Алексей Ливеровский - Тихий берег Лебяжьего, или Приключения загольного бека [Повесть]

В ясную погоду на Финском берегу видны синие лесистые горы и прямо напротив нас белый дом. Мне кажется, что там очень хорошо: по солнечным дорожкам ходят веселые люди, женщины в длинных белых платьях и мальчишки совершенно незнакомые и даже странные, не похожие на нас.

Хорошо побродить вдоль воды. Там, особенно после бури, много интересного: обломки шлюпок, весла, поплавки от сетей и дохлая рыба, иногда большая. Что-то там происходит в море, неведомое, свое. Нам хочется найти запечатанную бутылку с письмом, призывающим на помощь. Пока еще ни разу не было. Один раз мы нашли выброшенную на берег толстую-претолстую книгу. Она была совсем целая, только все буквы смылись: ничего нельзя было прочитать. Жалко! Может быть, море прислало нам тайное, самое главное, никому не известное. Алька говорит, что такая толстая книга с переплетом из ослиной кожи — это, конечно, Коран. Матрос-турок решил перейти в нашу веру и выбросил за борт.

Когда купаемся, до глубокого страшно далеко. Идешь… Идешь… Все по колено. Впереди четыре банки — отмели вдоль берега. На них от волны приятные для ног песчаные ребра. Первая банка близко — подходишь по колено, вышел — еле ступни закрывает. На четвертую идти трудно, надо медленно, с упором, подпрыгивая; вода по плечи, и под конец приходится даже плыть, правда, немного, как через половину нашей речки. Зато лучше всего именно на четвертой банке. Красота! Стоишь посередине моря, волны прикатываются высокие, с пенными гребнями. Чтобы волна не сбила, надо подгадывать, кидаться одним плечом навстречу в самую шипучку. И солнце!

Из воды торчат камни: Плескун, Пять братьев, Чайкин, Рваный, Плешка, Малые и Большие Лоцманские и еще другие. До Плешки, Плескуна и Лоцманских можно дойти пешком, на другие надо плыть. Интересно и немного страшно. Плывешь, плывешь, устанешь и думаешь: «Вдруг не доплыву». Наконец схватишься руками. Ближе всего до Чайкина: шагов тридцать от четвертой банки. Чайкин удобный — для рук и ног приступочки, легко хвататься и забираться. Лежать на нем противно, там ночуют чайки и вся верхушка камня в их белом скользком помете. На Рваном не ляжешь, можно только стоять или сидеть, он весь взорванный. Когда строили форт, камни рвали, кажется, динамитом и увозили по кускам. Рваный почему-то не увезли. Если волны, в расщелинах бьют такие фонтаны, что окатит с ног до головы: на ветру, когда подсохнешь, ужасно неприятно. Не любили мы на Рваный плавать.

Самое интересное: лежать на плоском теплом камне, например, на одном из Лоцманских, свесить голову, закрыться руками и смотреть. Если на море тихо и лежишь неподвижно, все увидишь; целый водяной дом. В расщелине, в тени стоят окуни. Маленькие боятся больших и отплывают, мигнув хвостом. На дне лежат пескари, не береговые, а морские, страшно крупные. Все равно их трудно заметить, они вроде серых палочек на песке, но как заиграют, заблестят серебряными брюшками! Плотвички не стоят на месте, стайками проносятся мимо камня, смешно повиливая хвостиками. И обязательно у одной или даже у нескольких на спине или у хвоста белые пятна — следы щучьих зубов. Если очень долго смотреть на ракушку, можно заметить, как она ползет: выпустит беловатую ногу, подтянется и продолжит свою канавку. Вдруг стая красноперок подойдет и остановится у камня. Большие, огромные! Такая бы клюнула — порвала бы леску, конечно.

Я люблю море!

Я кончил пить чай и незаметно скатывал хлебный шарик, чтобы щелчком стрельнуть в Юрку, когда за окном послышался наш условный синичий свист. Вызывал Володя Буцефалушка. Мы вышли, и он, не говоря ни слова, повел нас на речку к пристани, где полощут белье.

У пристани стояла незнакомая черная смоляная лодка и плот. Плот я узнал сразу: это была знаменитая Володькина «Щука» — самый быстрый плот на нашем берегу: узкий, с высокой мачтой и настоящим рулем, бушпритом [8] Бушприт — горизонтальный или наклонный брус, выступающий с носа судна. На него поднимают треугольные паруса. , окрашенным охрой, с фальшбортом [9] Фальшборт — бортовое ограждение палубы. на баке [10] Бак — носовая часть палубы. и на нем, на фальшборте, синие буквы «Щука».

Почти у всех лоцманских мальчишек есть плоты. В нашей компании только у Ваньки Моряка. Большой, неуклюжий, страшно тихоходный. Толкаться на нем мученье — только вдвоем. Одному и с берега не спихнуть. Ванька считает, что у его «Буревестника» есть бак, шканцы [11] Шканцы — средняя часть палубы. , спардек [12] Спардек — верхняя легкая палуба. и ют [13] Ют — задняя или кормовая часть палубы. , капитанская рубка и еще много чего, что я даже не мог запомнить, да и не очень и видно. Единственно, что есть и всем нравится, это гладкая палуба, сделанная из старой двери. Ванька ее часто драит тети Зининой шваброй.

Остальным ребятам не стоило и заводить плоты, потому что выходить в море ни на плотах, ни на шлюпках взрослые не позволяли, на речке — неинтересно. Позволялось только Ваньке Моряку и нам с Юркой. Мама говорила: «Смешно, дети моряка и будут воды бояться. Они умеют плавать, и я верю, что глупостей не наделают. — Последнее уже для нас. — Мусеньку не пущу». А это и говорить не надо было. Муська сама не просилась. Правда, ребята, особенно Алька и Алешка, не очень слушались, потихоньку удирали в море.

Так вот, оказывается, что Володя Буцефалушка пригнал свой плот, чтобы подарить Юрке, а значит, и мне. Черную смоленую лодку он нашел ночью прибитую волнами к берегу против своего дома. Ее прибило неизвестно откуда. Теперь она стала Володина, и плот ему больше не нужен. Мы погадали, откуда лодка. Скорее всего, оторвалась от лайбы или откуда-нибудь с финского берега. Алька потом рассказывал, что из этой лодки во время шторма кто-то выпал, не мог залезть обратно и утонул, что на носу лодки на смоле, честное слово, видны царапины от ногтей — несчастный хотел вскарабкаться, но сил уже не было. Врет, наверно; правда, так интереснее.

Главное, что у нас с Юркой свой плот и мы можем куда угодно плыть по морю. Это здорово! У взрослых есть шлюпки, они часто катаются, только нас не берут.

На следующее утро мы с Юркой пришли на речку, чтобы поднять на плоту пиратский флаг и накрасить новое название. У пристани мы застали Ваньку Моряка. Ему страшно понравился наш флаг. Юрка дома сам нарисовал чернилами череп и кости. Хорошо получилось. Ванька посоветовал нам приготовить еще один флаг— русский: на белом синий крест. Он запретил переименовывать наш корабль. На флоте это не полагается, можно, если корабль взят в бою, а нам подарили. Юрка согласился: пусть будет по-старому — «Щука».

К нам прибежали Алька с Алешкой. Оказывается, что к четвертой банке прибило судно. Алька кричал, прямо захлебывался, что это, возможно, корабль с сокровищами, потерпевший крушение, и надо немедленно их забрать себе, пока другие пираты не знают, и звал нас вместе в море.