и учиню ему проборку. Пошли, господа, туда!

И Мальцев, а за ним и вся его свита направились в переборный чулан, где сортировалась посуда.

Шульц был там. Он только что заканчивал расстановку изделий из своего рубина; вид у него был самый довольный, он даже улыбался себе в усы и бормотал:

- Гут, гут… Зер гут! Шён унд прима…

- Посмотрите на него, подлеца этого, господа: он еще и улыбается! - говорит Мальцев своей свите, заприметив Шульца еще издали. - Ну, сейчас он перестанет улыбаться, сейчас он у меня скиснет мигом. А ну-ка, чертов ты Жульц, хвались, показывай нам, что ты сварганил мне, каков твой знаменитый золотой рубин? - грозно вопрошает генерал.

- Битте шён, герр генераль! - бодро отвечает ему Шульц. - Пожалуйст, вот мой золотой рубин, разный цвет. Какой вам лутьше кажийсь?

Мальцев таращит глаза.

- Как? Все это золотой рубин?

- Да! - отвечает ему Шульц.

- Да ты во скольких же горшках варил его? В пяти?

- Мой вариль один горшок, - говорит Шульц.

- Ничего не понимаю! В одном горшке у тебя получилось столько сортов?

- Да, - отвечает Шульц.

- Как же. это так получилось-то у тебя?

- Это секрет мой. Дело мастера боитсь.

- Ага, понимаю! - засмеялся Мальцев. - Ну, брат, тогда я тебе вот что скажу: ну и дока же ты! Не зря, выходит, я притащил тебя сюда, не зря я деньги буду тебе такие большие платить. Молодца, брат, молодца! Разуважил ты меня. Я хотел тебе проборцию устроить, нагоняй хороший дать, а ты вот какой фортель выкинул, мне впору у тебя пардону просить. Спасибо, Гендрик, спасибо, Жульц! Рубины твои по душе мне пришлись, особенно вот эти, розовые и яркопунцовые, ты их и вари. А вот эти, синеватый и фиолетовый, не надо, эти не нужны мне.