Агния Кузнецова (Маркова) - Земной поклон. Повесть

В дверь кто-то поцарапался.

- Войдите, - сказал Павел Нилович.

В дверях появилась длинная, плоская фигура девочки. «Шестиклассница», - мысленно определил Николай Михайлович. Девочка смело пересекла кабинет худыми, легкими ногами. Серьезным взглядом, без смущения она поглядела на директора, а на учителя - это хоть известный ей, но не ее учитель - старалась вовсе не смотреть. Глаза у нее были бархатно-черные и длинные, в густых черных ресницах. В глубине их так же, как в легкой улыбке, затаилась капелька нагловатости. Ох, как хорошо знал Николай Михайлович эту защитную реакцию ребят, эту капельку наглости, под которой они стараются скрыть и робость, и смущение, и бессилие, и страх перед взрослыми, которые нередко позорно пользуются этим бессилием и страхом.

- Здесь заявление нашего класса, - сказала девочка, подавая директору вырванный из тетради лист. - Все подписались. Все до одного.

Павел Нилович знал, что Николая Михайловича уже заинтересовало заявление шестиклассников, и читал вслух:

- «Директору средней школы номер два Павлу Ниловичу Кротову.

Заявление

От учеников шестого класса «Б». Нашего классного руководителя Марию Савельевну Чайкину переводят завучем нашей школы, и она от нас уходит. Наш класс очень просит Вас оставить нам Марию Савельевну. Мы ее очень любим.

Мы не хотим, чтобы нашим классным руководителем была Ксения Львовна Рютина, с которой у нас давняя вражда… -

Здесь голос директора зазвенел и сорвался. Николай Михайлович знал, что это значит. Павел Нилович сдерживает смех. -

…Тогда уж лучше пусть будет нашим классным руководителем Ольга Николаевна Замошкина - наш литератор».

Директор помолчал и сказал почему-то с удивлением:

- Действительно, подписи всего класса.

В это время в комнату, мимолетно стукнув в дверь и не дождавшись разрешения, как это всегда делают завсегдатаи, вошла молодая, красивая брюнетка.

- Ну вот, на ловца и зверь бежит! - усмехнулся Павел Нилович. - Мария Савельевна! Тут ваши питомцы с петицией.

И он протянул заявление шестого «Б» учительнице. Посланница класса покраснела, выпрямилась и с наглецой поглядела на всех троих взрослых. Учительница наскоро прочла заявление, и глаза ее увлажнились.

- Ах вы мои ушастики! - сказала она, порывисто обнимая девочку, словно это был весь ее шестой «Б». - Ты, Танечка, передай им - я же честное слово дала, что на будущий год вернусь к вам. А пока, Павел Нилович, я уже договорилась с Ольгой Николаевной, если вы не возражаете.

- Вы теперь завуч. Это вопрос вашей компетенции… А вот насчет «давней вражды» класса с педагогом надо бы разобраться…

- Разберусь во всем.

Так, не снимая руки с плеча девочки, Мария Савельевна пошла вместе с ней к дверям, забыв, зачем она приходила к директору.

На педагогическом совете разгорелись страсти. Некоторые учителя выступили против методов работы Грозного, считая их антипедагогическими.

Мария Савельевна выступала горячо и страстно.

- Для меня, - говорила она, - учитель Николай Михайлович Грозный со студенческой скамьи был образцом настоящего учителя - одаренного, увлеченного, думающего. Что же вы, Алексей Петрович, - кинула она гневный взгляд на пожилого учителя химии, наполовину скрывшего свое изможденное болезнью лицо за огромными темными очками, - имеете факты, что ученики меньше стали уважать своего классного руководителя с тех пор, как увлеклись лыжными походами в «Избу раздумий», которую обиходили своими руками? Я вас спрашиваю, Алексей Петрович, да или нет? Есть у вас факты, что дети меньше стали уважать своего классного руководителя?

- Фактов у меня нет. Но… это же естественно. Авторитет его рушится. И не только его, но и других учителей. Это аксиома.

- Его авторитет не рушится, - все так же горячо возражала Мария Савельевна. - А других, тех, кого ученики обязательно будут сравнивать с Грозным, очевидно, рушится. И это очень хорошо. Стало быть, надо подтягиваться до уровня настоящего учителя-воспитателя, такого, каким является учитель Грозный.

- Разрешите мне? - попросила слово математичка Вера Ивановна. Она поправила обеими руками пышные, с проседью, волосы, одернула жакет черного костюма и отошла к окну, чтобы видеть всех. Была она высокая и полная, широколицая и толстокостная, но очень складная и приятная.

Она улыбнулась и сказала негромким приятным голосом:

- Ну, это-то все ничего. Меня другое волнует: не кажется ли вам, дорогие товарищи, что Николай Михайлович эксплуатирует своих учеников?

В учительской стало напряженно тихо.

- Чтобы обеспечить учителя материалом для его литературного творчества, - с удовольствием продолжала Вера Ивановна, - его ученики часами работают в архиве в ущерб домашним заданиям и делам по дому. Это нас особенно должно волновать.

Вот тут уж Николай Михайлович не выдержал. Не попросив слова, он вскочил, шагнул к Вере Ивановне и заговорил гневно в улыбающееся, приятное ее лицо:

- Поймите вы! Это же юные следопыты! Проникнитесь, наконец, новым, что несет жизнь. Задумайтесь о новых формах работы. На увлекательных поисках материалов по истории родного края дети учатся и воспитываются, познают жизнь, отношения друг с другом, с семьей, со школой, со взрослыми. Они получают классовое воспитание на незабываемых примерах. Опомнитесь, Вера Ивановна, о чем вы говорите?!

Вера Ивановна снисходительно улыбнулась и спокойным, ровным голосом сказала:

- Детки будут работать. А гонорар - вам? - И она рассмеялась, теперь уже не очень приятным и очень нарочитым смехом.

- Надо же суметь все перевернуть с ног на голову! - с изумлением сказала учительница литературы Ольга Николаевна. - Какая гадость!

Мария Савельевна была потрясена. Она только развела руками.

- У вас, надеюсь, все. Садитесь, - как нашкодившему ученику, брезгливо сказала она. И, не сдержавшись, чуть ли не со слезами: - Как же можно с такими грязными руками прикасаться к детским душам!

- А! - вскричала Вера Ивановна. - Меня оскорбили! Я буду жаловаться в гороно. Вы все слышали, как меня оскорбили?! Внесите это в протокол. Здесь не школа, а лавочка!

- Это тоже в протокол? - спросил учитель физики, молодой человек с длинными волосами и небольшой вьющейся бородкой.

- Оскорбляют! Эксплуатируют учеников! - продолжала кричать Вера Ивановна. - Прибегают к антипедагогическим методам работы! Директор молчит! Завуч поощряет! Лавочка! Не школа, а лавочка!

Вера Ивановна оторвалась от подоконника, прижавшись к которому она стояла, и, красная от волнения, плюхнулась в мягкое кресло.

Шум поднялся такой, что утихомирить взрослых было сейчас труднее, чем разбушевавшийся класс. Кто-то негодовал, кто-то кого-то обвинял, кто-то уговаривал, кто-то смеялся.