Валентина Мухина-Петринская - Корабли Санди. Повести

Папы не было дома, уехал к Шуре. Они уже подали заявление в загс. В июне должна быть их свадьба.

Я накрыла на стол. Пока в кухне готовила чай, они дружелюбно беседовали. Потом пили чай и разговаривали. Но разговор наш оставлял все более тяжелый осадок двойственности. Мы говорили о театре, заводе, трудных подростках, международных событиях и даже о погоде, но в то же самое время кто-то внутри нас вел предельно искренний разговор совсем о другом…

И к моей великой досаде, оба они были неверно информированы этим голосом. Карты смешали самоуверенность одного и чрезмерную скромность другого.

Даниил думал так: «Вот, оказывается, какой у меня «соперник». Никогда не отдам ему Владьку. И чего я, дурак, переживал?»

Ермак думал в унисон: «Так вот каков этот Даниил Добин! Обаятелен, талантлив - такие нравятся женщинам. Конечно, Владя любит его. И в этом нет ничего удивительного. Каждый бы удивился, избери она из нас двоих меня. Так в жизни не бывает!»

Я видела их обоих насквозь. Непонятно, почему они не видели меня. Мало того, Ермак вдруг решил, что он нам мешает. Ни с того ни с сего он поднялся, поблагодарил за чай и, не глядя на меня, сказал, что ему пора в угрозыск, там его ждет срочная работа.

Я стала уговаривать остаться - куда там, он решительно прощался: Дане пожал руку, мне - кивнул. Он направился к двери… Даниил принимал это как должное.

В передней я просто взмолилась: «Не уходи, Ермак!» Но он, поникший, подавленный, расстроенный, тыкался в дверь и никак не мог ее отпереть. И радость-то во мне нарастала (значит, все-таки любит!), и зло брало (мокрая курица, а еще в угрозыске работает!).

Наконец он нащупал английский замок и отпер дверь. Я выскочила за ним на площадку и защелкнула за собой дверь,,.

- Ермак, не уходи, - зашептала я ему в ухо, - не оставляй меня с ним. Пусть он уйдет, а не ты…

- Почему? - глупо спросил Ермак, все еще не глядя на меня. На носу его выступили капельки пота. Он был очень бледен.

- Потому что я его не люблю. Я тебя люблю. Но ты же не объясняешься? Мне, что ли, первой было объясняться в любви. И вот пришлось… Ждала-ждала…

Мне так стало жалко себя, его и Дана, который там сидел один и (дурной!) преждевременно радовался…

- Владя! Ты что… Это правда?

- Надо быть совсем слепым…

- Владя!

Он прижал меня к себе, потом отстранил, держа обеими руками за щеки, и заглянул мне в глаза…

- Владя! - задохнулся он, прочтя в них, что и было- мою любовь к нему.

Когда Даня, потеряв терпение, открыл дверь, мы целовались, сидя на соседкином сундуке. Мы оба сконфуженно вскочили.

Даня долго рассматривал нас, широко расставив ноги, уткнув для опоры руки в бока. Он уже снял морскую форму. На нем были обычные мосторговские брюки и шведка.

- Значит, это мне надо попрощаться, - сказал он растерянно. И стал спускаться по лестнице.

- Жалко его, такой замечательный парень! - великодушно заметил Ермак.

Мы вернулись обратно в квартиру и до прихода отца говорили о нашей любви. Держа меня за руки, Ермак рассказал, что он полюбил меня с того самого дня, когда мы с ним ходили на лыжах среди сосен и елей.

- Ну почему, почему ты столько времени не говорил… если это правда, что ты меня любишь? - спросила я.

Ермак сжал мои руки.

- Я никак не ожидал, что и ты…

- Почему не ожидал? Тебе бы немножко уверенности подзанять у Дана.

- Я не так запрограммирован,- пошутил Ермак, привлекая меня к себе.

Когда пришел отец, Ермак очень смутился, но не стал откладывать на завтра объяснение и прямо сказал отцу, что мы хотим пожениться.

Папа сразу разволновался, поздравил нас и поцеловал обоих.

- А я уже стал побаиваться, что Данька уведет ее у тебя из-под носа, - сказал папа Ермаку вроде в шутку.

- Этого не могло быть,- возразила я.

У папы имелась в заначке бутылка шампанского, и он открыл ее. Мы выпили, стоя у стола, за наше будущее. Все трое были взволнованы до предела. У меня перед глазами радужный туман стоял, Я подумала, что этих двоих, самых близких людей, я люблю больше всех на свете.

- Когда же вы думаете играть свадьбу? - спросил отец у Ермака.

- Когда у Влади пройдут экзамены и все выяснится с университетом, - ответил Ермак.

Он не выпускал моей руки. Отец, улыбаясь, смотрел на нас. Я знала, что он не очень-то одобрял мое раннее замужество. Опасался, как бы оно не помешало мне учиться. Радовался он лишь одному, что моим мужем будет Ермак, а не Даня. Он не видел Даню таким, каким тот был на самом деле,- смотрел на него поверхностно. Меня это как-то возмутило, Я вдруг решила рассказать Ермаку (и папе будет полезно послушать), каков Даня на самом деле. А истоки личности Дани в его детстве. К тому же у меня, что называется, болело сердце: мне было жаль Даню, который в этот самый час переживает где-то там, в одиночку, свое «мужское унижение». И я даже не могу, как прежде, побежать его утешить, потому что единственное утешение, которое было бы действительным, я не могла ему принести. Хоть бы он поскорее додумался, что есть много девушек куда лучше меня, хотя бы та же Геленка?

- Ермак, какое у тебя сложилось мнение о Дане? -спросила я.

Папа на меня покосился. Не вовремя затевала я этот разговор.

- Я ведь только раз его видел… - нерешительно протянул Ермак.

- Но все же кроме внешних данных, прельстивших его режиссера, ты что-нибудь в нем заметил?

- Мне было трудно видеть глубоко. Я подумал, что ты его любишь, и у меня все время какая-то пелена держалась перед глазами.

- Но почему ты подумал, что я его люблю… Только потому, что он красив?

Ермак медленно покачал головой.

- Дело не в этом. Зомби красивее Дана, однако я никогда не подумал бы, что ты можешь его полюбить. Даже если бы он не был вором, а работал по своей специальности. В Дане чувствуется личность - то, что тебя привлекает в людях больше всего. А вообще он хороший парень. Я уверен, что он талантлив, и талант в конечном счете определит его поведение в жизни. И… на твоем месте, я выбрал бы все же его. Кстати, никогда не поздно… переиграть.

- Дождалась! - буркнул неодобрительно отец.

- Даню я знаю с третьего класса,- невозмутимо сказала я.- И рассказала, как у пего погиб в море отец, спасая унесенного за борт матроса.

- Этого детского потрясения Даня не забыл, - продолжала я, строго глядя на Ермака, - вот откуда эта ранимость, которую ты верно подметил. Женщину Даня скоро найдет - они сами найдут его, такого интересного парня, но ему всегда будут нужны друзья, которые его понимают и любят как человека.

- Я понял, Владя, и чувствую себя последним подонком,- с искренним раскаянием проговорил Ермак.- Я никогда не буду против вашей дружбы… А если Дан пожелает, он в нас обоих найдет друзей.

Он поднялся уходить. Вид у него был счастливый, но усталый.