Владислав Крапивин - Тень каравеллы. Повести

- Ты тоже ничего…

Фаддейка посопел и вдруг признался:

- Нет, я часто боюсь. Только я себя… ну… перегибаю. Я первый раз на колокольню знаешь как боялся лезть! Прямо все внутри дрожало. А я потом еще раз, еще…

- Когда страх пересиливаешь, это и есть смелость, - сказала Юля.

- Наверно… - шепотом ответил Фаддейка.

Они вышли на верхнюю площадку лестницы, и Юля остановилась. «Какой длинный день получился», - подумала она.

Хорошо было под звездами. Только слишком прохладно. Юле показалось, что Фаддейка вздрогнул.

- Зябнешь, - обеспокоилась она. - Куртку дать?

- Нет, нисколько не холодно… А знаешь, почему я стараюсь страх перегибать? Потому что от него всякие предательства бывают.

- Это верно, - вздохнула Юля.

- А когда человек изменником делается, это хуже всего в жизни, - тихо сказал Фаддейка. - Я этого больше всего на свете боюсь.

В печальном его полушепоте ощутилась вдруг такая тревога, что Юля поежилась и ладонями сжала Фаддейкины плечи - тонкие и теплые.

- Да ты что! Чего ты боишься? Никогда с тобой такого не случится…

- А если вдруг нечаянно… - еще тише сказал он.

- Разве это бывает нечаянно?

Фаддейка шевельнул плечами под Юлиными ладонями. Сумрачно шмыгнул носом и прошептал:

- Иногда такой дурацкий сон снится, будто я кого-то предал случайно и тут уж ничего нельзя сделать, хоть убейся. Если даже убьешься, это ведь все равно не исправишь…

- Какие-то у тебя сны неуютные… - опять поежилась Юля.

- Ну нет, мне и хорошие снятся. Но такой - тоже… - Фаддейка ускользнул из-под Юлиных рук и спросил уже другим голосом, побойчее: - А если у тебя два друга и так получается: если спасти одного - значит, изменить другому? Как тут быть?

- Ну… по-моему, так не бывает.

- Это вообще-то не бывает, но вдруг один раз случится?

- Тогда… я даже не знаю.

Фаддейка молчал с полминуты. Потом решительно сказал:

- А чего тут не знать? Надо помогать тому, у кого беда сильнее.

- Да… наверно. А с чего у тебя, Фаддейка, такие мысли? Грустные какие-то.

- У меня всякие мысли. Потому что думаются. А с чего трудно сказать. - Он по-взрослому усмехнулся. - Люди про все на свете спрашивают: с чего да почему. И хотят, чтобы одна простая причина была. А причин всегда целая куча, и они перепутываются.

- Это верно… Пойдем домой, Фаддейка.

Он вдруг взял ее за руку - быстро и привычно, как братишка.

- Пойдем, Юля.

Утром Фаддейка стукнул в окно и позвал Юлю завтракать.

В кухне стояла на столе вареная свежая картошка с тонкими кожурками, лук, помидоры и молоко. Кира Сергеевна сказала, чтобы Юля садилась, не церемонилась, а Фаддейку спросила:

- Руки-то вымыл?

- И лицо! Честное слово! Даже чуть веснушки не соскоблил.

- Чучело, - вздохнула Кира Сергеевна. - Юленька, он вам вечером не надоел? Это такой болтун и липучка…

Фаддейка незаметно мигнул Юле: не проболтайся о ночных похождениях. Юля тоже подмигнула и сказала, что нисколько не надоел, поговорили про то, про се, самую чуточку.

Фаддейка, кусая картофелину, вдруг высказался:

- Когда пойдешь на практику, надень какое-нибудь платье. А то Нина Федосьевна скажет: «Ах-ах, работница библиотеки в штанах!» У здешних женщин не современные взгляды.

- Фаддей! - сказала Кира Сергеевна и со стуком положила вилку.

Но Юля понимала, что Фаддейка прав.

