Герман Матвеев - Новый сорт

— А… пришел… Тут со мной еще Гриша. Он раненый.

Ваня торопливо рассказал, как он попал сюда.

— Товарищи дорогие, — еле сдерживая себя от радости, говорил Максим Савельевич. — Мы же теперь удрать можем.

— Да, да… Спасибо, Ванюша. Осторожно, товарищи, осторожно, — предупредил Петр Захарович. — Такие случаи не повторяются. Как бы кто в окно не заглянул. Прикрой шкаф, Ванюша. Сбоку щель не видно, а мы сядем, как прежде. Прохор, ложись на старое место, — распоряжался Петр Захарович.

Все заняли свои места. Ваня прикрыл дверь, оставив узкую щель, чтобы можно было разговаривать.

— А там в углу кто лежит? — спросил он Петра Захаровича.

— Наши железнодорожники. Всю ночь их били, допрашивали. Сном забылись, — пояснил тот. — Значит, Васильева с Муравьевым немцы расстреляли… Так мы и думали. Хорошие были товарищи! Вечная им память!.. Ладно. За нами ничего не пропадет. Только бы выбраться отсюда.

— А Максим Савельевич тоже арестован?

— Ну ясно, не в гости пришел.

— А вы похудели, Петр Захарович.

— Похудеешь. Нас ведь не кормят. «Легче, — говорят, — в рай лететь».

— Петр Захарович, а хотите я вам яблок принесу? — предложил Ваня.

— Яблок? Эх, ты, садовод! У тебя всё яблоки в голове. Где же ты их достанешь?

— Нет, верно. Хотите?

— Ну принеси, если не шутишь. Подожди. Как же твой друг? Ты сказал, — он ранен.

— Да, немец стрелял в нас. В плечо попал.

— Рукой-то ворочает? — продолжал спрашивать Петр Захарович.

— Да.

— Ну, значит, кость цела. Пуля попала в мягкое место.

— Крови много вышло.

— Где он?

— Тут недалеко лежит… Внизу на ступеньках. Он слышит нас. Трубач, ты слышишь? — обратился Ваня в темноту.

— Слышу, — донеслось снизу.

— Ты ему скажи, Ванюша, чтобы он рукой не шевелил, а то кровь пойдет. Рана, видно, закупорилась. Мы сейчас помочь ему не можем, а ждать придется до вечера. Пускай потерпит.

Ваня закрыл плотно дверь и спустился вниз.

— Трубач, там пятеро сидят. Немцы хотят их расстрелять, а мы выручим. Как у тебя рана? Болит?

— Нет. Теперь лучше… Там всё слиплось.

Ваня передал всё, что наказал Петр Захарович. Теперь нужно было принести яблок. В карманах много не унесешь. Нашарив свой узелок, Ваня вынул черенки. Мох был влажный. «Что теперь с ними делать? Бросить? Нет, нет, только не бросать!» Ваня бережно перебрал веточки, положил на ступеньки к стене и стряхнул платок.

— Я схожу за яблоками, Трубач.

— Я не хочу есть, Ваня. Не ходи.

— Их голодом немцы морят.

— Ты для них… Ну, сходи.

У двери в подвал Ваня остановился. Теперь настроение у него было другое. Он спокойно выполнял нужное дело.

В подвале стояла мертвая тишина.

Ваня пробрался к куче яблок и принялся за дело. Скоро он нащупал несколько крепких плодов и, наложив в платок десятка три крупных яблок, отправился назад.

— Ну что за ребята у нас! Золото! Вот спасибо, Ванюша, — говорил Петр Захарович, принимая через щель яблоки.

— Принес ведь, — еще не веря своим глазам, сказал Максим Савельевич. — Главное, фрукты! При нашем положении всякая другая пища опасна. Переел немного, и капут, а яблоки ничего… полезно.

— Жуйте как следует, товарищи. Прожевывайте, — предупреждал Петр Захарович, раздавая плоды.

