Николай Печерский - Ленивые хитрецы

Люська тоже умолкла. Она придвинулась ко мне и вдруг, совсем как в старой книжке, склонила голову на мое плечо. Я боялся пошевельнуться, чтобы не разбудить Люську. Она улыбалась во сне тихой, задумчивой улыбкой, как будто видела перед собой что-то очень хорошее, еще не совсем знакомое, загадочное, как длинная, запутанная сказка…

Я долго крепился, но все-таки не выдержал и тоже уснул. Время во сне мчится быстро. Казалось, только минуту назад я закрыл глаза, а за окном был уже не тихий розовый вечер, а светлое, ворвавшееся в вагон потоком золотых лучей таежное утро.

- Граждане пассажиры! - послышался в вагоне голос проводника. - Приготовьтесь, сейчас будет Братск.

И вот снова Братск. Знакомая кишка. Падунский порог… Великое путешествие окончено. Геннадий Пыжов идет по улицам поселка без кепки и почти совсем новых ботинок. В руках у него жалобно дребезжит чайник фальшивого добровольца…

Я потянул ручку на себя и открыл дверь. Возле окна, согнувшись над сетью, сидел лоцман.

- Пришел, однако, бегун? - спросил лоцман, когда я вошел в избу.

В голосе у него не было ни удивления, ни желания расспросить о моих подвигах и скитаниях.

- Пришел, дедушка…

- Вижу, что пришел. Отец твой, однако, убивается. Принес ему в госпиталь телеграмму от Джурыкина, так он аж задрожал весь. Насилу врач успокоил. Впрыскивания какие-то сделал.

- Вы что, дедушка, говорите? Какой госпиталь?

- А вот такой-этакий. Сжатие сердца отец получил из-за тебя.

Я видел, что лоцман не шутит.

- Мой, однако, ноги, - сказал он, - надевай Степкины сапоги и айда к отцу. Успокой его, несчастного.

Пока я умывался и мыл ноги, лоцман рассказал, что произошло на Падуне после моего побега. Оказывается, все думали, что я утонул в Ангаре. Выходит, я был неправ во всем и зря обижался, что отец не пожелал разыскивать меня.

Я быстро привел себя в порядок и побежал в госпиталь - длинную серую палатку с красным крестом на дверях.

В приемной - небольшой комнате, отделенной от остальной части палатки фанерной перегородкой, - я увидел знакомого доктора. Когда меня искусала лайка,он перевязывал мне ногу. Доктор, очевидно, знал историю с моим побегом. Без лишних вопросов он надел на меня белый» пахнущий мылом халат и легонько подтолкнул к двери:

- Иди. Справа кровать его стоит.

В палатке стояло несколько кроватей. Под чистыми,

еще сохранившими продольные и поперечные складки простынями лежали больные. Я сразу же увидел отца и пошел к нему.

- Здравствуй, папа!

- Здравствуй, Гена. Садись.

Я долго сидел на табуретке и молча смотрел на отца. Лицо у него осунулось, побледнело. На щеках и подбородке серебрился колючий ежик волос.

- Что же ты не расскажешь ничего? - спросил отец.

- Я не знаю, папа, что рассказывать.

- Расскажи, как ездил, в каких местах побывал. Ты думаешь, мне неинтересно знать, где был мой сын? Ты же мой сын, правда, Гена?

- Твой.

- Ну, вот и хорошо. Теперь я не сомневаюсь.

Мне очень не хотелось вспоминать прошлое. Но я рассказал отцу все без утайки - и про капитана, и про Митроху, и про девушку из Якутска. Когда я рассказал отцу о фальшивом добровольце, он усмехнулся, а потом вдруг снова стал серьезным. Глаза у него потемнели, как озеро, на которое набежала тень от густой, мрачной тучи.

- У тебя что-нибудь заболело, папа?

- Нет, Гена, не в этом дело… Я думаю о фальшивом добровольце. Ведь ты такой же эгоист, как и он. Ни чуточки не лучше. Только о себе одном и думаешь. Другие люди для тебя ничего не значат. Ведь правда? Бросил отца, товарищей, нашу Братскую ГЭС и умчался. Значит, ты и есть самый настоящий фальшивый доброволец, или, как говорят у нас на стройке, дезертир. Сейчас ты из тайги убежал, а если придется защищать страну от врагов, ты и на фронте будешь вести себя не лучше. Воткнешь штык в землю - и домой, на теплую печку. А товарищи пусть погибают. Ты разве об этом подумаешь? Тебе твоя собственная шкура дороже всего на свете…

- Я с фронта не убегу. Даю тебе честное слово!

Еще минута - и я, наверно, расплакался бы.

Отец взял мою руку и тихонько пожал ее.

- Хорошо, Гена, об этом мы еще поговорим. А сейчас я хочу сообщить тебе приятную новость: к нам скоро приедет бабушка.

В глазах у отца зажглись огоньки. Наверно, такие же огоньки были в глазах и у меня.

- Ну что, рад?

- Конечно! Кто тебе сказал об этом?

- Джурыкин письмо привез. Бабушка уже и вещи собрала. Вот только не знает, что с пальмой делать.

Отец показал мне письмо. «Я очень скучаю, - писала бабушка. -Хожу одна по комнате и плачу. Обязательно приеду к вам, мои дорогие.

Очень беспокоюсь, есть ли в Сибири манная крупа. Если нет, я привезу с собой из Москвы.

Никак не решу, что мне делать с пальмой. Ведь я ее из зернышка сама вырастила…»

Дальше уже ничего нельзя было разобрать. Буквы расплылись по бумаге мутными высохшими ручейками. Бабушка писала о своей пальме и плакала…

Я возвратил отцу письмо и спросил:

- А это правда, папа, что у тебя сжатие сердца? Отец усмехнулся:

- Эх ты, писатель! Разве такая болезнь бывает? Кто это тебе сказал?

- Дед Степкин.

- Не дед, а Петр Иович Кругликов. Пора уже знать. Это очень хороший человек.

- Разве я говорю, что плохой! Я даже хотел его фамилию на Пурсее написать.

- Мало в этом радости для Петра Иовича, - сказал отец. - Думаешь, приятно было бы Петру Иовичу на скалу смотреть? Идет мимо, а люди спрашивают: «Кто это твою фамилию увековечил?» - «Разве не знаете, кто? Сын Пыжова, фальшивый доброволец!» Он бы от такой славы от стыда сгорел, сквозь землю провалился! Если бы не пришел доктор, я не знаю, чем бы закончилась наша встреча. Но в жизни так же, как и в книжках: всегда кто-нибудь выручит. Если двум героям не о чем больше говорить, на помощь приходит третий.

Почти так же получилось и у нас. В палату вошел доктор и сказал:

- Ну, мальчик, пора и честь знать. И так уже замучил всех своими разговорами…

Я вышел из палатки и сразу же увидел Степку и Комара.

- Здравствуй, Генка! - крикнули они. - А мы тебя ожидаем.

Почему они решили, что я должен немедленно мириться с ними?

Но все же я поздоровался и даже протянул каждому руку; Я человек незлопамятный.

- Как вы тут без меня жили? - спросил я. - Окончили полы мыть?

- Ну да, разве их перемоешь! - сказал Степка. - Посмотри, сколько домов построили. Теперь мы школу убираем. Пойдешь с нами?

Пока я путешествовал, на Падуне построили не только дома для рабочих, но даже школу и большую столовую. А ведь времени прошло совсем немного - какая-нибудь неделя. Вот что значит строители Братской ГЭС! Это вам не фальшивые добровольцы!

Вместе со Степкой и Комаром я пришел к нашей новой школе.