Александр Исбах - Капитан Соколин

На Амуре штормило. Волны набегали на берег, обдавали Дубова холодными брызгали. Ночь была облачная; ни луны, ни звезд.

«В такую вот ночь, — думал Дубов, — может начаться новая война. Кто знает: может, и сейчас где-нибудь по течению этой великой реки маленькие желтые люди, обманываемые своими офицерами и генералами, переплывают на наш берег, высаживают десант. Кто знает: может быть, там, далеко во тьме, уже гремят первые выстрелы войны и закипает вода в кожухе перегревшегося пулемета…»

Далеко, по ту сторону реки, в фанзах манчжурского поселка мерцают редкие огни. Может быть, там, в крайнем домике, сидит, согнувшись над картой, майор Доихара, или Муцубиси, или Мякояма и намечает маршрут для первого десантного отряда.

Может быть, именно здесь, на дубовском участке, в эту темную ночь начнет переправляться первый отряд японского майора…

Что же! Он готов. Он давно ждет этого неизбежного боя. Рано или поздно. Сегодня или завтра — он начнется, этот бой. Последний и решительный.

Он защищает здесь, комиссар Дубов, не только прибрежную полосу Амура. Он защищает счастье и труд сотен миллионов людей. Защищает человечество. И разве может он не победить?!

В 19-м году, когда Дубов еще сидел на коне рядом с Кондратовым и вел в бой свой эскадрон, путеводной звездой служила ему боевая сталинская инструкция. Слова этой инструкции и сейчас ярко встают в его памяти:

«Комиссар полка является политическим и нравственным руководителем своего полка, первым защитником его материальных и духовных интересов. Если командир полка является главою полка, то комиссар должен быть отцом и душою своего полка».

Отцом и душою. Это надо запомнить навсегда, комиссар Дубов. Запомнить навечно. Особенно здесь. На границе. Перед боями.

Река шумит в эту ночь, великая, мужественная река, разделяющая два мира.

Волны сурово набегают на берег, обдают брызгами лицо комиссара. Опасно в такую штормовую ночь пускаться вплавь по реке.

«…Редкая птица долетит до середины Днепра», писал Николай Васильевич Гоголь. Что бы сказал он о великом Амуре!

А сколько птиц, укрытых далеко за рекой, птиц с чужим солнцем на крыльях, ждут сигнала, чтобы полететь не только до середины. — чтобы перелететь Амур черными вестниками новой войны!

Комиссар всматривается в ночь. Ничего не видно. Он знает, что сотни глаз так же вглядываются в ночь по всему берегу Амура. Дозорные на своих местах. На своих местах бойцы, пулеметы, орудия.

«…Редкая птица долетит до середины Амура». Ее встретят другие птицы, с красными звездами на крыльях, и на одной из этих птиц — Галина, Галя Сташенко.

И кто бы мог сказать, что только полгода назад он проводил производственное совещание по вопросу о качестве шихты, распекал Штыбова за состояние шихтового двора, вечером играл в шахматы с Никитой Пеньковым в заводском клубе!

Как неожиданно изменилась его жизнь! Ему кажется, что он помолодел лет на двадцать. Жаль, что Андрюша Кондратов не может увидеть его. Сейчас Дубов сумел бы с ним поспорить и по тактике и по стратегии. С каждым днем комиссар все больше военизируется. Кажется, что он так и не покидал армии с тех самых своих молодых кавалерийских лет.

А что сейчас на заводе? Вася Штыбов, слыхать, директор. Молодежь выдвигается. Ну что же, он рад. Он любит Васю, как сына. А Митька здесь: на вольном воздухе вытянулся, окреп. Мечтает пойти в ночной дозор и задержать диверсанта. Тоже боец!

А хорошо дышится здесь в лесу! Сосна. Прохлада от реки.

В тайге слышны едва уловимые шорохи. Тайга живет своей ночной беспокойной жизнью.

Дубов глубоко вбирает в легкие свежий душистый воздух.

Он поднимается с лодки и медленно идет по берегу. Он останавливается в раздумье и вдруг резко оборачивается. На опушке леса появляется едва различимая фигура и сразу исчезает в овраге.

Дубов бежит к оврагу, расстегивая кобуру, и… сталкивается прямо в лоб с выходящим из тайги бородатым человеком.

— Полковник!.. — изумляется Дубов.

— Куда спешите, товарищ комиссар? — спокойно спрашивает полковник Седых.

— Сюда, полковник, к оврагу.

— Зачем?

— Там скрылся человек.

— Вам почудилось, товарищ комиссар. У страха глаза велики.

— Не до шуток, полковник. Там скрылся человек.

— Я послал бойца на пост в овраге. — Бойца?..

Идти сейчас в овраг — значит не доверять полковнику. Не доверять? И все же, почему полковник преграждает ему дорогу? Здесь что-то не так, комиссар Дубов. Что-то не так… Но что?

— Какая ночь, товарищ комиссар! У нас в России таких и не видать.

На посту у опушки леса стоит Василий Гордеев. Это новый пост. С сегодняшней ночи. Гордеев давно заметил двух человек близ оврага. Он хотел уже окликнуть их, но в одном узнал полковника, второй куда-то исчез. И вот они опять вдвоем. Полковник и… комиссар. Как это он не признал комиссара сразу?! Они идут пряно на него.

— Гордеев, — замечает его комиссар.

Полковник вздрагивает.

— Давно стоите? — резко спрашивает полковник.

— Третий час.

— Кем установлен пост?

— С сегодняшней ночи капитаном Соколиным.

— Ничего подозрительного не заметили?

— Ничего, товарищ полковник.

— Ну, смотрите зорко.

Комиссар кочет задержаться, о чем-то спросить Гордеева. Но полковник увлекает его с собой. Они проходит мимо Гордеева и исчезают во тьме.

Последним вопросом на партийном собрании полка стоял прием в партию красноармейца Гордеева.

Смущенный, красный, стоял Гордеев перед товарищами и, с трудом находя слова, рассказывал свою небогатую событиями биографию.

Председатель собрания, комиссар полка Дубов, ободрял его взглядами, сочувственными репликами, и всем было ясно, что комиссар поддерживает кандидатуру Гордеева.

Капитан Соколин стоял у окна полкового клуба. Шумела тайга, и в шелест таежный вплетались шумы прибоя.

Как это все было непохоже на леса и реки его родины! Казалось, только вчера они сидели на лагерной полянке. И он, и Дубов, и Гордеев. Выступал комдив Кондратов, и испанский боец читал свои стихи.

Десять тысяч километров отделяют его от той полянки. Хребты, сибирские реки. Байкал. Тайга.

Здесь все другое. И сосны другие. И воздух. И река. А там, за бурными волнами Амура, на том берегу — враг, живой, реальный, с винтовками, пулеметами, гранатами.

Второй месяц живет здесь, в тайге, Соколин, и каждая ночь тревожна. Он не может спать. Ему мнятся выстрелы, разрывы гранат. Граница… Да, он сам просил об этом. Сам этого хотел. Он еще не привык к «чапаевской» академии. Но готов к бою каждую минуту.

Здесь все другое. Только люди свои. Те же друзья и товарищи, родные и близкие, хоть узнал их только вчера.

Но вот Галю повидать до сих пор не пришлось. Где-то далеко над тайгой или океаном мчится сейчас ее самолет. И она даже не знает, что он, Соколин, здесь, так близко, что он думает о ней, ждет ее.