Вильмос Корн - Мавр и лондонские грачи

– Нет, нет, – махнул рукой Джо, – хворост придется бросить. Надо скорее бежать! – Он выбивал из куртки приставшие к ней цветочки вереска.

– Бросить? Такой хороший хворост! Но ведь… – Бекки запнулась.

Неужели он забыл, как нужен матери сухой хворост, чтобы быстро вскипятить чай! Бекки хорошо знала, каково бывает, когда утром, еще не стряхнув с себя сон, разжигаешь огонь, а он, как назло, не раздувается. Ей самой часто в пятом часу приходилось готовить хозяевам завтрак. Нет, хворост она ни за что не бросит.

– Давай две вязанки спрячем в кусты, там их никто не найдет, – предложила Бекки. – На будущей неделе я за ними приду. А самую маленькую захватим с собой.

Вязанку она протянула брату, а мешок взвалила себе на спину. Джо даже не слушал, у него дрожали губы.

– Нельзя мне опаздывать, – с трудом проговорил он. – Сегодня получка. А завтра нам позарез деньги нужны. Что, если они сдерут с меня штраф? Скорей! Надо поспеть!

По узким тропкам они бегом спускались вниз. Джо тяжело дышал. Корзина с грибами оттягивала руку. За ворот стекал холодный пот. Спешка, страх опоздать на работу сдавливали грудь до удушья. Но вот наконец показались дома.

– Немножко передохнем! – попросила Бекки. Она видела, что у брата вот-вот начнется приступ астмы. – На омнибусе быстро доедем. Ты поспеешь! Давай корзину, а ты бери мешок, он полегче!

Но этого Джо не мог допустить – как-никак он старший и мужчина. Постояв несколько секунд, они побежали дальше.

Остановка находилась на окраине Хаверсток-хилла. Как раз, когда дети вышли из перелеска, показался омнибус. Оставшийся кусок Джо бежал из последних сил. Задыхаясь, он обхватил столб с указателем остановки. Дыхание с хрипом вырывалось у него из груди. Лошади были уже рядом. Из омнибуса вышли две женщины. Стоявший на площадке кондуктор в форме с галунами глядел поверх детей, словно их и не было.

– Трогай! – гаркнул он и дал сигнал к отправлению.

– Стойте, стойте! – в ужасе воскликнула Бекки. – Дайте же нам сесть. До Оксфорд-стрит. Брат должен…

Страх не дал ей договорить. Она видела, как кондуктор повернулся к ней спиной. А Джо все еще так тяжко дышал, что не мог произнести ни слова. С перекошенным от ужаса лицом глядел он на кондуктора, не в силах даже руки поднять. Ему казалось, он вот-вот упадет. Лошади тронули, и омнибус покатил дальше. Как же так! Бекки бежала рядом и молила:

– Хоть его посадите! Ему в ночную смену…

Слезы катились у нее по щекам, голос срывался. Кое-кто из пассажиров, как ей показалось, уговаривал кондуктора. Но кучер на козлах щелкнул бичом, и омнибус покатил еще шибче. Бекки все бежала.

Но тут с площадки высунулся кондуктор:

– Еще всякую шваль возить с корзинами да мешками!

Все, конец! Утирая ручонками мокрые щеки, Бекки устало поплелась обратно к остановке. Но когда она увидела измученное и отчаянное лицо брата, то попыталась его обнадежить:

– Ты и на следующем поспеешь!

Но Джо как потерянный глядел вслед удаляющемуся омнибусу.

– Опоздаю я! В получку они всего злее, запирают ворота даже раньше времени.

Бекки знала это, но успокаивала Джо как умела:

– А ты попробуй в другие ворота пройти, где кружевницы. Там вахтер добрый. – Она сняла с Джо несколько травинок, приставших к залатанной куртке. – Вот, теперь все в порядке! – И, по-матерински пригладив упавшую на лоб прядку, добавила: – Одного-то тебя они возьмут. А я с вещами перейду на другую сторону улицы и поеду позже.

– Да разве ты все это дотащишь? – У Джо над переносицей залегла глубокая складка. – Нет, они обязаны нас посадить! Теперь уж я им скажу. Мы же платим за проезд, как все! – Он сжал кулаки. – Я прыгну на подножку еще до того, как омнибус остановится, и никто меня оттуда не спихнет.

Бекки не стала спорить. Она знала: когда у Джо такое лицо, он непременно упрется.

Кондуктору, должно быть, не понравилась поклажа, и дети постарались поставить ее так, чтобы вещи были под рукой, но не слишком бросались в глаза. Затем с нетерпением и страхом стали глядеть в ту сторону, откуда должен был подъехать омнибус. Джо – с одной лишь мыслью: запрут ли ворота, удастся ли проскочить? И чтоб без штрафа!

Снова пробили часы на башне: половина шестого!

А если омнибус запоздает? Руки Джо судорожно сжали столб. В этот самый миг из-за поворота поднимавшейся в гору улицы далеко-далеко показались трусящие рысцой лошадки – совсем еще крохотные, будто игрушечные, но ветер явственно донес хлопанье бича. И тут же со стороны пустоши послышался звонкий крик черного дрозда.

Бекки вздохнула с облегчением и кивнула брату.

Тут она увидела двух хорошо одетых мужчин, которые, прибавив шагу, спешили к остановке. Они были в модных высоких шляпах и с тросточками. Один из них, играя тросточкой, держал ее за середку, так что виден был серебряный набалдашник. Бекки подтолкнула Джо, торопливо рванула мешок и загородила собой поклажу. Джо все еще не понимал. Тогда она схватила вязанку хвороста и тоже спрятала ее за спиной.

Теперь и до Джо дошло, чем это им грозит. Насупившись, глядел он на приближавшихся господ. Для Джо все хорошо одетые люди были врагами. Он твердо решил не уступать своего права этим двум господам и, сдвинув брови, сделал шаг вперед.

У более высокого и стройного, одетого в хорошо сшитый светло-серый фрак, была коротко подстриженная русая бородка. Голубые глаза искрились весельем. Он что-то громко и оживленно говорил. У второго прежде всего обращало на себя внимание смуглое лицо, обрамленное могучей гривой и густой окладистой бородой. В руке у него дымилась почти докуренная сигара. Он был в темном сюртуке, придававшем ему не по возрасту солидный вид. На самом же деле смуглому господину было тридцать три года.

Хотя оба, видимо, торопились, они не прерывали своей беседы и хохотали громко и заразительно, как мальчишки, а отнюдь не как солидные господа.

Вдруг Джо вздрогнул. Было сказано слово, смысл которого он хорошо знал. Белокурый так громко, с издевкой его произнес, что нельзя было ослышаться.

– Почтенному коттонлорду [1] Коттонлорд – хлопчатобумажный лорд : презрительное прозвище владельцев бумагопрядильных фабрик. мы пообстрижем коготки. – Он засмеялся; смех был задорный, но в нем звучал и гнев. – Жаль, Мавр, что тебя при этом не будет!

Коттонлорд? Чуднó! Так отец называл хозяина, владельца фабрики «Кросс и Фокс». «Еще когда у них были мастерские, они из людей жилы тянули, – говорил отец и с ненавистью добавлял: – А потом накупили всяких машин и стали коттонлордами. Для них наш брат рабочий – последнее дерьмо».

– Мне пора домой, Генерал! – ответил чернобородый. – У меня на столе гора материалов. Да и статья в Америку еще до конца не просмотрена. А хотел бы я поглядеть, как индюка раздует от злости. Но никак нельзя. Жаль, жаль!