Макс Бременер - Пусть не сошлось с ответом!.. Присутствие духа

Прокурор спросил Шустикова:

- Когда вам случалось в прошлом проигрывать в карты - ведь это бывало с вами и раньше, не так ли? - где вы тогда доставали деньги?

- Родители нам давали небольшие суммы, - сказал Шустиков.

- Их хватало, чтобы расплатиться?

- Мне лично - да.

- Ему лично - нет! И мне лично - нет! - с неожиданным ожесточением воскликнул Костяшкин, увидя, наверное, в последнем ответе Шустикова попытку в чем-то отделить себя от него и увильнуть от одинаковой участи. - Мы с ним - осенью это было - отбирали деньги у ребят поменьше, когда те из школы шли. Вон этот нам всегда помогал! - Костяшкин размашистым движением указал на второго свидетеля.

- Подтверждаете ли вы это? - обратился к Шустикову прокурор.

- Да. Я сам не сказал об этом, потому что это были совершенно незначительные суммы, - ответил Шустиков, снова употребляя строго научное слово «суммы», напоминающее школьные уроки арифметики и алгебры.

- Я говорил! - яростно шепнул Валерий Игорю.

- Ваш сын сделал хуже и себе и Леше! - зло сказала впереди женщина с крупным бледным лицом матери Костяшкина.

- Может, за чистосердечное смягчат им, - точно оправдываясь, ответила та.

Затем, по просьбе защитника, суд допросил в качестве свидетеля Зинаиду Васильевну Котову.

Она сообщила, что в тот день, когда «это случилось», Шустиков и Костяшкин пробыли в школе до 9 часов вечера. Они находились в пионерской комнате и мастерили елочные игрушки.

Переход от самого невинного из занятий к довольно предосудительному был для Зинаиды Васильевны загадкой.

- Я все-таки уверена: то, что ребята делали до девяти часов, характеризует их гораздо больше, чем то, что с ними случилось позже…

При этих словах встрепенулся потерпевший Куницын, справедливо желая, может быть, возразить, что «случилось» как-никак все-таки с ним…

Обращаясь к суду, Котова просила учесть явную непреднамеренность преступления и позволить мальчикам вернуться в школу, где им обеспечено «благотворное влияние замечательного коллектива»…

Вслед за Котовой, также в качестве свидетеля, выступила Ксения Николаевна.

- Меня вызвали сюда для того, - сказала Ксения Николаевна, - чтобы я характеризовала подсудимых, двух учеников школы, где я работаю. - Она проговорила это медленно, с трудом. - Но не менее важно, по-моему, характеризовать и обстановку в восемьсот первой школе. Ее можно назвать только обстановкой показного благополучия. Чем же она характеризуется? Прежде всего боязнью уронить школу - некогда действительно образцовую - в глазах общественности. Именно эта боязнь стала у директора школы всепоглощающим, я бы сказала, чувством. Поэтому серьезнейшие недостатки в работе школы он старался скрыть.

Если итог учебной четверти обещал быть неутешительным, учителей побуждали завышать оценки учащимся, чтобы любой ценой добиться искомого - высокого среднего процента успеваемости.

Если становилось известно, что ученики школы недостойно ведут себя на улице, директор старался «не верить» этому, «не замечать» этого и в итоге - все замять. По его словам, все в школе обстояло превосходно. А ребята, которые видели, как обстоит дело в действительности, слушали эти слова без уважения.

Так слово некоторых педагогов начинало для ребят существовать отдельно от дела. Оно утрачивало силу и цену…

Мне тяжело и больно об этом говорить. Ведь я много лет работаю в восемьсот первой школе. И, конечно, я тоже несу ответственность за обстановку, которая сложилась в ней в последнее время. В нашем педагогическом коллективе немало здоровых сил. Они вели борьбу с недостатками, но без должной настойчивости. Они, я уверена, будут теперь энергичнее и последовательнее. Потому что необходимо, чтоб наши дети росли в обстановке, где Слово и Дело дружны и слитны. Тогда ложь для них станет чудовищным нарушением норм поведения. Тогда невозможно будет стать на путь обмана и на путь преступления. Мы создадим такую обстановку в восемьсот первой школе!

Даже о приговоре, вынесенном Щустикову и Костяшкину - Шустиков был приговорен к двум, а Костяшкин - к трем годам заключения, - ребята, выйдя из суда, говорили куда меньше, чем об этой части речи Ксении Николаевны.

Конечно, на эти темы думал и однажды рассуждал с Натальей Николаевной Валерий; конечно, они тревожили Лену; конечно, подобными, хотя и менее зрелыми, мыслями делились иногда между собой десятиклассники. Но многие вовсе не размышляли об этом. Но были девочки, которые с первых лет учения привыкли знать и гордо повторять, что учатся в лучшей школе района - в той самой, 801-й!

И вот теперь и первые и вторые услышали с трибуны народного суда полную, беспощадную правду о своей школе.

Как ни странно, эта правда показалась обидной не только директору Андрею Александровичу, но и кое-кому из девочек. Во всяком случае, Лида Терехина сказала:

- Но ведь как же так, ребята?.. Хотя мальчишки не знают… Но нам-то с первого класса внушали: лучшие, такие-сякие, почет и слава! Как же теперь понимать? Это ж прямо наоборот! Просто не сходится даже…

- Если ты решаешь задачу, - проговорил Станкин, - и ход рассуждения у тебя верен - и, само собой, не путаешь в вычислениях, - то получаешь точное решение. И тебя не должно смущать, если с ответом не сходится. В ответах бывают ошибки.

- Правильно, Стась, - понял и поддержал его Валерий. - Нам нужно, чтоб точно, чтоб правда!.. «Не сходится»! - передразнил он Терехину. - И пусть не сошлось с ответом! Зато - правда.

- Правда, - подтвердил Евгений Алексеевич, незаметно присоединившийся к ребятам, пока они, стоя на перекрестке, ждали, чтоб остановился сплошной поток автомобилей.

Им пришлось постоять здесь еще минуту, и, раньше чем огонек светофора позволил им идти, к переходу подошла Зинаида Васильевна.

- Да, необходимую правду сказала нам Ксения Николаевна, - заметила Лена специально для нее.

- Все-таки уж очень она, мне думается, жестоко и резко… - отозвалась Котова.

- Что - жестоко? - спросил Евгений Алексеевич. - Правда?

- Именно, Евгений Алексеевич, - ответила Зинаида Васильевна.

Они перешли улицу, и уже близко от школы завуч негромко сказал:

- О жестокости правды толкуют обыкновенно те, кто не ощущал жестокости лжи.

Жильников стал часто бывать в 801-й школе. Секретаря райкома комсомола видели на уроках, на собраниях комсомольских групп, на пионерских сборах. Как-то, побывав на сборе отряда 5-го класса на тему «Каким должен быть пионер», он сказал Наталье Николаевне:

- Чего-то все-таки явно недоставало. Давай-ка поломаем над этим головы.

На сборе, о котором шла речь, пионеры пересказывали то, что читали о Володе Дубинине, Павлике Морозове, Сереже Тюленине. И говорили, что хотят быть на них похожими. Но так как Павлик разоблачил кулаков, которых теперь не было, а Дубинин и Тюленин отличились на войне - теперь же царил мир, - то ребята, говорившие, что хотят на них походить, не очень-то себе представляли, как этого достичь. И некоторые из них, видно, считали так: подвиг - в будущем, а пока поозорничаем вволю. Володя Дубинин, как известно, был тоже озорной, а Тюленин - даже отчаянный парень.