Иван Падерин - Сквозь огонь

— Преувеличиваешь, Костя, ты еще не слушал, — прервала его Надя, завертывая мокрые подворотнички и ленту вместе с платочками в плащ-накидку.

— А где вы их сушить будете?

— Кругом пожары, а ты спрашиваешь… Придет ночь, и высушу и выглажу.

Костя пытался продолжать разговор о Зернове, но его голос заглушили взрывы снарядов и мин. Немцы вели огонь по Мамаеву Кургану.

Надя молча смотрела в ту сторону. Когда чуть стихло, Костя спросил:

— Кругом говорят о втором фронте, а когда его откроют?

Надя с грустью посмотрела на Волгу, вздохнула и, положив на землю плащ-накидку, взяла Костю за руку.

— Не знаю, Костя, не знаю. Если бы американцы и англичане в самом деле открыли второй фронт, было бы совсем по-другому. — И, как бы успокаивая себя и Костю, добавила: — Обещали… Может, скоро откроют.

У переправы, на взвозе, сильно загудели моторы, отчего под ногами ходуном заходила земля. Костя точно ждал этих звуков и сразу воскликнул:

— Вот они, идут!

Гул, сотрясающий землю, усилился. Вдоль неглубокого овражка, прямо к зенитной батарее, рывками, один за другим двигались наши танки.

— Сюда идут! Новые! Я их еще за Волгой встречал! — От восторга у Кости затрепетало сердце. Он с нетерпением ждал, когда же танки покажутся на открытом месте, чтобы посмотреть, как они будут действовать тут, в боевой обстановке.

В небе кружили «юнкерсы». Один за другим они начали пикировать над оврагом. Поднялись столбы земли и пыли. Одна бомба упала как раз в то место, где укрылись танки.

— Уходите оттуда! — крикнул Костя.

И один танк, словно услышав Костю, рванулся вперед. Грозный, могучий, он легко и увертливо проскочил мимо зенитных установок. Расталкивая и разминая глыбы земли, кучи кирпича от разрушенной стены, он помчался к кургану, затем повернул вдоль железнодорожной насыпи, потом обратно. Фашистские летчики заметили его. Бомба за бомбой рвались то спереди, то сбоку, а он, как нарочно, вертелся у них на глазах.

— Под мост, под мост прячься!.. — кричал Костя танкистам, показывая рукой на разрушенный мост. Но танк не уходил.

Вскоре стало понятно, что экипаж этого танка вывел свою машину на открытое место, чтобы отвлечь внимание фашистских летчиков на себя. Теперь Косте тем более хотелось чем-то помочь смелому экипажу в борьбе с самолетами.

— Что же делать?

А Надя даже не замечала того, что творилось на земле. Чуть закинув голову, она внимательно следила за воздухом и занималась каким-то сложным расчетом. Узкие девичьи плечи напряглись, лопатки резко выступили, и казалось: там, под солдатской гимнастеркой, у нее спрятаны крылья, потому что ноги так упруго пружинили, точно она в самом деле готовилась взлететь.

Отпрянув от прицела, Надя качнулась всем телом, и в то же мгновение прогремел выстрел. Ее короткий, непонятный для Кости знак пальцами над головой привел в движение подносчика и заряжающего. К замку скользнул снаряд. Ствол легко, как стебелек полыни на ветру, покачивался то в одну, то в другую сторону. Меняя направление зенитки, Надя будто хотела, чтобы пикировщик напоролся на ствол.

Второй выстрел прогремел одновременно с треском пулеметов пикировщика. Словно десятки хлыстов стеганули по насыпи, за которой лежали ящики со снарядами. Другая очередь пуль прострочила землю возле Кости.

От орудия отскочила гильза и покатилась под ноги.

— Держи! — крикнул подносчик, но Костя не понял его.

Он посчитал, что надо хватать гильзу, которая еще курилась синим дымком и была горячая.

— Куда ее?!

— Да вот, держи! — Подносчик, будто поскользнувшись, тянулся к снаряду, что выронил возле Кости.

Костя схватил снаряд, подал заряжающему и кинулся через раненого подносчика к снарядным ящикам. Перед глазами мелькали лишь гильзы, снаряды да энергичные плечи Нади. Но вот подвернулся случай подать Наде снаряд из своих рук. Надя приняла его, не замечая, кто подал. И, захлопнув замок, снова прицелилась. Кажется, как раз от этого снаряда загорелся фашистский самолет.

— Ура, моим снарядом сбили!..

И будто этим радостным сигналом о сбитом самолете исцелился раненый подносчик. Он привстал и, волоча ногу, пополз к снарядным ящикам.

— Лежите, мы справимся без вас! — крикнул ему Костя.

— Молодец, мальчик, молодец…

Не чувствуя ни усталости, ни напряжения, разгоряченный Костя метался от орудия к ящикам и обратно. Подхваченный азартом боя, он готов был сесть за управление орудием и стрелять по Самолетам, не понимая и не представляя себе, как долго и много надо готовиться для такого дела.

Вдруг земля под ногами сдвинулась, и перед глазами выросла черная копна. Блеснул взрыв, обдавая горячим воздухом, и в это же мгновение кто-то с силой рванул Костю за руку.

Налет окончился, и стало страшно. Почему-то показалось, что все погибли, и только он, Костя, остался жив. Но вот осела пыль, рассеялся мрак, и в глубокой щели оказался Александр Иванович Фомин. Это он, наверно, рванул за руку. Затем Костя увидел Надю и еще нескольких бойцов. Среди них стоял Зернов. Косте стало неловко перед опытными, закаленными в боях защитниками Сталинграда, хотя они смотрели на него как на главного героя. Кто-то даже сказал:

— Храбрый парень, это он помог тебе, Надя, сбить самолет…

— Знаю, — ответила Надя и, улыбнувшись Косте, собралась было поздравить его, но к ней подошел Фомин и сказал что-то такое, что она, помрачнев, стала оправдываться перед ним: — Извините, Александр Иванович…

За нее заступился Зернов. Он прибежал сюда в самый разгар бомбежки. Костя сразу смекнул, зачем он здесь. «Не зря же Надя платочки ему стирает».

Из оврага вышли четыре танка. Грозно рявкнув моторами, они промчались мимо зенитчиков.

— Сейчас будет атака…

Зернов снял пилотку и, сунув ее в карман, попросил у Нади свою бескозырку. Она была без ленточки. Надя, бросив смущенный взгляд на Костю, как бы мимоходом сказала:

— Еще сырая, не высохла.

— Ладно, на голове высохнет, — ответил Зернов.

Надя с грустью посмотрела ему вслед.

— Морская душа, — одобрительно сказал кто-то из зенитчиков.

Фомин взял Костю за руку и повел его в другую сторону.

Надя проводила их до расщепленного тополя, который после этой бомбежки еще больше накренился в сторону переднего края и словно угрожал врагу своей острой, как стрела, вершиной.

— Куда же мы идем, Александр Иванович? — спросил Костя, оглядываясь на тополь.

— Ко мне в блиндаж, чай пить…

Но не успели они и сесть за стол, как пришел связной и вызвал Фомина к Титову.

— Александр Иванович, получен орден Отечественной войны I степени на имя Пургина Петра Петровича. Давайте вручим его на вечное хранение сыну — Пургину Константину Петровичу, — предложил Титов.