Нина Цуприк - Айка

- Не будет, вот увидите,- ответили ребята. Они торопливо вытащили из свёртков тёмные фартуки и сразу же надели их на себя.

- Э, да вы в полном боевом снаряжении!- пошутил учитель.

- Это моя мама сшила из старой рубахи,- откровенно объяснил Серёжа.

Через несколько минут мальчики вместе с дежурным- учеником восьмого класса - приводили мастерскую в порядок. Дежурный дал им мягкие тряпки и маслёнки с машинным маслом. Ребята с удовольствием стали выполнять свои новые обязанности.

Весь вечер они старательно трудились.

- Вовка, ты подумай только: и завтра, и послезавтра, каждый день мы сюда будем ходить! Понимаешь?- радовался Серёжа.

Возбуждённые и радостные возвращались ребята домой с первого дежурства. Впереди бежал встретивший их Бобка, задорно подняв кверху чёрную пуговку носа и свернув крендельком мохнатый хвост.

По дороге друзья зашли на площадь, где на деревянных красивых подставках были установлены портреты лучших людей завода.

Лица на портретах теперь не были такие сердитые, как когда-то показалось Серёже. Ласково смотрел на ребят знатный сталевар Иван Спиридонов. Добродушно улыбался седоусый Александр Степанович Силин. А молодой токарь Степанок, лукаво усмехаясь, словно хотел сказать: «А ну-ка, ребята, посоревнуемся!».

От реки по крутой горной тропинке гуськом поднимались трое ребят. Они были увешаны пучками дикой мяты, пушистой стародубки, горной полыни и других лекарственных трав.

На лицах мальчиков блестели водяные капельки после недавнего веселого купания. А самый маленький Венька то и дело отставал. Он старательно прыгал на одной ножке, чтобы вылилась из уха вода.

Вскоре за поворотом тропинки на пологом склоне у реки показалась колхозная пасека. Утопая в пышной зелени и цветах, она издали была похожа на большую деревню с разноцветными крышами домов.

- Ребята, зайдём? Может нас дядя Василий чаем с мёдом попотчует,- предложил товарищам Лешка, когда друзья подошли к пасеке.

- Попотчует, разевай рот шире! Берёзовой кашей из подворотни,- проворчал Федюнька.- Знаю я его…

- А мы выпросим! -уверенно сказал Венька.

- Глянь, Веник-то наш! Глухой, а как про мёд заговорили, сразу услышал, сластёна,- засмеялись ребята.

- А я уж не глухой. Вода-то вылилась. Шлышу теперь,- хитро улыбаясь, прошепелявил мальчик. У него во рту не было двух передних зубов, поэтому Венька, разговаривая, шепелявил. Зато свистел он громче всех.

Мысль о посещении пасеки захватила ребят. Всем им вдруг нестерпимо захотелось напиться чаю со свежим, душистым желтовато-прозрачным мёдом, который тянется из ложки бесконечным золотистым шнурочком.

Колхозный пчеловод Василий Андреевич, или как называли его ребята, дядя Василий, осматривал ульи. Возле его ног стоял дымарь. Это была конусообразная коробка, сделанная из жести с круглым отверстием для дыма вверху и маленькими мехами сбоку.

Старик, обутый в мягкие войлочные шлёпанцы, доставал из улья прямоугольные рамки, затянутые дырчатыми сотами. По сотам ползали пчёлы, и дядя Василий поминутно отгонял их струйкой дыма из дымаря.

Пчелы не спеша ползали по рукам дяди Василия, его спине, лицу, не защищённому сеткой. Движения пчеловода были плавными, спокойными. Любитель поговорить, он и с пчёлами не молчал.

- Куда, куда, ты, глупышка! Придавлю и не пикнешь. И дух из тебя винтом. Ну вот, в бороду поползла,- бормотал он, не замечая ребят.

- Как это они его не жалят? - шепотом спросил ребят любознательный Венька.

- Жалят… Да он, видно, привык. Даже сетку не надевает. Он говорил недавно в правлении колхоза, что пчелиный яд к нему привился,- так же шепнул товарищу сведущий во всех делах Лёшка.

