Борис Акунин - Детская книга

Доктор Келли говорил без умолку, страстно и смутно, но Ластик слушал вполуха – он читал унибук.

Сунул пистоль за пояс, открыл заветную 78 страницу. Наконец-то, после долгих месяцев жизни без подсказок, он мог задавать вопросы и получать на них ответы.

– Царь Дмитрий Первый, – шептал Ластик. – Годы жизни!

Экран помигал немного. Потом появилась надпись:

«Может быть, имеется в виду царь Лжедмитрий Первый?»

– Да, да!

И унибук выдал биографическую справку, от которой у Ластика потемнело в глазах:

ЛЖЕДМИТРИЙ I

{год рожд. неизв. – 1606) – русский царь (май 1605 – май 1606)

Авантюрист неизвестного происхождения, выдававший себя за царевича Дмитрия Углицкого. Согласно официальным источникам, беглый монах Юрий (в иночестве Григорий) Отрепьев, однако эта версия оспаривается историками. С помощью польских наемников и запорожских казаков захватил Москву, свергнув династию Годуновых. Судя по свидетельствам иноземных очевидцев, пытался проводить реформы и смягчить крепостное право, однако документов царствования Л. не сохранилось – все они были уничтожены в годы правления царя Василия Шуйского. После гибели самозванца в результате боярского заговора его тело было сожжено, а прах развеян выстрелом из пушки. С этого момента на Руси начинается так называемое Смутное Время – долгая эпоха войн и междоусобиц, опустошившая страну и надолго замедлившая ее экономическое и политическое развитие.

Погиб Юрка, погиб! Шуйский исполнил свою угрозу, не оставил от милосердного царя и следа на земле: останки развеял по ветру, а память стер. Что же до Смутного Времени – то за это спасибо полоумному доктору с его Тайной Бытия и расплавленной ртутью…

Размазывая по лицу слезы, Ластик спросил:

– А Василий Шуйский? С ним что?

На этот вопрос компьютер ответил без запинки:

ШУЙСКИЙ, Василий Иванович

(1552? – 1612), русский царь (1606-1610)

Представитель одного из знатнейших боярских родов, Шуйский шел к престолу долгим, извилистым путем. Добившись короны коварством, так и не сумел прочно закрепиться на троне. Ненадежная поддержка знати, крестьянские и дворянские мятежи, появление нового самозванца Лжедмитрия II, польская интервенция сделали правление Ш. одной из самых тяжелых и бесславных страниц в истории России. Разбитый войсками польского короля, Ш. был насильно пострижен в монахи и увезен пленником в Варшаву, где и умер – по некоторым данным, был уморен голодом в темнице.

– Так тебе, гад, и надо! – пробормотал Ластик и спросил про подлую Марину.

МНИШЕК,

Марина или Марианна

(1587-1614).

Дочь польского магната Юрия Мнишка. Благодаря браку с Лжедмитрием I стала русской царицей. После гибели самозванца его жену оставили в живых, но на родину не отпустили – отправили в ссылку. Стоило появиться новому самозванцу, Лжедмитрию II, и М. сразу признала его своим супругом, мечтая вернуться на престол. Когда же Лжедмитрий II был убит врагами, сошлась с другим искателем приключений, атаманом Заруцким. Несколько лет скиталась с ним по разным провинциям, в конце концов была схвачена и посажена в тюрьму, где, как сказано в летописи, «умерла с тоски по своей воле».

Ластик сквозь слезы злорадно улыбнулся и не ощутил по этому поводу ни малейших угрызений совести. Папа всегда говорил: коварство и предательство никогда и никому не приносят счастья.

Только собрался выяснить самое насущное – известно ли истории что-либо о судьбе князя-ангела Ерастия Солянского, как раздался отчаянный вопль Соломки:

– Зри!!!

Уловив краем глаза какое-то стремительное движение, Ластик повернулся и увидел, что Шарафудин пружинисто поднимается на ноги. Слегка пошатнулся, выпрямился, потянулся к рукоятке сабли.

Рванул Ластик из-за пояса пистоль, щелкнул курком – и выстрелил бы, честное слово выстрелил бы, но Ондрейка прыгнул в сторону, подхватил на руки княжну и прикрылся ею, как щитом.

– Отпусти ее! – закричал Ластик.

Напряженно оскалив зубы, Шарафудин пятился к двери. Соломка билась, лягалась, но что она могла сделать против сильного мужчины? Только мешала как следует прицелиться.

– Не дергайся ты!

Она поняла. Послушно затихла, да еще вся сжалась, так что кошачья физиономия Ондрейки открылась. Теперь можно бы и пальнуть, однако Шарафудин оказался проворней: швырнул боярышню в противника, а сам выскользнул за дверь.

Из коридора сразу же раздалось:

– Караул! Сюда! Все сюда!

Соломка и Ластик застыли, обнявшись. Так уж вышло – иначе оба не устояли бы на ногах.

– Ох, что страху-то натерпелась, – всхлипнула боярышня и прижалась к нему еще сильней.

– Засов! – воскликнул он, высвобождаясь. Кинулся к двери. Пистоль положил на лавку, унибук сунул за пазуху, решив не расставаться с драгоценной книгой ни на миг, в ней теперь была единственная надежда на спасение. Нужно дождаться, пока остынет Камень, потом каким-то образом выбраться с подворья Шуйских и найти подходящую хронодыру.

Навалились вдвоем, задвинули тугой засов. И вовремя – снаружи уже грохотали шаги, звенела сталь и гудели голоса, громче прочих Онд-рейкин:

– Там воренок, самозванцев брат! Боярышню в полон взял! А ну разом – пали через дверь!

– Негоже, – ответили ему. – В Соломонью Власьевну бы не попасть.

В дверь ударили чем-то тяжелым. Потом еще и еще, но створки были крепкие, дубовые.

Ластик оглянулся на Яблоко – как оно там, всё еще дымится? Не успел рассмотреть, потому что с другой стороны, где пристенная лавка, раздалось шипение:

– Прочь с дороги!

Доктор Келли! Пока Ластик и Соломка возились с засовом, барон подкрался к скамье и подобрал пистоль. Теперь черная дырка дула смотрела князь-ангелу прямо в грудь.

– Отойди от двери! – Алхимик лихорадочно облизывал губы. – Ты проиграл. Судьба на моей стороне. Я доведу опыт до конца!

– Пулями засов сшибай! – закричал с той стороны Ондрейка. – Цель в середку!

Барон повысил голос:

– Не надо! Я сейчас открою!

Еще секунда промедления, и будет поздно, понял Ластик.

Взвизгнув и зажмурившись, он кинулся на доктора – авось не успеет спустить курок или промажет. Все одно пропадать.

Но Келли успел.

И не промазал.

Тяжелым ударом, пришедшимся точно в середину груди, Ластика опрокинуло навзничь.

Он сам не понял, отчего перед глазами у него вдруг оказался сводчатый потолок. Все вокруг плыло и качалось, подернутое туманом.

Это не туман, а пороховой дым, подумал он. Я застрелен. Я умираю.

В тот же миг с криком «Миленький! Родненький! Не помирай!» к нему бросилась Соломка. Упала на колени, приподняла ему голову.

Ластик не мог говорить, не мог дышать – грудную клетку будто парализовало. Но всё видел, всё слышал.