Василий Никонов - Сохатёнок [Повесть]

— Отдыхай, отдыхай… — Дед шурует в печке. — Молодец, что о звере заботишься. В отца пойдёшь. Я в своё время…

И старик с удовольствием отдаётся воспоминаниям.

С тех пор как в сельсовет пришла повестка, в Юмурчене только и разговору о сохатёнке. Бабка Феня — сельский информатор — с утра бегает по селу, ходит из дома в дом, жалуется: «Куда же ево, несмышлёныша?» И сама отвечает: «В город, милые, требуют, в какую-то Ахрику. А што ему в этой Ахрике делать? Булыжники грызть?»

Юмурченцы согласны с бабкой: несправедливо получается. Обжаловать бы надо, собрание провести: не отпускать лосёнка из села. Должны прислушаться в городе, коль народ просит.

Лишь Андрон с Маврой не нарадуются городской повестке.

Сам он после таёжного случая приболел, не собирался на охоту. А сейчас надумал: скажет, что пойдёт в гольцы, а выйдет в другом месте. Надо встретиться с одним человеком…

Белок в этом году как в мешке орехов. За белкой потянулся соболь. Потому что мышь в лесу появилась. А где мышь, там и соболь-соболёк. Хорошо можно поживиться. Да не сейчас, когда сбудется одна задумка…

— Ты куда ноне? — Мавра набивает перемётные сумы. — В гольцы аль по речке?

— В гольцы, в гольцы. — Андрон старательно забивает пыж. — Жди через месяц-полтора. Если хорошо добуду.

— Когда плохо добывал? Лучше охотника по всей Черемной нет.

— С чево хвалишь-то? — оборачивается Андрон. — Какая муха укусила?

— Да ведь радость! Сохатёнка этого — штоб он сдох по дороге! — увезут. Срежут бельмо с наших глаз…

— Та ещё скотинка… — Андрон суёт патроны в патронташ. — Наделала делов…

Хитрит Андрон, не доверяет жене правды. Пусть думает про гольцы. А то проболтается соседкам, те — всему селу. Махнёт на перевал, посмотрит, что да как.

Понадобится — добежит до Сергачей. Со Спириным Гришкой потолкует, вдвоём что-нибудь сообразят.

— Коня-то где возьмёшь?

Вот пристала смола липучая — вынь да положь! Умела б молчать, сказал бы: никакого коня ему не надо. Сейчас про винтовку спросит. Ну вот…

— Винтовка-то есть? — Мавра застёгивает суму. — Прежнюю не отдали?

— Из пальца палить буду! — плюётся Трухин. — Ну дура-баба! «Прежнюю-то не отдали»! Разевай рот, держи карман шире! Скажи спасибо, что за решётку не спрятали! Возила б передачи…

Винтовки нет, а карабин имеется. Не перевелись надёжные люди, выручают. А жене опять же говорить не надо, пусть думает, что с дробовиком идёт.

Есть ещё одна причина, важная… из-за неё должен Трухин вдвойне торопиться. Дружки из города сообщили, будто Синчук добился пересмотра браконьерского дела. Значит, вот-вот должна прийти судебная повестка. Может, сам привезёт. Куда ни кинь, одна тропа у него с охотинспектором, куда ни сворачивай, на неё попадёшь.

— Шевелись, шевелись! — подгоняет жену. — Завтра с зорькой, бог даст… А ты держи язык за зубами: не знаю, мол, не говорил, его дело, с него спрос. Поняла?

— Поняла, поняла… И так всю жизнь молчу.

— Что ты с ней сделаешь! — вздыхает Андрон. — Правду говорит присказка: ты ей стрижено, она — брито. Все вы, што ль, бабы, такие?

Ноябрьским утром приезжает в Юмурчен Володя Синчук. На старенькой полуторке с «лысыми» покрышками. Просто удивительно, как мог пробиться шофёр сквозь снежные завалы. Уважил Чубарова.

— Семён — мастер. — Володя кивает на шофёра. — Знакомься: те самые ребята, хозяева сохатёнка.

