Владимир Добряков - Две строки до востребования

Мы вернулись назад, и папа достал нам из супа самые лучшие куски мяса. «Заработали», — сказал он.

После обеда прошли еще 5 км и увидели Белое озеро. Вчера вечером я долго любовалась озером. Оно было гладкое, как зеркало. А лужайки тоже ровные и такие зеленые, что так бы и покатилась по ним. Так приятно лечь и покатиться. Лес совсем недалеко. Весь кудрявый, какой-то спокойный. А другой лес очень далеко. Так далеко, что не зеленым кажется, а синим, даже лиловым. Вчера на озере стояло несколько лодок с рыбаками, а сегодня только две лодки видны вдалеке. И машин вчера было больше. Но папа выбрал тихое место. Здесь лужайка хорошая. Ребята уже в футбол гоняют. Обрадовались! А завтрак папа должен сам делать! Ладно, пусть играют. Сейчас помогу папульке и тоже буду отдыхать. Сегодня никуда не пойдем. Полный день отдыха. Последний день.

Вчера вода на озере была тихая, а сейчас ветерок и вода морщинистая. Но все равно хорошо!

Едва Гринька проснулся, первой мыслью, было: сегодня, именно сегодня, а не завтра, не когда-то потом, должно все произойти. Думать об этом не хотелось, и он растолкал еще спавших друзей, затормошил их, потом схватил футбольный мяч и выскочил из палатки.

Гринька даже не побежал умыться. Толкая ногой мяч, босой, непричесанный, помчался по зеленому лугу.

Он заразил мальчишек своим горячим азартом, и Аркадий Федорович, вместе с дочкой приготовивший завтрак, вынужден был трижды громко звать их «к столу».

После завтрака Костя и Симка загорелись ловить рыбу. Накопали червей, намяли хлебного мякиша и схватили удочки. А Гринька с ними не пошел. Это занятие, когда сидишь один и терпеливо ожидаешь поклевки, было сегодня не по нему. Целый час катал Леночку на велике, слепка дребезжавшем металлическими щитками на луговом бездорожье. А когда худенькая Леночка вконец умаялась, сидя на острой железной раме, Гринька затеял с ней игру в догонялки. А набегавшись, они отправились к ребятам, сидевшим с удочками, разгонять им рыбу.

А там и время обеда наступило. За обедом ни о чем тревожном думать было некогда. Как и всегда, разговор не умолкал ни на минуту. Костя в третий раз рассказывал, какая «огромная» рыбина сорвалась у него с крючка, а Симка мог похвастаться не только рыбиной, которая «сорвалась», но и двумя вполне приличными толстенькими карликами.

— Что ж, — радовался начальник похода, — эти карпы на сегодняшнем прощальном ужине будут таким угощением, что по лотерее придется разыгрывать.

— Я тоже сейчас поймаю! — уверил Костя. — Это я подсечь не успел. Она как рванет, чуть удочка не сломалась. Если бы не сорвалась, мы бы этой рыбиной все облопались! Точно!

Гринька слушал, смеялся над бахвалом Костей и упорно старался не думать о том, что должно произойти вечером. Лишь в ту минуту, когда Аркадий Федорович взял котелок, накрытый полотенцем (чтобы не налетело сору), и стал развивать чай, лишь тогда гулко стукнуло у него сердце: из того котелка и вечером будут пить чай. Из этого самого котелка…

Костин рассказ о необыкновенной рыбине, которая чуть не сломала удочку, раззадорил и Аркадия Федоровича с Леночкой. Тоже отправились на берег озера. После этого и Гриньке ничего не оставалось, как присоединиться к рыбакам.

Он сидел один, шагах в двадцати от Аркадия Федоровича. Сидел на траве, возле воткнутого в дерновину удилища, и, не мигая, следил за поплавком. Да, сегодня это должно произойти. Хочет или не хочет, а то, что Вавилон велел, он должен будет сделать.

