Евгений Рудашевский - Солонго. Тайна пропавшей экспедиции

— Мы отдадим дневники и карты в институт. Там лучше нас знают, что с ними делать, — сказала Марина Викторовна.

— Ха! Ну конечно. Будто ты не знаешь, что именно они сделают!

— Это не наша забота.

— Запрячут в архив! Так глубоко, что потом ни один исследователь не найдёт.

— Отец сделал свой выбор. К нам это не имеет никакого отношения!

Артём уже не раз был свидетелем подобных сцен, знал, что всё закончится мирно. Впрочем, он сейчас и не смотрел на родителей.

— Что это у тебя? — прошептал Тюрин.

— Статуэтка. Лежала у дедушки в сейфе, — неуверенно ответил юноша.

— Любопытно… — протянул профессор. — Можно?

— Да подумай о старике наконец! Нельзя же так… со своим отцом! Предать его!

— Что ты заладил! Тебе плевать на моего отца! Тебя интересует только громкая история!

— Не повторяйся, дорогая, а то спор становится неинтересным. Да и спорить тут не о чем. Я уже принял решение.

Тюрин дрожащими руками взял нефритовую статуэтку. Бережно, почти ласково погладил её основание, прошёлся пальцами по узорам на лапах и голове.

— Вы знаете, что это? — спросил юноша.

— Кубулгат, — прошептал профессор.

Пот прозрачными каплями катился по его щекам. Дыхание утяжелилось. Губы напряглись в едва приметной, болезненной улыбке. Артём ещё никогда не видел Тюрина таким.

— Кубулгат… — повторил профессор, больше размышляя вслух, чем отвечая на вопрос. — Человек, умеющий принимать облик животного.

— Оборотень?

— Что? Ну да, оборотень. Сын лунной Чель-паги… Какая чудесная архаика…

— Чей сын?

— Как интересно… Говоришь, статуэтка лежала в сейфе Корчагина?

— Ну да, в одном мешочке с самородками. А что с ней такое?

— Очень интересно…

Тюрин продолжал настойчиво гладить узоры на кубулгате. Профессор глубоко ушёл в свои мысли. Не слышал ни вопросов Артёма, ни ссоры Переваловых. Не замечал ни летней жары, ни присевшей на шею мухи.

— Я обещаю, мы подготовимся, — спокойнее говорил Сергей Николаевич. — В редакции на такое дело выделят хорошие деньги. Это единственный шанс хоть что-то узнать о твоём отце. Да, придётся написать статью. Даже серию статей. Но это не такая большая плата, если мы найдём то, что увидел Виктор Каюмович. Его открытие не должно пропадать! Подумай, он бы сам этого хотел. Он надеялся на тебя. Верил, что ты доведёшь его дело до конца, если он сам не сможет.

— Не знаю, — уже почти не сопротивлялась Марина Викторовна. В глазах у неё стояли слёзы.

— Всё будет в порядке. Наймём целую армию проводников. Чем мы рискуем? Простая экспедиция.

— В Саянах не бывает простых экспедиций.

Переваловы подошли друг к другу и неожиданно обнялись. Марина Викторовна тихо плакала на плече мужа.

— Пап, — позвал Артём.

— Что?

— Твой Тюрин уехал.

— То есть как? — Сергей Николаевич удивлённо посмотрел на то место, где ещё недавно стоял профессор.

— Так. Сказал, что забыл о каком-то срочном деле в Иркутске.

— Чудак… Хоть бы на обед остался. Помощи от него, как от таракана — молока.

— Серёж… — Марина Викторовна старательно вытерла слёзы.

— Ладно-ладно. И без него справимся.

Сергей Николаевич, нахмурившись, спустился в тайную комнату — хотел внимательно перелистать книги Виктора Каюмовича, надеялся найти в них подсказку о том, где искать приметы. Мама ушла в ванную умыться. Артём остался один в гостиной. Растерянно осматривал нефритовую статуэтку и тщетно пытался понять, чем же она так впечатлила профессора Тюрина и о каком срочном деле он мог вспомнить, подержав её в руках.

Артём с мамой продолжали убираться в доме. Погром, устроенный за какие-то полтора часа, оставил после себя столько обломков, что полностью избавиться от них удалось лишь к началу следующей недели. К счастью, папа не вспомнил о желании непременно починить всю мебель, и Марина Викторовна торопилась сжечь её в отцовской коптильне.

Юноша по-прежнему следил за двором, из окон гостиной поглядывал на кусты, ложился спать не раньше часа ночи, но ничего подозрительного так и не заметил.

За эти дни папа перерыл все книги в дедушкиной комнате, даже разобрал его рабочий стол в надежде найти очередной тайник, однако новых документов не обнаружил.

— Девятнадцать примет, — заложив руки за спину, Сергей Николаевич расхаживал по гостиной, — из которых тринадцать Гришавин переложил на карту. Осталось шесть, но где они?!

Этого никто не мог понять. Перебрали уже все возможные варианты. Внимательно перечитали записи Корчагина. Просмотрели карты. Протрясли книги. Прощупали стены в кабинете. Всё было тщетно. Ни единого намёка на приметы.

Подготовка к экспедиции затягивалась.

Сергей Николаевич уехал в Иркутск. Пытался вызвонить профессора, надеялся договориться с ним о комментарии для статьи. Даже заглянул к нему в гости, но жена Тюрина сказала, что тот уже второй день допоздна сидит в университете, занятый каким-то важным проектом.

Сергей Николаевич оставил для друга записку с просьбой подготовить хоть небольшую заметку о золоте Дёмина, а сам поехал в редакцию своей газеты.

Убедить главного редактора в том, что история Корчагина оправдает вложенные в неё средства, было непросто. Пришлось пообещать сенсационное открытие, которое перевернёт представление общественности.

— Представление о чём? — хмуро спросил редактор.

— Обо всём! — Сергей Николаевич по неизменной привычке большими шагами расхаживал по кабинету. — О геологическом строении Саян, об истории!

— Истории чего?

— Да что вы, в самом деле, Аркадий Иванович! Тут такое дело, а вы! Ладно с ней, с историей и Саянами. Золото Дёмина! Это будет сенсацией. Деньги на экспедицию я всё равно найду. Думаете, мало изданий захотят в этом участвовать?

— Думаю, мало.

— Напрасно! Вы только представьте…

Сергей Николаевич, в три шага пересекая кабинет, говорил о славе и новых спонсорах, которые непременно обрушатся на редакцию, о возрождении газеты, о возвращении старых тиражей. Аркадий Иванович, посмеиваясь, слушал своего корреспондента, наперёд зная всё, что он скажет.

— Ты же понимаешь, мне нужны гарантии.

— Гарантии? — удивился Сергей Николаевич.

— Ну да, гарантии. Тебе не знакомо это слово? Напрасно. — Аркадий Иванович закурил «Captain Black» с ароматом вишни. Во всей редакции курить разрешалось только ему. Остальные спускались в курилку на первом этаже. — Я договорюсь с Митрохиным…

— Отлично! — Сергей Николаевич хлопнул в ладоши.

Он уже подумывал, что нужно будет самому обратиться к владельцу газеты, а делать этого не хотел. Митрохин не любил принимать у себя корреспондентов, да и редактору такая вольность не понравилась бы.