— Семён Агеев! — Шофёр подаёт ребятам крепкую руку.

Всем нравится весёлый парень в замасленном ватнике, в шапке с кожаным верхом, в сапогах на меху. По разговору — балагур, по хватке — умелец на все руки.

— Значит, так, ребята, боевое задание командования. Первое — разыскать доски, второе — найти топор, молоток, гвозди. Топор нужно поострее, гвозди подлиннее. А доски, сами видите, по кузову. Вопросы есть?

— Есть! — шмыгает носом Лавря. — Зачем?

— Вопрос по существу, — щурится Агеев. — Кстати, где ваш сохатёнок? Ага, вижу. Гро-ма-ад-ный зверина! По его мерке сделаем загородку, поставим в кузов. Посадим сохатёнка, поедем в город.

— Чудной ты мужик, — улыбается Синчук. — Где они доски найдут?

— Найдут, не беспокойся! Твоё дело — документы. Остальное беру на себя. Кстати, поесть бы не мешало.

— Поедим, когда всё сделаем. Мне к Трухину надо, повестку ему привёз.

— К заглавному браконьеру?

— К нему. А вон и жена его. Послушайте, Мавра… Хозяин ваш дома?

— Нету, нету, — подходит Андрониха. — На што он вам?

— По одному делу. Где же Трухин?

— В тайгу ушёл. Сказывал, в гольцы.

— Давно?

— Седни утром, по зорьке. Аль што надо?

— По охотничьему делу. Вернётся не скоро?

— Может, через месяц, может, полтора. Сказал, как удача будет.

— Предупредили дружки-приятели, — досадует Синчук. — Ладно, от себя никуда не уйдёт.

— Ай сказать чево надо? — пристаёт Андрониха.

— Сам скажу.

Недовольна Мавра таким разговором, ничего не выведала у охотинспектора. А хотелось порадовать, когда муж вернётся: «Синчук-то про тебя говорил…»

Невесело ребятам строить загородку для сохатёнка. Для такого дела неохота стараться. А если подумать: всё равно увезут. Значит, придётся строить.

Ребята пилят доски, те, что Стась взял у отца, сбивают крепко-накрепко. Чтоб не развалился в пути кузовок, чтоб удобно было сохатёнку.

— Так, так, ребятишки, — одобряет Агеев.

— Я напишу, — обещает Синчук. — Сообщу, куда отправят.

— А нас с Максимом не возьмёте, — спрашивает Петя, — проводить Малыша?

— А что? Возможная вещь! — Агеев смотрит на Синчука. — Возьмём, Володя? Оттуда сам привезу иль шофёров попрошу. Дело нетрудное.

— Возьмём, если дед Лукьян не против.

— Командование решило взять! — объявляет Семён. — Бегите домой, одевайтесь потеплее. Отправка в четырнадцать ноль-ноль. С собой иметь ложку, кружку, хороший аппетит. Ша-гом марш!

«Дедушка не отпустит», — думает Петя.

Любопытных в Юмурчене всегда много. И сейчас кружатся возле машины, рассуждают всяк по-своему. Бабка Феня опять заводит разговор про Африку:

— Чижало будет, ой, как чижало! Жара там, а он в этой шубе… Нетто, постригут? А какой он сохатёнок без шерсти? Чучело огородное… Надо б собрать ему гостинцев на дорожку, — соображает бабка. — Вспомнила! Морковные пирожки у меня есть. Любит он пирожки-то морковные! Вы подождите, не уезжайте. Я сичас…

— Неси и на нашу долю, — просит Агеев. — Тоже мне буржуйка: зверя пирожками кормит!

Многие юмурченцы выходят провожать сохатёнка. Лаврина мать и Чубарёнкова принесли Малышу разной еды. Бабка Феня суёт Максиму тряпицу с полосками. В ней сушёная травка. «Вдруг в дороге заболеет? Бери, бери, она же лёгонькая. Отвар сделаешь, попоишь. Хворь и отступит».

А вот и дед Лукьян ковыляет: