Георгий Скребицкий - От первых проталин до первой грозы. Повесть о детстве

Но такое счастье становилось ещё заманчивее и даже как то ощутимее, ближе, когда зимой на долгожданные каникулы к Василию Андреевичу приезжал из Москвы сын Кока.

Он казался мне верхом всякого совершенства. Во-первых, Кока был лет на семь, на восемь старше меня. Это был уж не мальчик, а молодой человек. Одна его ловкая, стройная фигура в чёрном мундире лицеиста с золотыми пуговицами уже приводила меня в восторг. Кока открыто курил папиросы и считался первым кавалером в Черни. Он отлично танцевал, был находчив, остроумен. Я много раз слышал, как взрослые, смеясь, говорили:

- Ну, Кока приехал, теперь все наши барышни с ума посойдут.

Правда, подобные разговоры меня совсем не интересовали: какие там барышни и почему они должны теперь сойти с ума? Я понимал одно, что, раз взрослые, говоря о таких страшных вещах, смеются, значит, барышням не угрожает никакая опасность, а следовательно, о них и думать не стоит.

В тысячи раз интереснее для меня было совсем другое: частенько зимой, выбежав ранним утром на Никольскую улицу, я оказывался свидетелем чудесного зрелища. Вдруг возле дома Соколовых широко распахивались ворота, и из них на вороной лошади, запряжённой в розвальни, выезжал Василий Андреевич с Кокой. Оба в меховых куртках, у обоих за плечами ружья, и тут же, в санях, нетерпеливо повизгивали гончие собаки.

- Вишь, Соколов с сыном на охоту подались! - скажет кто-нибудь из случайных прохожих.

А я стою, онемев от восторга, и ещё долго смотрю в конец улицы, где давно уже скрылись за поворотом сани с охотниками.

А вечером мы с Михалычем отправляемся к Соколовым - узнать о результатах охоты.

Василий Андреевич, Кока и Аделаида Александровна весёлые, оживлённые сидят за самоваром. Тут же обязательно есть и ещё кто-нибудь из местных любителей охоты с гончими.

- А, самый главный охотник пожаловал! - шутливо встречает меня Василий Андреевич. - Ну, идём, идём со мной, погляди-ка, полюбуйся!

Он берёт лампу и ведёт меня в бревенчатые сени. Мы входим туда, и я невольно вздрагиваю от восторга: на вбитых в стену гвоздях висят привезённые с охоты зайцы. Они висят вниз головой, свесившись до самого пола. Тут же, в уголке, стоят ещё не вычищенные ружья. От зайцев и от ружей в сенях удивительно хорошо пахнет. Я даже не могу сказать, чем именно: не то порохом, не то шерстью. Но всё равно - это пахнет охотой!

Я трогаю, глажу густую, мягкую шкурку зверьков, даже нюхаю их. Потом мы возвращаемся в столовую. И начинаются рассказы о том, как гоняли собаки и кто застрелил какого зверя.

Чаще всего героем охоты является не Василий Андреевич, а Кока. Он и проворней отца, да и глаза помоложе: выстрелит - не промахнётся.

Как я ему завидовал, как бы хотел я тогда очутиться на его месте!

Что он ни делал, мне всё казалось прекрасным, и я в чём только мог старался ему подражать: так же ходить небольшими упругими шажками, так же склонять голову набочок, даже смеяться пытался так же, как он: мелко и дробно, щуря при этом глаза.

Один раз мама недовольно сказала:

- Что ты, Юра, так странно смеёшься, прямо как Кока Соколов. Очень нехорошо!

Милая мама! Она и не подозревала, до чего приятно мне было слышать эти её слова.

Просторный, красивый дом на углу Соборной и Никольской улиц. Как манил он меня к себе в годы моего детства! Там было всё, о чём я мог только мечтать. Зимой - собаки, ружья, охота, а летом - перепелиные сети, удочки… А сам хозяин - Василий Андреевич! Всегда свободный, готовый ехать и в лес и на речку. Но главное - юный обладатель всех этих сокровищ, ловкий, удалой, беззаботно весёлый Кока. Как завидовал я жителям этого дома!

Прошло немало лет, прежде чем я разобрался и понял, что завидовать там было вовсе и нечему. На деле Василий Андреевич жил скучной, бессмысленной жизнью, ничего ровно не делал, ничем, кроме зайцев, не интересовался. А сам Кока - кумир моих детских лет, - он был просто лодырь и недоучка.

На поверку у этих людей только и было хорошего, что оба они - и отец и сын - по-настоящему, всей душой любили охоту.

Охота! Беззаветная страсть всей моей жизни. В какие только края не заносила она меня потом, с какими только людьми с самых детских лет не сталкивала, не сводила!

Мы с Серёжей копали во дворе канавки: отводили от погреба талую воду. Михалыч сидел тут же, на лавочке, покуривал и наблюдал за нашей работой.

Неожиданно отворилась калитка, и во двор вошёл почтальон. Он передал Михалычу какую-то бумажку.

Тот надел очки, прочёл и многозначительно взглянул на нас:

- Так-то, друзья, надо на почту ехать, получать кое-что.

- Что получать, откуда? - заинтересовались мы. Но Михалыч не торопился удовлетворить наше любопытство.

- Привезут, тогда всё как следует разберём, разглядим.

Он сказал больничному сторожу Дмитрию, чтобы тот запряг лошадь, съездил на почту и привёз, что дадут по этой бумажке.

Конечно, после такой новости ни о каком гулянье и думать уже не хотелось. Мы пошли вслед за Михалычем в дом, надеясь хоть что-нибудь выпытать, но, увы, бесполезно - Михалыч только посмеивался.

Прошла, кажется, целая вечность, прежде чем Дмитрий вернулся с почты. На санях стояло что-то большое, обитое со всех сторон досками.

Непонятный предмет внесли в кабинет Михалыча и начали распаковывать, осторожно выдёргивать гвозди, освобождать от досок.

Пришла и мама. Она тоже не знала, что такое приехало к нам из Москвы прямо из магазина. Но мамино любопытство смешивалось с явной тревогой.

- Надеюсь, это не очень дорогая затея? - спрашивала она.

Михалыч молчал. Вид у него был таинственный, лукавый и немножко смущённый. В эту минуту он казался мне таким понятным, близким. Ничего, что он совсем седой… А вот напроказил, как мы, ребята, теперь отвечай перед мамой.

Наконец упаковку сняли. И перед нами предстал чудесный, совсем новенький, пахнущий краской деревянный верстак. Его Михалыч выписал из Москвы из магазина «Роберт и Кенц».

Вместе с верстаком был прислан целый ящик различных столярных инструментов. Чего-чего там только не было: пила, топор, рубанки, фуганки, долота, стамески, свёрла, угольники!.. Каждую вещь мы бережно разворачивали и, полюбовавшись, тут же ставили на полку рядом с книгами.

Узнав, что верстак стоит недорого, мама вздохнула с явным облегчением и тоже заинтересовалась присланными инструментами.

- Теперь полку для них заказать нужно, - сказала она. - С книгами на одной полке нехорошо.

- То есть зачем это заказывать? - удивился Михалыч. - А верстак, а инструменты на что? Всё сами сделаем.

- Ну, тем лучше, - согласилась мама, недоверчиво улыбнувшись.