Вильям Козлов - Гость из леса. Повесть

- Это будет предательство! Тришка выйдет тебе навстречу, и они его убьют.

- Стрелять буду я.

- Нет, отец! Нет!

В комнате повисла тяжёлая тишина. Старший Басманов протирал ветошью ружьё. На низкой скамейке - пластмассовая баночка с двумя рожками, начинённые патроны двенадцатого калибра, шомпол. Протёртые воронёные стволы масляно заблестели. Отец разломил ружьё пополам и долго смотрел попеременно на свет в каждый ствол. Густая бровь изогнулась, нос сморщился.

- Но Тришка не виноват! Егор сам…

- Тришка серьёзно покалечил человека, - перебил отец. - Мало того, он обозлён и может напасть на кого угодно. Таких животных убивают.

- Он не тронул меня, Майю! Даже маленькую собачонку пощадил… Тришка умный, благородный зверь. И ты это знаешь.

- Он уже не тот, каким был раньше.

- В него стреляют, а он должен подставлять себя под пули? Как же, стреляет человек, царь природы!

- Егор известный браконьер, но в данном случае он защищался. Так поступил бы любой охотник, если бы медведь пошёл на него.

- Он пришёл потому, что его позвала Майя. Ты же знаешь, он часто приходит в глухую рощу. Тришка не хотел никого трогать. А Егор давно грозился его убить. За свою собаку.

- Как девочка могла Тришку позвать? - усомнился отец.

- Я научил её, - опустил голову сын. - Она посвистела ему. Два коротких и один длинный. Как мы с тобой свистим.

- Это ты зря.

- И ты тоже будешь ему сегодня свистеть?

- Нет. Это будет охота по всем правилам. И у Тришки есть шанс спастись, если он уйдёт из нашего леса.

- У охоты нет правил… Охота - это убийство!

- Пока ещё охота не запрещена.

- Профессор говорит, что скоро все люди поймут: убивать животных - это безнравственно.

- Пока ещё не поняли.

- Получается, как в басне: у сильного всегда бессильный виноват!

- Это Тришка-то бессильный? Он покалечил Егора.

- Я не об этом…

- Ты знаешь, как мне дорог Тришка. Я бы собственной руки не пожалел, чтобы его спасти, но не объяснишь же не понимающему человеческого языка медведю, что ему нужно изо всех сил улепётывать отсюда? И как можно дальше. Это единственное его спасение!

- Отец, он ведь не уходит из-за нас. Ты бы видел, как он радуется, когда я прихожу!

- Бесполезный разговор! - Отец встал, и с колен его скатилась свинцовая картечина, запрыгала по деревянному полу. - Из охотничьего хозяйства прислали лицензию на отстрел одного медведя. Меня в конторе ждёт Лапин.

- Кто ещё с вами?

- Поздняков.

- И он?! - вскочил с дивана Роман.

- Пётр Васильевич старый охотник. За свою жизнь он не одного медведя уложил.

- Я не знал, что он охотник, - сказал Роман.

- Последние два года я и не видел его в лесу, - согласился отец.

- Значит, ты пойдёшь?

- Пойду, - сказал отец.

Убрав охотничьи принадлежности, он надел выгоревшую куртку, подпоясался патронташем, повесил на плечо двустволку. На пороге остановился, внимательно посмотрел сыну в глаза.

- Иду, как на казнь…

- Это и есть казнь, - глядя на носки крепких отцовских сапог, сказал Роман. - Казнь Тришки.

- Понимаешь ты: я не могу что-либо изменить! - с сердцем сказал старший Басманов.

Редко отец признавался в своей слабости, тем более перед единственным сыном, но разговор у них был мужской, и он честно, как мужчина мужчине, ответил сыну. Тимофей Георгиевич был справедливым, сильным человеком, не умел лукавить. Немногословный по натуре, он мог любому сказать правду в глаза, какая бы она горькая ни была. За это и уважали его в леспромхозе. Роман не знает, а он ездил в охотохозяйство и доказывал, что медведь не виноват в случившемся, но там были неумолимы: зверь изувечил человека, он опасен!

Егор не выслеживал медведя - его ружьё было заряжено дробью, тот сам пошёл на него. Охотник выстрелил, защищаясь. А раненый зверь в сто крат опаснее здорового. Его необходимо выследить и уничтожить. Если не справятся своими силами, пришлют охотников из района… Вот что сказали Басманову в охотохозяйстве.

- Зачем убивать? Можно в зоопарк отправить.

- Я тоже так думал, но Тришка ранен. Он сейчас не подпустит к себе человека. И мы не знаем, что у него за рана.

- Он поправится. И скоро.

- Он сейчас опасен. Может напасть на любого. Не забывай - это дикий зверь. И зверь обиженный.

- Ещё как, - вздохнул Роман.

- Это единственный выход…

- Отец, произойдёт большая несправедливость, - сказал сын.

- Знаю, - признался тот.

- И всё равно идёшь?

- Думаешь, лучше будет, если я останусь дома?

- Ты прав, отец, иди…

Старший Басманов вздохнул и переступил через порог. Роман слышал, как застучали его шаги по коридору, потом хлопнула дверь. Высокий, чуть сутуловатый отец прошёл мимо окон и исчез. Ушёл отец. Убивать Тришку. Того самого медвежонка, которого принесли крошечным и выкармливали молоком из соски. Который почти год был верным товарищем Роману и другим ребятам, главным участником во всех играх и забавах. Это они научили Тришку брать в лапы разные вещи, разворачивать конфеты, ходить на двух ногах, как человек, бороться… Разве дикий медведь так сумеет? Даже разъярённый, раненый Тришка послушался его, Романа, и всё-таки отпустил Пестрецова…

А какие у него осмысленные глаза! В них радость и понимание. И как Тришка тяжело переживал, когда его отвергли люди! Ведь он всё понял, правда, не сразу, и последнее время стал приходить в посёлок крадучись, когда там было мало народа. Шёл прямо к дому Басмановых и ни на кого не смотрел - дескать, я по делу и никому худа не желаю, не трогайте только меня. Даже на собак старался не обращать внимания, вот они и обнаглели! Кто же стерпит, если на тебе повисла целая свора?..

Нет, Тришка не должен умереть! Он необыкновенный медведь и будет жить!

Роман пулей метнулся в сени, оттуда - в сарай. Схватил за руль новенький, ещё как следует не обкатанный мопед и поволок его к конторе. На крыльце дымил папиросой егерь Лапин. На земле, у последней ступеньки крыльца лежала, уткнув длинную острую морду в лапы, пятнистая гончая егеря. Говорили, что нет ей равной охотничьей собаки в округе. Любого зверя в лесу выследит и поднимет. И эта гончая по кличке Буян пойдёт по следу Тришки…

Отец удивлённо поднял брови, увидев сына, но ничего не сказал. Роман стоял рядом с мопедом и смотрел на дверь. Оттуда должен выйти Поздняков. Это его дожидались отец и егерь.

Лапин бросил на Романа понимающий взгляд и выпустил вверх густую струю дыма, как бы говоря, что, мол, ничего не поделаешь, брат, такая у нас служба…

Так в молчании они прождали минут пять. У Романа зачесалась нога, но он даже не пошевелился. Этот безобидный жест - почесать ногу - казался ему сейчас совсем неуместным.