Эмиль Офин - Формула ЧЧ. Повести

- Ой, что-то вся эта история мне мало нравится, - испуганно проскрипел Доберман. - Взрыв, пожар… Я же чувствовал, что добром это не кончится.

Но управхоз уже пришёл в себя и опять затряс дверь.

- Бездельники! Если немедленно не откроете, вызову милицию!

Пионеры переглянулись - что дальше-то делать? Но тут раздался знакомый спокойный голос Ивана Сергеевича:

- Кому понадобилась милиция? Я вас слушаю. Дверь перестала трястись.

- Товарищ лейтенант! Вот кстати. Забрались туда какие-то безобразники, и ничего с ними не можем поделать. А машина простаивает, её нужно разгрузить…

- Разгрузить? Здесь? Да вы что, милые, ума решились? - это уже новый голос - женский.

Пионеры бросились к окну. Борт грузовика мешал, но Игорь и Симка вскочили на подоконник и увидели, что происходит снаружи; окна многих квартир открыты, выглядывают жильцы, а в садике собрались женщины.

Одна бабка, держа за руку малыша, подступала к управхозу. Сквозь форточку отчетливо доносился её плаксивый голос:

- И не стыдно тебе, милый? Вон какие усища отрастил, а ума не нажил. Здесь наши дети играют, а он инфекцию разводить придумал. Что же вы молчите, хозяйки?

Женщины всполошились:

- Ах, вон оно что, - утильтряпье хотят здесь сложить.

- Мы в райсовет пойдём!

- Правильно, пионеры, не впускайте их!

- Безобразие! Чего смотрит милиция?

Управхоз озадаченно дергал усы, а толстенький румяный товарищ Доберман так и откатился к своей машине.

Только один Иван Сергеевич был совершенно спокоен.

- Слышите, что народ говорит? И я вас, товарищ домуправ, в свое время предупреждал: не дело задумали. А вы, гражданки, не волнуйтесь, в райсовете уже все известно… Да вот, кстати, и учительница идет. Сейчас будет полная ясность.

Действительно, под аркой ворот появилась Инна Андреевна. Она подошла к спорщикам, достала из сумочки лист бумаги и отдала его Петрову.

Тот развернул бумагу:

- Ага, ну вот пожалуйста: «Выписка из решения районного Совета депутатов трудящихся». Тут написано, что бывшее помещение жилконторы закрепляется за пионерским форпостом; расходы по освещению, отоплению и другие коммунальные услуги - за счет домоуправления, согласно существующему положению об отчислении 5 % из фонда квартплаты на культурно-бытовые нужды. И так далее. Председатель, секретарь - подписи в порядке, даже печать стоит.

- Открыть дверь и вынести отсюда посторонние предметы, - скомандовал Игорь и спрыгнул с подоконника.

Пионеры отставили лом от двери, расхватали лопаты и метлы, вскинули их на плечи, как ружья, и высыпали из форпоста под одобрительные возгласы женщин.

Лом, которым была подперта дверь, остался на долю Клима. Он схватил его обеими руками, поднатужился и поволок прочь из домика. На ходу с беспокойством спросил:

- Ведь я же ни капельки не боялся, - правда, Игорь?

Во двор въехал ещё один автомобиль - синий грузовик с красной полосой по борту. В кузове были скамейки и простой некрашеный стол; его придерживал сержант милиции. А из-за руля вышел другой сержант. Он доложил Петрову:

- Товарищ лейтенант. Нас начальник АХО прислал. Для форпоста, значит. - И повернулся к шоферу «тряпичной» машины. - А ну-ка, будьте добры, отъезжайте. Мы разгружаться будем.

Так полным и безоговорочным провалом окончился заговор управхоза и скрипучего Добермана. «Тряпичная» машина ещё, наверно, и не успела отъехать далеко, а в форпосте уже расставили скамейки и вокруг стола расселись пионеры.

- Эту битву мы выиграли сравнительно легко, - сказал Иван Сергеевич. - Но впереди ещё много сражений. Прежде всего, у кого есть дома телефоны? Необходимо установить оперативную круговую связь, этакую цепочку «передай дальше».

Телефоны оказались у всех, кроме Симки. Но это не беда. Симкина квартира в первом этаже, и ему могут постучать в окно Клим или Лера, они ведь живут в этом же доме.

- Очень хорошо, - сказал Иван Сергеевич. - Теперь, ребята, по домам. Инна Андреевна требует, чтобы вы отдохнули и сели за уроки. А завтра приступим к разработке операции, которая будет условно называться: «Человек с подвязанной щекой».

- Извиняюсь, кто здесь будет Петров?

- Я - Петров. Гражданин Новиков? Подойдите, пожалуйста.

Однако посетитель остался на пороге, теребя в руках форменную фуражку.

Петров смотрел на него выжидательно. У его стола сидел мужчина в модном сером костюме. Вид у этого мужчины был унылый, правая щека подвязана.

Поколебавшись с минуту, Новиков вдруг решительно подошел к столу, положил перед Петровым повестку, пришлепнул её ладонью и заговорил наглым, повышенным тоном:

- А позвольте спросить, какое вы имели право прийти на квартиру, когда не было взрослых, и морочить голову ребенку? Я буду жаловаться! У меня, извиняюсь, нет времени ходить по вашим детским комнатам. Зачем вызывали?

- Я постараюсь отпустить вас побыстрее, - сдержанно сказал Петров. - Вот только закончу разговор. Присядьте пока. - Он кивнул ему на тот самый табурет у окна, на котором совсем недавно сидел усталый и избитый Федя Новиков.

Потом повернулся к человеку с подвязанной щекой.

- Продолжим гражданин Сидоренко. Итак, сколько лет вашей старшей дочери Тане?

- Скоро четырнадцать.

- Она у вас от первой жены?

Сидоренко потрогал марлевую повязку на своей щеке, прищурился.

- А какое это имеет значение, товарищ лейтенант?

- Очень большое. Четырнадцать лет - это уже почти девушка. Вы хорошо зарабатываете, а она ходит в дрянных обносках вашей молодой жены. Ваша младшая дочь получает всё - игрушки, книжки, нарядные платья. Вы с женой заласкали ребенка. А от старшей даже конфеты запираете на ключ. Обижаете её на каждом шагу. Немудрено, что девочка плохо учится, уходит из дому, бродит по улицам, попадает под влияние всяких темных элементов.

- Мне об этом ничего не известно, - пряча глаза, лживым голосом сказал Сидоренко.

- А избивать Таню за то, что она сломала иголку в швейной машине вашей жены, - это вам известно? А где ваша дочь находилась целые сутки после того, как убежала из дому? Это вам тоже не известно? Так я скажу: её приютила на ночь одна сердобольная старушка, а утром потащила в какую-то молельню. Это вместо школы! Черт знает, что такое.

- Позвольте, позвольте…

- Не позволю.

Петров вышел из-за стола, открыл дверь в соседнее помещение и позвал:

- Таня!

В комнату вошла худая голенастая девочка в потертом, перепачканном известкой платье, в рваных чулках и в стоптанных туфлишках на непомерно высоком каблуке. Выражение лица у неё было какое-то тупое, отсутствующее.