Эдит Несбит - Удивительные сюжеты Шекспира

В ту же ночь, как он отплыл, дочь Шейлока, красавица Джессика, убежала из отцовского дома с возлюбленным, прихватив с собой два мешка дукатов и драгоценные камни из отцовских сундуков. Горе и гнев ростовщика были страшны. Его любовь к дочери обернулась ненавистью.

— Чтоб она лежала мёртвой у моих ног с драгоценными камнями в ушах! — вопил он.

Единственным его утешением стал слух о том, что Антонио понёс большие убытки — некоторые из его кораблей потерпели крушение.

— Пусть попомнит о своём векселе! — злорадствовал Шейлок. — Пусть попомнит о своём векселе!

Тем временем Бассанио добрался до Бельмонта и нанёс визит красавице Порции. Как он и говорил, слух о её богатстве и красоте привлекал к ней воздыхателей из ближних и дальних стран. Но у Порции для них был один ответ: она принимала лишь тех, кто клялся выполнить условия, поставленные в завещании её отцом. Эти условия уже отпугнули немало пылких поклонников: каждый, кто искал руки и сердца Порции, должен был дать клятву, а затем угадать, в каком из трёх ларцов находится её портрет. Если он угадает, Порция станет его невестой; если же ошибётся, то, согласно клятве, обязан будет выполнить три условия: никому не говорить, на какой ларец он указал, немедленно покинуть дом Порции и никогда не жениться.

Один из трёх ларцов был золотым, второй серебряным, а третий — свинцовым. Надпись на золотом ларце гласила: «Со мной получишь то, что многие желают». На серебряном — «Со мной получишь то, чего достоин ты». На свинцовом — «Со мной ты всё отдашь, рискнув всем, что имеешь».

Принц Марокканский, чья отвага не уступала его черноте, одним из первых согласился на это испытание. Он сказал, что серебро и низменный свинец недостойны заключать в себе портрет Порции.

Выбрав золотой ларец, он обнаружил внутри череп — подобие смерти, которой многие желают.

Затем пришла очередь надменного принца Арагонского. Со словами: «Я получу то, чего достоин, — ведь я, конечно же, заслуживаю руки этой женщины!» — он указал на серебряный ларец. Однако в нём оказалась лишь глупая маска. «Ужель достоин я дурацкой рожи?» — вскричал он.

Наконец настал черёд Бассанио. Порция хотела оттянуть момент выбора из страха, что и он ошибётся, — ведь она нежно полюбила Бассанио, как и он её.

— Нет, — сказал Бассанио, — позвольте мне сделать выбор, потому что жить так, как я живу, — это пытка!

Тогда Порция приказала слугам принести музыкальные инструменты и играть, пока её благородный возлюбленный будет выбирать ларец. Бассанио принёс клятву и подошёл к ларцам. Всё это время музыканты играли тихую музыку.

— Внешность далека от сущности, — сказал Бассанио. — Мир легко обмануть украшениями. Поэтому мне не нужно ни блестящего злата, ни тусклого серебра. Я выбираю свинцовый ларец — и пусть мой выбор принесёт мне счастье!

Открыв ларец, Бассанио обнаружил там портрет Порции!

— Неужели вы теперь и вправду принадлежите мне? — спросил он девушку, не веря собственному счастью.

— Да, — ответила Порция, — я ваша, и этот дом тоже ваш, равно как и этот перстень, с которым вы не должны никогда расставаться.

Бассанио, едва не утративший от радости дар речи, всё же нашёл слова и поклялся, пока он жив, не расставаться с перстнем.

Но внезапно счастье их омрачила беда. Из Венеции прилетела весть о том, что Антонио разорён и Шейлок требует у венецианского герцога — дожа — выполнения условий векселя. А согласно векселю он, ростовщик Шейлок, имеет право на фунт плоти купца Антонио. Услышав об угрозе, нависшей над жизнью лучшего друга её жениха, Порция огорчилась не меньше, чем Бассанио.

— Пойдёмте скорее в храм, — сказала она, — и обвенчаемся. А потом сразу же мчитесь в Венецию на выручку другу. И возьмите с собой в двадцать раз больше золота, чем нужно для покрытия его долга!

Но как только новобрачный Бассанио покинул Бельмонт, Порция отправилась вслед за ним. Она прибыла в Венецию под видом молодого юриста с рекомендательным письмом от знаменитого учёного Белларио, которого венецианский дож просил разобраться в иске Шейлока к Антонио. Представ перед судом, Бассанио предложил Шейлоку сумму, вдвое превышающую сумму долга, если тот отзовёт свой иск. Но ростовщик ответил:

— Даже если бы каждый из этих шести тысяч дукатов делился на шесть частей и каждая часть тоже была дукатом, всё равно я бы их не взял, а потребовал бы уплаты по векселю.

Вот тогда-то и появилась Порция, переодетая доктором права, так что её не узнал даже муж. Дож приветствовал её, выслушал лестную рекомендацию великого Белларио и вверил ей решение дела. Порция произнесла благородную речь, взывая к милости Шейлока. Но тот остался глух к её просьбам.

— Я требую фунт мяса, — заявил он.

— Вам есть что сказать? — обратилась Порция к купцу.

— Не так уж много, — ответил Антонио. — Я готов. Пусть свершится приговор.

— Суд подтверждает твоё законное право на фунт мяса купца Антонио, — сказала Порция ростовщику.

— Премудрый, справедливый судья! — воскликнул Шейлок. — Вот это приговор! Готовься, Антонио!

— Постой-ка, — перебила Порция. — Этот вексель даёт тебе право только на фунт плоти Антонио, но не на его кровь. Если ты прольёшь хоть каплю его крови, всё твоё имущество перейдёт в казну республики. Таков закон.

— Тогда, — испугался Шейлок, — я лучше возьму то, что предложил Бассанио.

— Нет, — сурово отвечала Порция, — тебе не причитается ничего, кроме неустойки. Бери свой фунт мяса. Но учти: ровно фунт, не больше и не меньше. Если стрелка весов отклонится хотя бы на волосок, ты потеряешь всё своё имущество и будешь предан смерти.

Шейлок был вне себя от страха:

— Отдайте мне мои три тысячи дукатов, которые я ему одолжил, — и я его отпущу.

Бассанио хотел отдать Шейлоку эти деньги, но тут вмешалась Порция:

— Нет! Он не получит ничего, кроме неустойки. К тому же, — добавила она, — ты, чужестранец, покушался на жизнь гражданина Венеции. Поэтому, согласно венецианскому закону, все твои товары будут конфискованы, а право на жизнь ты утратил. На колени — и моли дожа о милости!

Итак, противника сокрушили его же оружием. Никто бы не смилостивился над Шейлоком, если бы не Антонио. Ростовщику пришлось отдать половину своего имущества в казну, а вторую половину завещать дочери и зятю — и радоваться тому, что остался жив.