Семен Гехт - Три плова

- Я не смогу купить шелковый платок для жены! - пожаловался Рамазан.

Отец с матерью утешали его, что шелковый платок для жены согласился купить родственник Косум. Это будет дешевая и тихая свадьба. Нечего бояться больших расходов. Асмет приготовит завтра плов, и Рамазан, кроме школьных товарищей, позовет также Неймата с женой и дочерью Аминой.

- Стыдно отказываться, - сказал отец. - Разве кто-нибудь другой, а не ты, поступил сегодня на транспорт?

И Рамазан замолчал - он сидел у постели больной матери. Сестры радовались покорности брата. Они чуть не заплясали, когда Рамазан, махнув с веселым отчаянием рукой, проговорил:

- Я согласен, мать! Если ты этого хочешь - жени! Пожалуйста, жените меня!

Полюбив свой труд, Рамазан выходил из дому задолго до начала работы. Инструменты свои он тоже полюбил. Кроме фонаря, флажков и рожка, Рамазан получил лопаты, кирки и скребки. Он смастерил себе ящик-готовальню; внутри было чисто, как у хорошего ученика. Ему советовали:

- Тебе следует начать с изучения стрелки и всех ее механизмов.

Механизмы у стрелки следующие: стрелочные перья, крестовины, рамный рельс, контррельс, тяга и флюгарка Беккера. Изучив их, Рамазан принялся за пути. Он подолгу и очень внимательно всматривался в расположение путей по всей станции. На станции Баку-Вторая было всего восемнадцать стрелочников. Присматривался Рамазан и к ним, удивляясь, что не всем работа так нравится, как ему.

- Я сегодня стоял на посту номер три, - рассказывал дома молодой жене Рамазан.- Из Черного города целый день идут составы - сама понимаешь какие.

- Цистерны?

- Конечно, цистерны. Надо показать им сигналы, разрешить по свободному пути проезд.

- И ты им разрешаешь?

- Когда путь свободен, разрешаю.

- Говори громче, - просила молодая жена: - пускай мама тоже послушает.

Хорошая жена Амина; его радовало, что она вместе с сестрами заботится о матери.

- Иван Политотдел сказал про меня: старательный новичок.

- Хорошо! - одобрила Амина.

По-русски Рамазан говорил плохо, но никогда не ошибался в названиях инструментов и стрелок. И рожок он тоже полюбил. Вначале случалось, что его неправильно понимали, путали музыкальные сигналы; тогда он играл на нем еще, пока не отзывался как следует ответный рожок…

Сына назвали Али. Бабушка качала младенца на руках и даже набиралась иногда сил для игры с мальчуганом; чуть подбрасывала его, напевая:

- Молчи, Сафар Али, не плачь, Сафар Али! Твой отец - большой человек. Он работает на транспорте. Твой отец принимает поезда, отправляет поезда. Он работает лучше всех…

Сын дряхлой Мирансы и в самом деле работал лучше других. Приходит, скажем, на смену стрелочник Мамед. Принимая дежурство, Мамед спрашивает:

- Все благополучно?

Ему отвечают, что благополучно, и Мамед уж ни о чем не тужит. Совсем по-другому принимал смену Рамазан Алиев. Прежде чем вступить на дежурство, он проверял все свое хозяйство: нет ли где-нибудь лопнувшего рельса или неисправной стрелки. Если находил, то сперва исправлял, а затем принимал дежурство.

Он исполнял, случалось, и работу, которую не обязан делать.

- Я сегодня прицеплял к поезду паровозы, - рассказывал он дома матери и Амине.

Не было паровозного проводника, и Рамазан сам провожал поезд и прицеплял паровоз.

- Понимаешь, Амина, зачем ждать, когда подоспеет сцепщик?

В парикмахерскую к Гудрату Рамазан заходил теперь почаще. Приятель брил его и стриг, обливал хинной водой, брызгал одеколоном. Отчего не потратиться, если на стене написано печатными буквами, что одеколон не роскошь, а гигиена! Освежившись, Рамазан любил похвастать:

- Люди говорят, что мои стрелки блестят как серебро! Они правильно говорят. Пускай каждый, кто хочет, проведет по моим стрелкам рукой - следа на ней не увидишь никакого!

- Следующий! - крикнет Гудрат, и ему уже не до приятельских рассказов.

Но по понедельникам или по-сле праздников «следующих» в парикмахерской не бывало, и тогда Гудрат слушал охотно, переспрашивал:

- Стекла в «беккере»? Чистые, говоришь?

- Вот как это зеркало! - показывал Рамазан.

Его сигналы видны издалека. Рамазан не только чистит стрелки - он еще смазывает их смесью из керосина и мазута. Затем обтирает их тряпками.

- Керосин съедает грязь, а мазут не дает стрелкам ржаветь. У меня есть свой рецепт, - говорил Рамазан. - Я беру три четверти керосина и одну часть мазута…

Но раз в парикмахерской его огорчили. Он сидел в очереди, день был предпраздничный. Рядом с ним грыз орехи старичок. Дожидаясь очереди, он болтал и с клиентами и мастерами. Он работал масленщиком на промысле Пута.

- Ох, эти автобусы! - проворчал старичок.

- Чего ты их ругаешь? - спросил Гудрат.

- Каждый день стой и жди. Каждый день жди…

- Прошу простить, что я вам выскажу удивление, - почтительно проговорил Рамазан. - Зачем вам ездить автобусом? Ведь в Пута ходит рабочий поезд.

- Поезд? - спросил старичок и огорченно вздохнул, так что Рамазан уже не ждал от него хорошего ответа. - Зачем я полезу в поезд?

- Там светло, удобно. По расписанию.

- Удобно? Светло? По расписанию? - передразнил его старичок масленщик и улыбнулся в зеркале Гудрату.

Улыбнувшись, он сказал такое, что обидело Рамазана. Масленщик сказал, что не доверяет поезду. В автобусе не так хорошо, зато безопасно.

- Совершенно правильно, - отозвался Гудрат.

А его клиент сделал рукой знак, чтобы Гудрат убрал на минутку бритву, и, обернувшись, похвалил масленщика:

- Золотые слова сказал, отец! Нехай железнодорожники сами ездят по расписанию.

Нового спорщика Рамазан слушать не пожелал, прошептав про себя: «Собака лает, ветер носит», но на масленщика он смотрел по-прежнему почтительно, хотя и с обидой.

- Насмешка ваша, уважаемый отец, совсем напрасна. У нас очень хорошо ходят поезда в Пута. И туда ходят и обратно ходят.

- А крушения? - спросил масленщик.

- На этом участке не было ни одного крушения, - ответил Рамазан.

- А на другом участке?

Очень хотелось Рамазану ответить, что и на другом участке не было крушения, но, вспомнив про аварию около Шамхора, он грустно согласился:

- Да, на другом участке случилось…

Старичок масленщик нехорошо кашлянул - с ехидством.

- Вот видите, молодой человек, зачем мне рисковать жизнью? Я же на работу еду - не на войну.

Рамазан оглянулся - и на лихо точившего бритву Гудрата, и на мальчика-ученика, кипятившего на примусе воду, и на нефтяников, также дожидавшихся очереди. Они улыбались. Мало того: один из нефтяников поддержал старичка:

- Да, у вашего брата-железнодорожника не ладится. Людей калечите, вагоны ломаете…