Анатолий Митяев - Ветры Куликова поля [Рассказы о воинской доблести предков]

Суворов и Ушаков не просто уважали солдат и матросов — они верили им, видели в них бескорыстных и основных защитников России. Это тоже было непросто в те времена. Высокие чувства, в том числе чувство патриотизма, считались возможным лишь у людей благородного происхождения. У худородных руководящим чувством, как тогда считали крепостники, был страх, поэтому и надлежало дворянину постоянно устрашать солдат и матросов всякими карами — от порки до каторги. Многие офицеры не понимали, почему этот худородный, лишенный всех человеческих прав, должен с желанием и рвением идти на смерть. Его нужно бить кулаком, сечь розгами или шомполами за малейшую провинность.

В самые тяжкие, в самые мрачные времена простой народ России верил в свое лучшее будущее и отстаивал с храбростью и героизмом свою землю для лучшей будущей жизни. Воодушевление охватывало в бою солдат и матросов, удваивалось их мужество, удесятерялись их силы, когда с ними были хорошие командиры. А в таких командиров, как Суворов и Ушаков, вера нижних чинов была безгранична. Всегда в гуще боя, всегда на самом лезвии опасности были и полководец и флотоводец, давая армии и флоту высочайший пример бесстрашного служения родине.

Сравнивая военную жизнь Суворова и Ушакова, отметим еще один сходный момент. Как уже говорилось, молодой офицер Ушаков отказался командовать царской яхтой и добился назначения на военный корабль. А Суворов в молодости, в Семилетнюю войну, имел чин обер-провиантмейстера, старшего мастера продовольственных дел, был интендантом. С этими обязанностями он справлялся хорошо, мог бы совершенствоваться на важном для армии поприще. Оно избавило бы его от многих ран, болезней, от нечеловеческих тягот, которые пришлось перенести Суворову в походах и сражениях, — над интендантами, как правило, пули не свищут. Суворов же сам добился, чтобы ему, продовольственному мастеру, дали отряд кавалеристов. Из рейда по коммуникациям прусских войск он вернулся воодушевленный дерзостью своих неожиданных ударов, яростью сабельных схваток и сладостным, ни с чем не сравнимым ощущением победы. И Ушаков и Суворов отдали безопасные должности другим, сами же ринулись в грозное пламя сражений.

«Герб рода Князя Италийского Графа Суворова Рымникскаго». Карта Италии на гербе означает победу над войсками французов в итальянском походе; перо, украшенное алмазами, и буква К — победу над турками под Кинбурном; туча и молния, бьющая в опрокинутый полумесяц, а также река Рымник — победу в Рымникском сражении.

Мы оставили Екатерину II и ее гостей в Севастополе. Куда же они двинулись из Крыма? В Полтаву. Там состоялись большие маневры. Во время учений кавалерия и егеря разыграли на памятных местах боев со шведами несколько эпизодов Полтавской битвы. Так, Потемкин, уже пожалованный титулом Таврического, поставил многозначительную, символическую точку в путешествии императрицы по югу России. (К слову сказать, корпусом егерей на учениях командовал генерал-майор Михаил Илларионович Кутузов, будущий победитель Наполеона.)

Итак, путешествие закончилось. Послы западных держав яснее ясного увидели возросшую мощь России. Турецкий султан и его окружение вознегодовали так, будто Екатерина побывала без спросу в самом Истанбуле. 12 августа 1787 года султанская Турция, опираясь на помощь Англии, Франции и Пруссии, на военный союз со Швецией, объявила России войну.

А какова позиция Австрии? Иосиф II, вернувшись из путешествия в Вену, колебался. Воевать с турками ему откровенно не хотелось. Император искал какой-нибудь повод, чтобы ускользнуть от военных действий. Но султан держался так надменно, повода к миру с австрийцами не давал и малейшего, и Австрия вынуждена была втянуться в войну.

Турецкие военачальники представляли действия, ведущие к победе над русскими, так: флот высаживает крупные десанты в устьях Днепра и Кубани и в Крыму, а 150-тысячная армия из Молдавии движется на Украину. Таким образом Турция возвращает себе все, что потеряла в минувшую войну.

Русское командование прикрыло Киевское направление 30-тысячной Украинской армией под командованием фельдмаршала Румянцева. Главные действия возлагались на 70-тысячную Екатеринославскую армию под командованием фельдмаршала Потемкина. Ей надлежало овладеть турецкой крепостью Очаков; очистив таким образом свой тыл от турок, двинуться на запад и перейти Днестр, выбить или изгнать турок из междуречья Днестра и Прута, там соединиться с австрийцами, вместе с ними выйти к Дунаю. Посмотри карту второй русско-турецкой войны — планы обеих сторон будут яснее.

Как видим, и турки и русские планируют первые военные действия в районе Днепровско-Бугского лимана, или Лимана, как говорили тогда. Причина этого однообразия проста. Турки надеются закрыть днепровский выход в море и тем обречь на бездействие русские корабли и суда, построенные и строящиеся в Херсоне, затем захватить и сам Херсон с его верфью; не получая пополнения кораблями, севастопольская эскадра, малочисленная и без того, вовсе ослабнет. Захватом устья Кубани турки заблокируют русские корабли в Азовском море. Захватом Крыма лишат русский флот вообще какого-либо опорного пункта на берегу моря. Без военно-морского флота, как уже говорилось, окончить войну решительной победой Россия не сможет.

После объявления войны и заточения русского посольства в страшный Семибашенный замок в Черное море из Константинополя вышла турецкая эскадра под командованием капудан-паши, то есть адмирала Гасана, прозванного за военные удачи Крокодилом морских сражений. В начале второй половины августа капудан-паша, оставив в Варне основную часть эскадры, с тремя линейными кораблями, фрегатом и тремя десятками других военных судов подошел к Очакову. Турки принялись за разведку Лимана и укреплений Кинбурна. В Кинбурне о начале войны еще не знали.

Одним из пяти корпусов Екатеринославской армии командовал Александр Васильевич Суворов. Потемкин поручил ему самое ответственное дело — охрану Херсоно-Кинбурнского района. Генерал-аншеф отчетливее других понимал значение Кинбурна и Херсона во всей начавшейся войне и еще до начала войны распорядился с строительстве укреплений и в крепости, и в городе, об установке батарей на угрожаемых участках; вся береговая линия была укреплена, дозоры следили за поведением турок на суше и на море. И сам Суворов не спускал глаз с турок. «Вчера поутру, — доносил он 22 августа Потемкину, — я был на броде Кинбурнской косы. Варвары были в глубокомыслии и спокойны».