Николай Григорьев - Приключения крылатого колеса

Мостовой кран или тележка-автокар подадут монтажнику комплект заготовок. А дальше – надевай, товарищ, рукавицы, и собирай из стального раскроя то, что указано в чертеже.

– Но бывает и так. – Борис Михайлович взял карандаш. – В чертеже все точно, красиво, а на деле не стыкуются заготовки да и только. Ведь листы, образующие полую конструкцию, должны сомкнуться без излишнего зазора, иначе их не сваришь. А если подают нам плохой раскрой? Работу завода не остановишь, значит – берись, монтажник, за инструмент и принимайся слесарить. Вот и пошли в ход напильники, зубило, молоток, ножовка, а случается – и кувалда… – Он вздохнул и продолжал рассказ. – Здесь уже требуется от человека не только смекалка, но и незаурядная физическая сила. Словом, нелегкая работа у слесаря-монтажника. Самообладание, находчивость, ловкость в работе – вот что отличает этих людей. Золотой человек наш монтажник. На любую работу пригоден, на любом производстве.

Здесь Борис Михайлович привел любопытную справку. Не всякий, кто пробует работать в цехе металлоконструкций, к этому приспособлен. Иной покряхтит, покряхтит на монтаже – и прочь из цеха, высматривает себе работу полегче. Другой, привлеченный высоким заработком, старается удержаться на работе: и ухватки монтажника перенимает, и спешит не отстать от других в молниеносных коллективных действиях бригады на сложном монтаже. А потом с огорчением опускает руки: "Нет, не по мне работа… Не той я стати, чтобы здесь управляться…" Один из таких незадачливых товарищей, увольняясь из бригады, сказал монтажникам: "Не осудите…" И тут же, вспомнив, видимо, свои школьные годы добавил, перефразируя Лермонтова, с шутливой усмешкой: "Богатыри не мы…"

Мало, если человек продержится здесь год на работе, он еще поглядывает в калитку: "Не уйти ли?" И два года не сроднят его с тяжелой работой на здешнем монтаже. И три года… А вот если он проработает года четыре да не смалодушествует, тогда можно считать: прошел полную закалку на трудовой героизм. Слава ему. И нет таких соблазнов на свете, которые могли бы выманить этого человека из коллектива слесарей-монтажников на турбостроении!

Я был восхищен. Ведь это же прекрасно – такое трудовое братство! Неужели все бригады в цехе так сплочены, показывают одинаково высокий пример трудовой доблести?

Парторг ответил:

– Я говорю прежде всего о бригаде Владимира Чичерова.

Беседа наша продолжалась, и скажу прямо – повезло мне на собеседника: Борис Михайлович, как оказалось, знает Чичерова с детства.

– Оба мы здешние, с Выборгской стороны. С одного даже двора, с "сороковых".

И он тут же пояснил, что "сороковые" – это номера домов, но название распространилось и на квартал, где дома расположены. Спросит новый человек: "А где тут "сороковые"?" -и старожил покажет на двенадцать корпусов, которые были построены по распоряжению Сергея Мироновича Кирова. Это первые в Ленинграде дома, сооруженные в советское время. Нелегко было стране, встававшей из разрухи, собрать для их постройки деньги, заготовить строительные материалы. Но Ленинград сделал почин в строительстве жилищ, и примеру его последовали другие города.

Поглядеть на "сороковые" – теперь таких и не стали бы строить.

Стены из шлака. Шлак был под рукой, нагребли его на заводских дворах. Замесили на цементном растворе и из этой массы налепили кубов в толщину будущих стен. Полученный материал строители назвали солидным словом "шлакобетон".

Первые, построенные в Ленинграде, шлакобетонные дома покрыли просмоленным картоном: "толь" – дали название этому доступному и дешевому материалу.

"Сороковые" были предоставлены особо нуждавшимся в жилье рабочим. Среди других счастливцев – кузнец Чичеров Степан с семьей и многосемейный слесарь Михаил Горбунов, оба коренные питерцы. А мальчишки, понятное дело, сразу высыпали во двор, произвели разведку и овладели тайниками и закоулками между сарайчиками и среди поленниц дров.

– Тут, за ребячьими играми мы и встретились, – сказал Борис Михайлович, – два пацана, Вовка Чичеров да я. Померились, как водится, силой – кто кого на лопатки уложит. И ростом померились, и годками… Во всем почти что одинаковые. Удивились такому совпадению и обрадовались: от самой, значит, природы вышло нам дружить. Случались между нами и драки – а иначе какая же дружба у мальчишек? Но дрались честно, при свидетелях, и только до первой крови. Как закраснелось под носом или на губе – шабаш. А если потасовка продолжается – судьи растаскивают забияк силой…

– А кто из вас побеждал? – поинтересовался я. Горбунов задумался.

– Пожалуй, победы и поражения доставались поровну. А вот в футбол гонять – тут Вовка меня переигрывал: проворства в нем было побольше, прыткости…

Стукнула входная дверь в конторку – и Горбунов широко улыбнулся, вставая:

– Да вот он и сам – Владимир Степанович Чичеров! Я с любопытством обернулся и тоже встал.

От двери шагал к нам некрупный и подвижный темноволосый человек. Особенно привлекали его веселые глаза, дружелюбно обращенные к собеседнику.

– Знакомьтесь, товарищи! – И секретарь назвал меня, а Чичерову сказал с улыбкой: – По твою, Володя, душу.

Передо мной были одногодки – обоим на день нашей встречи по сорок с небольшим, – и я сказал шутливо:

– Оказывается, вы и по возрасту "сороковые"!

Чичеров и Горбунов рассмеялись – каламбур понравился. Сразу без лишних слов уговорились о встрече – просто, по-деловому. Скромность – еще одна черта, которую я с удовлетворением обнаружил у Чичерова.

И подумалось: присвоением звания Героя Социалистического Труда человек выделен правительством из миллионов и миллионов остальных советских тружеников. Событие в жизни человека выдающееся, и я бы не удивился, если бы мой знакомец держался как бы в отблесках золотой звезды, полный довольства собой, – что с иными и случается. Но здесь – ни намека на свою исключительность. Во всем облике Чичерова обаятельная простота.

Владимира Степановича выбрали депутатом Верховного Совета Российской Республики. Его имя часто появляется в газетах, звучит в радиопередачах, самого его можно увидеть и услышать на экранах телевизоров. Наконец, у него частые встречи с избирателями.

А как же производство? Бригада Чичерова, и прежде всего он сам, продолжает трудиться ровно и напряженно, перевыполняет получаемые задания.

Парторг очень выразительно сказал о труде слесаря-монтажника: "К концу смены ребята чувствуют тяжесть своей рабочей робы…"

Но вот я смотрю на их бригадира. Позади у него уже полдня напряженных физических усилий – а человек свеж, словно только что заступил на смену. В глазах огонек любопытства. "А быть может, – размышляю я, – все же устал, но умеет скрыть усталость за улыбкой? Завидное самообладание! И все это для того, чтобы не огорчить собеседника…"