Фрида Нильсон - Пираты Ледового моря

– Ты же сам помогал мне делать флаг, – напомнила я.

Мне показалось, что он не понял, и я указала рукой на холм, где стоял флаг; с берега его видно не было, но малыш знал, что он там.

– Флаг там для того, чтобы дать сигнал проплывающим мимо морякам. Чтобы они догадались, что я тут, пристали к берегу и спасли меня.

Малыш замотал головой, рот его скривился. Вдруг он заплакал так громко, что сердце мое едва не разорвалось от жалости.

– Я хотела сказать не «спасли», а просто «забрали», – поправилась я. – Я имела в виду… забрали меня отсюда. Ну же, малыш, иди я тебя обниму.

Он отпрянул, посмотрел на меня разъяренно, личико его раскраснелось и было мокрым от слез. Потом он повернулся и пополз прочь.

Я просидела целый час, ожидая, что он вернется. Солнце перестало пригревать, и мороз пробирал все сильнее. Я оглядела берег перед входом в наш грот, посмотрела по сторонам. Малыша нигде не было видно.

Тогда я решила отправиться на поиски.

– Малыш! – кричала я, карабкаясь по глыбам льда. – Куда ты запропастился?

Гага с красивыми разноцветными щеками взлетела, испугавшись моих криков. Вскоре она исчезла в небе.

– Малыш! – звала я. – Иди же сюда, поужинаем вместе. Как знать, может, до самой весны никто и не заметит этот флаг. Давай сейчас не будем об этом думать.

Но ответом мне была тишина. Я повернулась и посмотрела в другую сторону – вот же он! У меня за спиной.

Малыш запыхался, волосы его запорошило снегом, но он больше не злился. Он посмотрел на меня маленькими красивыми глазками и улыбнулся.

– Куда ты запропал? – спросила я. – Я тебя искала.

– На-наа! – ответил он и потерся об меня.

Я подняла его и подула в лобик.

– Никакая я тебе не на-наа, – прошептала я. – Ну ладно, пошли ужинать.

Я несла его всю дорогу до нашего берега. Потом мы наелись досыта мидий. Где-то вдалеке послышался дрожащий крик гаги. Спустились сумерки. Небо стало розово-фиолетовым, тревожным и беспощадно-холодным. Такие вот были сумерки на Снежной Розе – красивые и жуткие, красивые и опасные.

«Когда это случится, – подумала я, – когда я уеду отсюда, я не забуду эти вечера, которые мы проводили вместе с малышом».

Четыре дня спустя я первой проснулась в нашем гнезде. Я лежала и смотрела на малыша, спавшего в сером свете, просачивавшемся сквозь потолок пещеры. Я видела, как вздымался и опускался его живот, как маленькие губки двигались во сне, как беспокойно шевелились глазные яблоки под веками. Он был такой хорошенький, что больно было смотреть.

Я решила порадовать его и приготовить завтрак к его пробуждению. Я проскользнула по длинному вонючему гроту и, выйдя наружу, оказалась почти на берегу. В тот день дул сильный ветер. Ледяное крошево в воде стало густым, как каша. Но в раковинах все равно недостатка не было. Я уже давно наловчилась собирать их и, присев на корточки, принялась за дело. Вскоре рядом со мной уже образовалась изрядная горка.

Я немного отдохнула, обсосала пальцы и оглядела море. Прищурившись от ветра, я вглядывалась в линию горизонта… Вдруг меня охватило волнение. Там была лодка! Шлюпка с парусом!

– Я здесь! – крикнула я и, вскочив на ноги, принялась прыгать и отчаянно махать руками. – Я здесь! Здесь! Посмотрите сюда!

Но человек в лодке не оборачивался. Наверное, туговат на ухо. Но почему он не заметил моего флага? При попутном ветре он должен был проплыть совсем близко от моего острова.

Я орала во все горло. Малыш, выкатившийся из грота, наверняка испугался до смерти. Но вскоре и он заметил ту лодку вдалеке и понял, почему я так себя веду.

Горло уже саднило от крика, но лодка становилась все меньше. Скоро она стала совсем неразличима в волнах.

В ярости и смятении я бросилась проверить, на месте ли флаг. А вдруг он упал? Малыш с визгом пополз за мной следом.

Добравшись до вершины, я застыла как вкопанная, ничего не понимая. Флага не было. Я обошла гору камней. С ней все было в порядке, она лишь немного осыпалась с одной стороны. Но где же флаг?

Тут я заметила длинный, довольно высокий сугроб в паре метров от камней.

Его здесь раньше не было. Я подошла, сбила немного снег ногой и обнаружила древко. Я наклонилась и, ухватившись за него покрепче, вытянула из-под снежного покрывала весь флаг. Нет, он не упал. Его сорвал и закопал тот, кто ни за что в жизни не хотел оставаться на острове один-одинешенек.

Слабый шорох заставил меня оглянуться. Малыш подполз ко мне. Он сидел на земле и выжидательно смотрел. Потом неуверенно протянул ко мне руки и тихо произнес:

– На-наа?

Я отшвырнула флаг и прямиком направилась к малышу. Я ударила его со всей силы. Он перевернулся и упал лицом в снег, но быстро поднялся и сел, испуганно глядя на меня. Из его маленьких голубых глаз брызнули слезы, нижняя губа искривилась. Он плакал, а меня трясло от ярости.

– Ты понимаешь, что натворил? – крикнула я. – Понимаешь, что наделал? Не желаю тебя больше видеть!

Он плакал и плакал, так громко и безутешно, что, казалось, вот-вот его разорвет на кусочки. Наконец я опустилась перед ним на колени и обняла.

– Прости, – прошептала я. – Прости, мой хороший.

Я сидела, обнимая его дрожащее тело, и корила себя за то, что ударила его, и за те слова, что выкрикнула в злобе. Они звенели в ушах, это было невыносимо. Вдруг я встала и бросилась к флагу. Я принялась рвать его, ногтями и зубами, хотела оторвать его от мачты. А когда это мне удалось, швырнула его с обрыва. И мачту следом. Потом я снова присела рядом с малышом и обняла его за плечи. Я посмотрела ему в глаза:

– Послушай меня, я тебя не оставлю. Обещаю, я о тебе позабочусь. Словно ты мой родной братик.

После того как я ударила малыша, угрызения совести мучили меня днем и ночью. Не могу я его оставить! Как его бросить, если я пообещала о нем заботиться?

Но как мне спасти Мики и в то же время не оставить малыша? О том, чтобы взять его с собой, не могло быть и речи. А если то, о чем рассказывал лысый, правда? Если и впрямь в поселках есть доктора, которые спят и видят, как бы только заспиртовать русалку, чтобы потом отрезать от нее по кусочку для своих экспериментов? Нет, слишком опасно брать с собой малыша в Портбург.

Я не знала, как поступить. Как выбрать между двумя маленькими живыми существами, которые оба нуждались во мне? Решения не было.

Так мне, по крайней мере, казалось. Но одно решение все-таки пришло, причем очевидное и в то же время не очень приятное. Оно появилось из моря однажды ночью, когда луна блестела на небе, словно монета, и сияли тысячи звезд. Вдалеке трещал айсберг, весь мир, казалось, был в тревоге.