Михаил Глазков - Горюч-камень [Повесть и рассказы]

Ребята бросились к лежавшему летчику, прижались к нему, на глазах выступили слезы.

— Прощайте, дяденька! Мы все-все расскажем в штабе. Прощайте!..

— Прощайте, хлопчики! Будьте осторожнее…

И юные разведчики выскользнули из амбара.

Темень черной повязкой облепила глаза. Куда идти?

В памяти смутно возникла узкая дорожка, ведущая вдоль огородов к околице села. Двинулись по ней, держась за руки. Через несколько минут уперлись в плетень. Перелезать через него или нет? Перелезли, помогая друг другу. Пощупали под ногами — сырые прошлогодние грядки. Значит, огород. Пошли наугад, поперек грядок. Сообразили, что если идти вдоль них, то упрешься в чей-либо дом, а там обязательно немцы.

Снова уперлись в плетень, перемахнули и его. Ногами ощутили жесткую, сухую траву — значит, огороды кончились, околица. Но что впереди?

Опустились на землю, прислушались: ни звука. Хоть бы ракета что ль осветила! Хотя нет, зачем она — ведь рядом враги. Продолжали лежать, не зная, как быть дальше…

Вдруг впереди вспыхнул и зашарил по земле узкий снопик света. Фонарик! Одновременно возникли точки света и по бокам, метрах в ста от первой вспышки.

— Это, кажется, траншеи, — прошептал на ухо другу Мишка. — Друг друга подбадривают.

Поползли вдоль линии невидимых траншей. Долго ползли, взмокли от напряжения. Остановились, прислушались. Издали донесся гул моторов: шла колонна танков. Гул то приближался, то удалялся.

— Большак! — догадался Мишка.

Стало ясно, куда держать путь. Надо пересечь большак, а там рукой подать до наших позиций.

— Ну, поползли! — шепнул Мишка.

— Давай!

— Ты не очень-то дрейфь: немцы ночью боятся вылезать из окопов.

— А я и не дрейфлю…

Вот наконец и большак: догадались по кювету. Танковая колонна давно проехала, и сейчас здесь было тихо. Только было приготовились перебегать дорогу, как до слуха донеслись приглушенные голоса. Разведчики притаились. Немецкая речь звучала где-то рядом. Ребята осторожно двинулись ползком в том направлении. Наткнулись на земляной бугор. Разговор был слышен, как будто из-под земли. «Дзот!» Мишка тронул рукой друга, давая знак следовать за ним. Ящерицами юркнули обратно, к кювету. Большак перемахнули мигом. Пошагали прямиком по полю, утирая с лиц обильно катившийся пот. Где-то впереди должен быть лес, по которому они с Гнатом Байдебурой пробирались в тыл врага. Сколько же с тех пор прошло времени? Должно быть, много! Стали вспоминать, оказалось, не так уж много: один день они отлеживались на скирде. Ночевали на хуторе у старухи, потом — встреча с мотоциклистами на большаке, злополучная история с козой, плен, допрос, смерть мальчишки, побег — двух суток даже не прошло. А кажется, целая вечность! Значит, их еще не ждут наши разведчики. Только завтрашней ночью придут их встречать. Ну что ж, они сами доберутся. И не с пустыми руками!..

Мишка ощупал карту за пазухой — на месте. Не измять бы!

Долго шли ребята, выбились из сил, а леса все не было. Впереди забрезжила бледная полоска зари: значит, правильно идут, на восток.

— Миш, а что если мы не успеем засветло дойти до леса? Что будем делать? — забеспокоился Ленька.

— Должны успеть, он уж где-то недалеко…

— Я больше не могу… ногу растер, наверно, до крови…

— Кончай ныть! А то брошу, сиди тут один, жди фрицев! — пригрозил Мишка.

— Ну и иди! — сорвался Ленька. — Товарищ мне называется…

— Ну что ты разошелся, — помягчал Мишка. — Я ведь еще тебя не бросил. Крепись, Лень, верь мне — осталось немного…

Тот засопел от непрошедшей обиды, но шаг ускорил.

Было еще темно, а уже от полоски проклюнувшейся зари стали различать, что впереди. И вот показался спасительный лес. Собрав последние силенки, ребята почти бежали. Хоть лес был на ничейной полосе и опасность еще не миновала, ребята сознавали, что они уже почти дома.