Во все дни похода Гринька гнал от себя мысли о Вавилоне и его задании. Втайне все надеялся: вдруг что-то случится, и тогда вовсе не потребуется ни отправлять письмо, ни хранить припрятанные таблетки. Но шли дни, а ничего такого необыкновенного не случалось, и когда наступило шестнадцатое июня, он сед на велосипед и поехал в село. Не сделав в письме Вавилона никаких исправлений, он быстро, словно стараясь скорее избавиться от него, бросил конверт в почтовый ящик. Бросил вместе с письмом к матери, которое написал для маскировки, чтобы был повод поехать в село. Опустил у сельмага в ящик письма, и как-то даже легче стало. Дождавшись, когда продавщица открыла магазин, он, не жалея денег, купил Леночке самых дорогих конфет…

Поплавок, торчавший на воде рядом с ослепительным пятном солнца, слегка задрожал. Гринька положил руку на удилище… Нет, ложная тревога — красный колпачок снова замер на голубой воде… И вновь мысли о том же. Раз письмо тогда отправил, значит, Вавилон будет вечером здесь. Гринька потрогал в кармане штанов скользкий пакетик, завязанный резинкой. Опасаться нечего, вреда от них никакого не будет. Просто крепко уснут. Так крепко, что не услышат, как Вавилон войдет в палатку. Наверно, и фонарик не побоится зажечь, чтобы скорее отыскать этот понадобившийся ему дорогой маг. Или зажигалкой посветит. Конечно, приятного мало, когда утром начнут собирать вещи и хватятся магнитофона. Куда исчез? Когда? Зашумят, заохают (Симка Калач может и зареветь) и решат, что ночью какой-то вор забрался и украл. А что еще другое подумаешь? Ничего. Собаку вызывать бесполезно. Тут шоссе недалеко. Сел человек в автобус, и след пропал. Никакая собака не возьмет…

Снова дрогнул поплавок. Сильнее. И в сторону чуть повело. Гринька, забыв о всякой подсечке, рванул удилище. Сразу почувствовал тяжесть. Есть! Из воды живым зеркалом блеснул карп. Словно ракета, описал в воздухе траекторию и плюхнулся в траву.

Крича от восторга, к Гриньке со всех ног бежала Леночка. Рыбу она в руки взяла, а крючок вынимать из круглого разинутого рта ей было страшно. Гринька отцепил добычу и протянул Леночке:

— Бери. Неси его к себе.

— Но это же ты поймал.

— Жарить-то на сковородке вместе будем. И есть вместе. Неси. Пусть дядя Аркадий на кукан повесит. Вы еще не поймали?

— Клевало немножко и перестало.

— Значит, возьмет. У меня тоже так…

Убежала Леночка к отцу показывать добычу, и Гринька вновь остался один.

Конечно, приятного мало. Дядя Аркадий сильно расстроится. Он добрый человек, хороший, не вредный совсем. На Костю еще может повысить голос, а чтобы на Калача или на него, Гриньку, — такого не было. Ну да что поделаешь? Живут же другие люди без этих японских магнитофонов.

Кажется, все ясно, все решено. Но почему тоска, будто камень, навалилась? А как было весело, интересно, дружно. Эх, если бы никогда не кончался этот день, не приходил вечер!

Но не бывает такого. Солнце, когда он первый раз закинул крючок, стояло левее удочки, а теперь вон куда отодвинулось. Через час-полтора начнут хлопотать об ужине…

Так все и было. Рыбину свою Костя так и не выловил, но карп граммов на двести вполне удовлетворил его рыбацкое самолюбие. Тем паче, что Симка (какими только наживками не соблазнял привередливых обитателей озера!) остался, как говорится, при своих интересах. Аркадию Федоровичу с Леночкой повезло наконец. Всего пять карпов. Достаточно. И на сковородке больше не поместится.