Николай Печерский - Ленивые хитрецы

Володька повернул от причалов влево и спустился по глинистому откосу на узкую, промытую волной отмель. Отсюда хорошо были видны и решетчатые стрелы подъемных кранов, и низкие пакгаузы с красными крышами, и чугунные кнехты для зачаливания прибывающих пароходов.

Ждал Володька недолго. Едва по радио объявили двенадцать часов, на горизонте показалась тонкая мачта, а вслед за ней и сам пароход. Огромный, не-поворотливый, он медленно приближался к берегу, раздвигая на две стороны быстрые белые гребешки.

Володька сразу узнал иностранный корабль. На толстой слегка закопченной трубе не было, как у наших, серпа и молота. У поручней, склонившись над бортом, стояли матросы с длинными бакенбардами и трубками во рту.

Пароход начал швартоваться. Портовые рабочие быстро зачалили трос и махнули рукой. Тотчас же заработали лебедки. Корабль вздрогнул и намертво стал у причала.

Еще минута - и по трапу застучат башмаки Элен. За ней осторожно сойдет пожилая женщина в темной старенькой шали. Она поставит чемодан, торопливо оглянется вокруг и вдруг заметит бегущего к портовой калитке мальчишку:

- Вот он, наш дорогой Володька!

Пассажиры один за другим сходили на залитую дождем площадку. Было их, как и всегда, немного. Какой-то полный мужчина с портфелем, несколько юношей и девушек в спортивных костюмах, моряк с целым рядом орденов и медалей на кителе…

Порт опустел и притих. Тишину нарушали только далекие гудки буксиров да изредка звеневшие на кораблях склянки.

Володька вздохнул, еще раз укоризненно посмотрел на корабль и побрел но берегу.

На горизонте снова клубились лохматые, освещенные неярким осенним солнцем тучи. Где-то зататакал мотор. Наклонившись к самой воде, скользил и таял вдали парус яхты. На крутых взгорьях волн вспыхивали и гасли белые барашки.

Володька остановился, поднял тонкий, обвитый ниткой водоросли прут, и стал что-то задумчиво чертить на влажном песке. Волна неторопливо наползала на берег, выплескивала на песок рыхлую ноздреватую пену.

На песке оставался тонкий, тающий на глазах след:

«Элен».

А волна наползала вновь и вновь.

В музее обороны Ленинграда стоит небольшой одномоторный самолет «ИЛ-2». Не знаю, делают сейчас такие самолеты или нет, но все равно, слава об этом военном работяге не погаснет и не сотрется никогда.

Будто на стартовой дорожке полевого аэродрома, стоит он, раскинув по сторонам пробитые осколками и пулями крылья. И кажется, только загремит, заклокочет труба горниста, снова взовьется он в небо навстречу злому врагу.

Я часто прихожу в музей, смотрю на самолет, втихомолку вспоминаю военные годы. Тут меня все уже знают - и кассирша Клавдия Ивановна, и тетя Нюша, которая дремлет с утра до вечера с вязаньем возле дверей, и сам директор товарищ Иванов.

В музее ко мне, как видно, уже привыкли и не спрашивают билета. Только улыбнутся, только кивнут головой - и все.

Однажды, было это, кажется, в субботу, я снова пришел в музей. Поздоровался с Клавдией Ивановной, кивнул тете Нюше и отправился в залы.

Сначала в первый, потом во второй, потом в третий- тот самый, где стоял мой любимый самолет «ИЛ-2».

И вот, представьте себе, вошел я в зал и сразу же увидел возле самолета какого-то мальчишку.

Белобрысый, конопатый, ходит вокруг и все щупает, осматривает, принюхивается.

Как будто это ему не самолет, не боевая расчудесная техника, а самая обыкновенная железная банка или другая какая-нибудь чепуха.

И тут хотел было уже я крикнуть этому нахальному мальчишке:

- Что ты делаешь? Уходи, пока цел!

Хотел крикнуть, но не успел…

Мальчишка бросил быстрый вороватый взгляд и вдруг, к моему изумлению, полез с места в карьер в люк самолета.

А я стоял и не знал, что ж теперь делать.

До этого я никогда и никому не жаловался на ребят. Зачем ябедничать? Если ты настоящий мужчина, так ты и сам с кем надо справишься. С одним просто так поговоришь, второго пристыдишь, а третьего пугнешь по-свойски, чтобы не пакостил и не задирал носа.

Так-то оно так, думал я, но тут дело совсем особенное. Тут все-таки боевой самолет, реликвия!

Нет, оставить этого дела нельзя…

Постоял я еще немного, прислушался, что там конопатый делает в середине самолета и на цыпочках подошел к тете Нюше.

- Тетя Нюша, в самолет залез какой-то мальчишка. И наверно, этот противный мальчишка отвинчивает там гайки и шурупы. Вы тут смотрите в оба, а я пойду к директору товарищу Иванову.

Тетя Нюша со страху даже вязанье уронила.

- Может, это заграничный шпион? - спрашивает.

Я знал, что шпионы бывают и рыжие, и черные, и лысые, и всякие. Но тут я успокоил тетю Нюшу.

- Нет, тетя Нюша, это не шпион, а просто-на-просто хулиган. Вы тут пока посидите, а мы уже с товарищем Ивановым найдем на него управу. Мы ему покажем, атому конопатому!

Товарища Иванова тоже страшно возмутила хулиганская выходка белобрысого мальчишки. Он позвонил в милицию, а потом схватил меня за руку и помчался в тот самый зал, где стоял самолет.

Вскоре возле самолета оказались тетя Нюша, Клавдия Ивановна и два-три посетителя.

- Я тебя видел и я все знаю,-сказал, я белобрысому мальчишке.- Дело твое конченое. Вылазь!

В самолете долго молчало, потом послышалась какая-то возня и грохот. Еще минута, две - и над люком показалась знакомая белесая шевелюра. Мальчишка неохотно, будто бы ожидая, что его сейчас начнут колотить, сполз с крыла самолета, вытер лоб рукой и посмотрел на нас злыми недовольными глазами.

И тут все ахнули и отступили. И ахнуть, конечно, было от чего. Перед нами стоял не мальчишка, не какой-нибудь шпингалет, а самый настоящий взрослый человек.

Злой, колючий, с золотистой коротенькой щетиной на лице. Видно, он даже не успел как следует побриться и вот так и залез небритым в наш самолет.

- В чем дело… товарищ? - спросил директор, когда пришел немного в себя. - Пожалуйста, объясните…

Белобрысый человек, еще сильнее нахмурил брови и глухо сказал:

- Делайте со мной, что хотите, все равно ничего не скажу!

Что теперь с ним делать - поругать его, припугнуть, отпустить на все четыре стороны?

Но нет, мы не отпустили этого взрослого хулигана.

- Следуйте за мной! - сказал товарищ Иванов.- Сейчас милиционер задаст вам перцу, будьте здоровы.

И мы повели неизвестного в кабинет директора.

Впереди товарищ Иванов, за ним я, за мной Клавдия Ивановна, за Клавдией Ивановной тетя Нюша с вязаньем в руках.

Расстроили чем-нибудь милиционера или он вообще от рождения был такой сердитый, только он сразу же начал кричать на нашего пленника и стал ему грозить, что отвинтит уши прямо с корнем.