В это время пчеловод подошёл к улью, возле которого находились ребята и открыл крышку. Вокруг загудели пчёлы.

- Ай, укусят! - закричал Федюнька, отчаянно отмахиваясь руками. Он согнулся и спрятал лицо в коленки. Отмахнулся от назойливой пчелы и Лёшка. Только Венька стоял спокойно, не шевелясь.

- Это что за гости? Я вроде вас не звал,- оторвался от своего занятия дядя Василий. С некоторых пор он недоверчиво относился ко всем мальчишкам. Произошло это после того, как в прошлом году какие-то озорники, пытаясь полакомиться мёдом, опрокинули улей и поломали соты.

- Мы, дедушка, смотрим, что вы делаете,- ответил за всех Венька, смущённо улыбаясь.

- «Дедушка»… Какой я вам дедушка? Ишь, внуки выискались! Что-то я в своей родне таких не припомню,- ворчал дядя Василий.

Пчеловод не любил, когда его называли «дедушкой». Несмотря на свой возраст и седую реденькую бородку, он был удивительно подвижным, с живыми молодыми глазами.

- Чего это вы припожаловали? -спросил спокойно пасечник, подходя к ребятам и разгоняя пчёл дымарём…

- А мы тут, дедушка… нет, дядя Василий, траву собирали, так нам для пионерского отряда горн дали. Теперь барабан нам нужен, игры всякие… Сегодня у нас субботник. Все ребята кто куда пошли травы собирать. А мы по горам,- наперебой рассказывали мальчики, довольные тем, что старик уже не сердится.

- Вот и в гости к вам зашли,- тоненьким голоском пропищал Венька.

- Дело придумали! Нечего без толку бегать,- одобрительно сказал пчеловод, не любивший бездельников. Он с интересом стал рассматривать травы, собранные ребятами.

- Это от простуды…- Вот из этих корешков капли делают от рези в животе…- говорил он, перебирая растения.

- А это бодяга,- пояснил Венька, протягивая самодельную корзинку с речными водорослями.- Мы за ней у Веськовой горы ныряли. Там ее мно-ого! У моей бабки ноги по ночам терпнут, так она их бодягой натирает. Врач велел… Вам надо бодяжки? -спросил он пчеловода.

- Бодяжки, говоришь? Нет, спасибо, малец. Лечись сам. А у меня свои лекари есть,- похвастался дед и прищёлкнул по привычке языком.

- Какие лекари? - спросили удивлённые ребята.

- А пчёлки-то! Я ведь с малолетства возле них. Посчитайте-ка, сколько пчёл меня за все эти годы ужалило.

А пчелиный яд - лучшее лекарство от всякой хвори. Я уж седьмой десяток отстукиваю, а ничем не баливал,- усаживаясь на траву и с шумом втягивая в нос щепотки нюхательного табаку из медной коробочки, говорил дед. Уселись и ребята.

Старик неожиданно чихнул несколько раз подряд.

- Будьте здоровы, дядя Василий! -сказали ребята и придвинулись к нему поближе, видя, что дед сложил ноги калачиком и приготовился что-то рассказывать.

- Помню мальцом был, таким как вы,- начал он, поглаживая седую бороду.- Провалился весной в полынью и простудил ноги. Бойкому-то везде клин да яма… Ребятишки на полянке в шаровки играют, а у меня коленки разнесло - не ступить. Лежу это я, стало быть, на полатях да охаю. Отец, он в те поры две семьи пчёл держал, слушал, слушал, да и говорит: «Хватит охать, пойдём лечиться». Пошёл я за ним в огород, где ульи стояли. Поставил он меня ‘возле летка.- «Стой,- говорит,- не шевелись». Да ка-ак стукнет кулаком по улью! А пчёлы шума не любят, взбунтовались и давай меня жалить, облепили всего. Я реву, а не шевелюсь. «Беги теперь!» - кричит отец. С той поры и хворь прошла. Бегаю, как молодой.