Евгений Коковин - Экипаж боцмана Рябова [Рассказы и повести]

По утрамбованному приливами и ветрами, твёрдому, как асфальт, серо-жёлтому песку они прошли от пристани к узкой гряде сопок, тянущихся вдоль всего южного берега. Наташа после подъёма на сопку огляделась. По одну сторону сверкал и чуть слышно рокотал приливными волнами океан, по другую — простиралась тундра, тускло-цветистая и тоже безбрежная, как океан.

Шли по сопкам узкой тропкой гуськом. Впереди — метеоролог, шествие заключал Илюша.

— Куда же вы? — закричал Илюша, увидев, что Осипов поворачивает к метеорологической станции.

— К нам, — ответил Осипов. — Ты не волнуйся, тётя Мэнева тоже у нас.

Алексей Кириллович Осипов с семьёй жил в уютной двухкомнатной квартире в двухэтажном деревянном доме.

— А эти брёвна для дома на пароходе привезли? — спросила Наташа, зная, что на острове нет не только деревьев, но даже кустарника.

— Не-е, это плавник, — пояснил Илюша.

— Дары моря, — усмехнулся Алексей Кириллович. — Из Северной Двины через Белое море бесхозяйственный лес к нам сам приплывает. И строительный материал, и топливо.

Гостей встретили жена Осипова — Вера Андреевна, сын Игорь и тётя Мэнева, мать Илюши. Они суетились, бегали из комнаты в комнату, на кухню, в кладовую и обратно.

Стол был заставлен блюдами, мисками, кастрюлями, тарелками. Чего тут только не было! Куски жареной оленины, холодец из оленьих голов и лыток, пирамиды пельменей, которые Алексей Кириллович называл «полярными», пироги с гольцом и просто голец, холодный и горячий, картофель жареный и отварной, капуста. И конечно, оленьи языки — заполярный деликатес.

Вера Андреевна, хлопотливая и радушная хозяйка, бегала на кухню, приносила новые кушанья и угощала, угощала, угощала:

— Степан Егорович, вы ещё гольца не отведали. Свежепросольный, сама готовила. Обидите. Наташенька, пирожка кусочек, ты только не стесняйся, не у чужих, будь как дома. Пётр Иванович, ещё рюмочку и студня, студня. Алёша, что ты сидишь и не угощаешь?! Ребята, вы ешьте, ешьте…

— Наташа, вот это тётя Мэнева, о которой я тебе рассказывал, — сказал Поморцев, кивая на Илюшину мать. — Помнишь хлебного божка?.. Она и видела в тундре полярную гвоздику — хаерад, цветок солнца.

— Тётя Мэнева, расскажите, — попросила Наташа.

Мэнева засмущалась:

— Да не знаю, сейчас и сама верю и не верю. Теперь всё думаю, уж не поблазнило ли мне в ту пору.

— Ну всё равно, тетя Мэнева, расскажите!

Стесняясь, с длинными паузами Мэнева рассказала, как она в детстве на охоте за куропатками наткнулась на необыкновенный цветок.

— Я уже хотела сорвать его, а он будто сам оттолкнул мою руку, — говорила Мэнева. — В тот день малый снег выпал, бело кругом, а вокруг красного цветка ни снежинки, голая и талая тундра. Приехала я в стойбище, рассказываю о цветке, а мне одни не верят, другие ругают: надо было цветок выкопать и привезти. Побоялась я тогда…

Наташа во все глаза смотрела на тётю Мэневу. Эта женщина видела волшебный цветок. Наташа нисколько не сомневалась в этом.

— Мы с Илюшей пойдём в тундру и поищем хаерад-цветок, — сказала она. — Правда, Илюша?

— И я пойду, — сказал Игорь. — Всё равно делать нечего. Каникулы.

— А вы с нами, тётя Мэнева, пойдёте?

Мэнева улыбнулась:

— Да ведь разве его найдёшь! Тут люди жизнь прожили, а цветок этот только двое-трое видели, и то давно.