Но лес был не ничейный: только вошли в него, как тут же услышали грозный окрик:

— Стой, кто идет?

Оказывается, наши, готовясь к наступлению, под прикрытием ночи продвинулись вперед и заняли лес.

— Стой, говорят! Стрелять буду! — еще более погрознел голос.

— Мы свои! Разведчики! — прокричал что было сил Мишка, а крика-то и не получилось.

Подошел к ним солдат с автоматом наизготовку.

— О, мальчишки! — удивился. — Вы откуда взялись?

— Свои мы, разведчики, — повторил Мишка.

— В штаб нас ведите, — вставил Ленька. — Мы оттуда, от немцев…

— От немце-ев! — еще больше удивился солдат. — Ну что ж, поверим. Топайте за мной.

У какой-то землянки приказал остановиться, а сам побежал по ступенькам. Вскоре появился, но не один, а с усатым офицером.

— Товарищ лейтенант, — не дожидаясь, пока офицер заговорит, обратился Мишка. — Рядовой Богданов, и вот мой друг Ленька, прибыли из разведки. Нужно поскорее в штаб, сведения имеем и карту.

— Хорошо, ребятки! — сказал тот и прижал их к своей груди. — Молодцы! Сейчас вас проводят в штаб полка…

В штабе ребята отдали карту летчика и попросили, в свою очередь, чистую карту, на которую нанесли по памяти огневые точки врага и места расположения его войск.

— Да вы знаете, какие ценные сведения доставили! — восхищенно сказал командир полка, ознакомившись с разрисованной ребятами картой. — От лица службы объявляю вам благодарность!

— Служим Советскому Союзу! — дружно, в один голос, ответили разведчики.

Разведвзвод расположился в полуверсте от передней линии окопов, в кленовой лесопосадке. Она далеко тянулась по обеим сторонам разбитого большака и скрывала скопившиеся здесь разношерстные вспомогательные подразделения и полковой штаб.

Землянок не рыли, но окопы командир взвода Макаревич заставил разведчиков отрывать сразу же: враг может в любую минуту контратаковать. Да и от осколков они — одно спасение: до лесопосадки изредка долетали вражеские слепые, как их называли, снаряды. Слепые-то слепые, а жахают-то и разят осколками так, что только держись — не хуже прицельных.

Юные разведчики двое суток подряд отсыпались в прежней взводной землянке: нервное перенапряжение последних дней было так велико, что они все никак не могли прийти в форму.

— Вы, хлопци, не спешить, дрыхните, нимци от вас далеко не уйдуть, — по-отечески заботился о ребятах приставленный к ним Гнат Байдебура.

— Да стыдно, товарищ сержант, все воюют, а мы тут валяемся.

— Стыдно, у кого видно, — шутил тот. — Почивайте на здоровьечко, ще навоюетесь! Вот я вам сейчас расскажу, як со мною через той самый сон приключилась чудасия. В начале войны нашу часть готовили к отправке на фронт и так муштрувалы, что на нас ледь штани держались: днем — учения до седьмого пота, а ночью — в караул. Это шоб по-суворовски: тяжело в ученьи, легко в бою. Есть так не хотили, як спаты. Раз назначили мени в караул, продовольственный склад охоронять, помню, под утро то було. Хожу я и не можу со сном совладаты. Так я приноровився — поки иду до ворит, минуту, две на ходу посплю, упрусь лбом в ворота, поворачиваюсь и знов сплю до склада. А разводящий подследил да и открыл ворота. Я и попер за ворота и дали. Чую сквозь сон — шо це не те, не стукаюсь лбом о ворота, а проснуться никак не можу. Иду соби, хай мени грець, тай ще хропака задаю. А разводящий як гаркнеть нади мною, я аж присив от переляку. От так влип! Пять суток гауптвахты, — говорит разводящий. А я и рад тому: хочь, думаю, высплюсь. Но тут не повезло мени: в той же день часть подняли по тревоге и — на фронт. Так доси и ни як не высплюсь. Ну ничого, вот хриця прогоним — тоди уж отоспимось! Ох и отоспимось!..