Самой ей казалось, что стройотрядовское обмундирование для ее внешности в самый раз, а в «девичьем наряде» она похожа на украшенную бантиками оглоблю. Но библиотека не строительство коровника и не турбаза. Юля надела босоножки и серое платье - мамин подарок: в этом платье все-таки похожа на человека. Настолько, насколько может походить на человека девица баскетбольного роста, с длинноносым лицом, вечными прыщиками на подбородке и жиденьким хвостом пегих волос.

Юля припудрила подбородок перед карманным зеркальцем, подхватила сумку и шагнула на крыльцо.

Там ее караулил Фаддейка.

- Я тебя до библиотеки провожу. Можно?

- Конечно! - обрадовалась она.

И Фаддейка стрельнул золотой искоркой из глаза.

Когда шли Береговой улицей к мосту, Юля спросила:

- А что, эта Нина Федосьевна очень строгая?

- Еще бы! А с теми, кто книжки портят, вообще ужас…

- Кажется, ее все здесь знают…

Фаддейка с удовольствием сказал:

- Здесь вообще каждый каждого знает. Это ведь не Москва. И не Среднекамск.

- Я смотрю, тебе здесь больше нравится, чем в Среднекамске…

- Как когда… Здесь интересно, старины много всякой. И ребята не деручие и не дразнючие.

Юля очень осторожно и ласково спросила:

- А что, Фаддейка, разве в школе тебя дразнят?

Он шевельнул плечами:

- Да вот еще! Откуда ты взяла?

- А я думала, что… ну, из-за волос.

Он удивился:

- Потому что рыжий? Да нисколечко! За это в старые времена дразнили, а сейчас наоборот! Рыжий - даже модно! У нас в классе трое таких, как я… Не в этом дело.

- А в чем?

- Ну… да ты не думай, что у нас плохие ребята! Только у них всегда нет времени. Кто на музыку бежит, кто в олимпийскую секцию, кто еще куда… Получается, что людям просто некогда дружить.

- А здесь?

Фаддейка рассудительно сказал:

- Одноклассников-то не выбирают, а здесь играй, с кем нравится.

Юля хотела деликатно возразить: мол, и в Среднекамске не обязательно друзей только в классе искать. Но Фаддейка заговорил опять. Уже по-другому, весело:

- Тут знаешь какие придумывальщики есть! Мы на той неделе воздушный шар из бумаги сделали, с дымом. И он по правде полетел! Красный, как марсианский глобус.

- А разве бывают марсианские глобусы?

- Конечно… Юль, а хочешь, я короткую дорогу покажу, не через мост? Я брод знаю, глубина не больше, чем тебе до колена. Хочешь?

Юля зябко поежилась.

- Я… наверно, хочу, но не сейчас. Мне за прошлые сутки хватило приключений.

Нина Федосьевна оказалась вовсе не строгой. Наоборот, была она очень милая и приветливая. Чем-то походила на Киру Сергеевну. Так похожи друг на друга бывают пожилые женщины, всю жизнь проработавшие в библиотеках, театрах или музеях.

Юле Нина Федосьевна очень обрадовалась. Во-первых, по доброте душевной, во-вторых, потому что «видите ли, как получилось, Юленька, одна наша сотрудница вышла на пенсию и уехала к сыну, а вторая в декретном отпуске. И я кручусь, кручусь и ежедневно прихожу в отчаяние…».

Она мелко засмеялась, прижимая кончики пальцев к седым вискам. Юля тоже улыбнулась и подумала, что здесь ее то и дело называют Юленькой. Версту коломенскую…

- Только работа, Юленька, будет для вас, наверно, скучноватая: читателей сейчас мало, а дело такое: надо перебрать и сверить каталоги, переписать некоторые карточки абонемента. В них полный хаос.

Юля сказала, что работу она видела всякую, скучать не станет, а веселиться, если придет такое настроение, будет после рабочего дня. При этом почему-то вспомнила Фаддейку. И не откладывая взялась за дело.