— А мы попробуем, — настаивала Наташа. — Пойдёмте с нами, тётя Мэнева.

— Вот разве в тундре давно не бывала… А только Ефима нужно подождать. Тогда можно.

Илюша вскочил, сверкнул глазами:

— А мы и отца позовём. Он с нами обязательно пойдёт.

— Ефим — отец Илюши, — пояснил Степан Егорович. — Он охотник и остров до последней кочки с юга на север и с востока на запад вдоль и поперёк исходил и изъездил. Всё знает.

— А вот хаерад-цветок не встречал, — вставила Мэнева.

В эту минуту она, должно быть, гордилась, что вот, мол, такой охотник и знаток острова, как её Ефим, хаерад-цветка не видел, а она видела.

Когда Мэнева забывала об окружающих, она становилась смелее, говорила громче и глаза её поблёскивали. Казалось, она освобождалась от какой-то тяжести прошлого.

Сейчас она была такой, и Наташа невольно залюбовалась этой уже не молодой ненкой. Мэнева в такие минуты по-своему была особенно красива. И уже вместо: «Да ведь разве его найдёшь!» — она решительно заявила:

— Ефим вернётся — все поедем в тундру.

— Искать хаерад-цветок! — воскликнул Илюша.

— Волшебный солнечный цветок, — сказала Наташа.

— Полярную гвоздику! — торжественно заключил сказочник.

Пётр Иванович, распрощавшись с дочерью и со всеми остальными, поспешил на судно — приближалось время отхода.

Подступала полночь, а солнце так и не закатывалось. Оно висело над Медвежьей губой, на северо-западе, прохладное и неяркое, и словно посмеивалось над людьми: свечу, а не грею.

Уходя с матерью домой, Илюша сказал:

— А завтра к нам. И ты, Наташа, и ты, юре. Приходите в гости.

— Мне бы хотелось на оленях покататься! — тихо сказала Наташа. — Я ещё никогда не ездила на оленях. Только во сне.

— На оленях? — Илюша рассмеялся. — Э, да это раз плюнуть. Завтра погостишь у нас, а потом и на оленях.

— А как без снега? — спросила на всякий случай Наташа, хотя слышала, что на оленях ездят по тундре и летом.

— А зачем нам снег? Вот на собаках, тогда по снегу. У нас теперь все собаки безработные, до первого большого снега. А олени есть, сегодня из тундры две упряжки пришли. Покатаешься.

— Почему же я ни оленей, ни собак не видела? Где они?

Тётя Мэнева уже давно тянула Илюшу за руку, а мальчик, не глядя на мать, упирался и продолжал разговаривать с Наташей.

— Когда вы приехали, как раз из тундры и пришли две оленьи упряжки. С ними привели одного оленя с подбитой ногой. На нём уже ездить нельзя. Его тут забили, вот все собаки и сбежались туда с берега. Они всегда издали запах битого оленя чуют. Мяса-то им не дают, а вот потроха — это для них.

— Это как же забили? — в ужасе спросила Наташа. — Убили?

— Ну да, забили, на мясо, — спокойно отвечал Илюша.

— Страшно.

Илюша передёрнул плечами:

— Чего страшного! Обыкновенно. Ведь оленина-то всё равно нужна. А вот осенью в тундре, в стадах, массовый забой бывает, я видел, и даже мне было страшновато.

— Пойдём, пойдём, не пугай девочку на ночь, — ещё сильнее потянула сына Мэнева.

— До свиданья! — крикнул из-за двери Илюша.

На другой день, проснувшись, Наташа услышала в соседней комнате разговор. Она сразу же узнала голоса Степана Егоровича и Илюши. «На острове, в Заполярье!» — вспомнила она и стала одеваться.

— Пойдём скорее! — закричал Илюша, когда Наташа вышла к ним.

— Да подожди ты! — возмутилась Вера Андреевна. — Дай девочке умыться да позавтракать.