Ваня сидел на верхней ступеньке и с удовольствием слушал, как аппетитно хрустят яблоки.

— Больше нет? — спросил Прохор.

— Быстро ты справился! — удивился Максим Савельевич. — Хорошенького помаленьку.

— Есть, есть. Сколько угодно, — сказал Ваня, высовываясь из двери. — Я сейчас принесу.

— Не надо, Ванюша, — остановил его Петр Захарович. — Вечером поедим и в дорогу возьмем… Потерпи, Прохор. Нельзя сразу так много. Возьми один мой.

Прохор не успел съесть предложенное яблоко. В коридоре раздались шаги, заскрипел засов, и в камеру вошли два немца.

Ваня закрыл шкаф в самый последний момент и кубарем скатился вниз.

— Немцы пришли, — прошептал он.

Долго сидели они, прислушиваясь к голосам. Наконец раздался стук. Ваня открыл дверь. Прохора в камере уже не было.

— Взяли на допрос, — сказал Петр Захарович, заметив вопросительный взгляд мальчика. — Вернется ли назад?

— Может и не вернуться, — со вздохом согласился Максим Савельевич.

Двое, которые раньше спали, теперь сидели на полу, упираясь спинами в стену, и медленно жевали яблоки. Вид у них был ужасный: обтянутое кожей лицо всё в синяках, заостренный нос, лихорадочно горевшие глаза. Одного из них Ваня где-то встречал…

— Ванюша! — обратился Петр Захарович к мальчику. — Насколько я понимаю, домой вам нельзя возвращаться.

— Что же нам теперь делать? — спросил Ваня.

— Пойдете с нами.

— Куда?

— А там видно будет. Места на родной земле хватит. Только бы выбраться.

Вернулся Прохор. Как только в коридоре раздался шум, Ваня быстро прикрыл дверь и на этот раз остался наверху.

— Ты что так скоро? — спросил Максим Савельевич, когда сопровождающий немец ушел.

— Я их надул. Если, говорю, бить не будете, то завтра всё скажу. Поверили и отправили обратно. Эх, братцы, теперь бежать скорей!

От нетерпения время ползло ужасно медленно. Ване казалось, что до ночи они не доживут, что обязательно что-нибудь случится.

Два раза он ходил в подвал, нашел много совершенно крепких и очень ароматных яблок. Сидя в темноте, Ваня разломил яблоко пополам, вынул семечки и на ощупь заметил, что они крупные, круглые и несколько плоские. Из этих семечек должны вырасти культурные яблони.

Ваня нащупал черенки и завязал их снова в платок. «Неужели не будет возможности воскресить их? Правда, три черенка привиты, но этого мало. Надо привить еще»…

И вдруг в голове мелькнула мысль: «Отец-яблоня в лесу. Надо же привить на нее. Пускай она дикая. Потом когда-нибудь можно снова перенести черенки на другое дерево или как-нибудь укоренить их. Сейчас важно сохранить им жизнь».

Как ни томительно тянулось время, но все-таки вечер наступил. Заключенные сидели задумчивые, притихшие, словно сберегали силы. Последние минуты перед побегом никто из них не начинал разговора о посторонних предметах. Наконец Петр Захарович подошел к окну.

— Готовьтесь, товарищи. Как только часовой поровняется с нами, так и полезайте в шкаф. Без толчеи, спокойно…

Часовой приближался. Вот он прошел мимо окна. Теперь ему надо дойти до конца корпуса и возвратиться обратно. Времени было достаточно. Кроме того, на обратном пути он мог и не заглянуть в окно.

Петр Захарович дал ему немного отойти и махнул рукой.

— Ну, счастливо! Пошли!

Ваня приоткрыл шире дверь, и узники спустились вниз.

Последним вышел Петр Захарович.

— Запирай крепче, Ванюша, — сказал он. — Где тут запор?

— Я сам. Он легко закрывается.