Финн-Оле Хайнрих - Удивительные приключения Маулины Шмитт. В ожидании чуда

Потом устраиваюсь у входа в мою маущеру и готовлюсь ждать. Смотрю на ласточек, оглядываюсь в поисках Шрамма, освобождаю пространство внутри от лишней земли, выглаживаю стены. Заодно и отжимаюсь. Втягиваю в себя разнообразные запахи своего старого гнезда. Пауль должен сказать Мюкенбургу, что я пошла с мамой к врачу и в школе буду ко второму уроку. Да, я поклялась не ступать на мауляндскую землю, пока там обитает фламинго, но в данном случае это ничего, можно, речь ведь идёт не о каких-то личных удовольствиях…

И вдруг калитка с треском распахивается, передо мной посреди утра возникает Тот Человек . Забиваюсь в маущеру, но зря: даже если бы я стояла среди грядок, широко расставив ноги и раскинув руки, он бы ничего не заметил. Тот Человек берёт свой велик, выводит его на улицу, закрывает калитку; я слышу, как он насвистывает, а потом — скрип педалей, он медленно удаляется. Встаю и бегу к дому — и тут калитка открывается во второй раз.

Кидаюсь в кусты живой изгороди, еле успеваю спрятаться. Штаны и вообще всё — в грязи, лицо и шея поцарапаны, в изгороди дырка. ЛдК босиком бредёт по газону, будто это её сад. В крыльях зажата дымящая кружка, время от времени она окунает в неё свой клюв. Потом ставит кружку возле двери в дом, отпирает велозамок и исчезает вслед за Тем Человеком . Я выкарабкиваюсь из кустов, кое-как отряхиваю грязь и опять бегу к дому. Нажимаю на кнопку звонка, просто на всякий случай, потом отпираю дверь. Вверх по лестнице, ступенька за ступенькой, всё выше — в моё погубленное королевство, в самый центр разрушений.

Обнаруживаю себя на кухне: сердце колотится, едва дышу. Достаю мобильник, отключаю связь, нажимаю на «диктофон», а потом помогаю ему исчезнуть — микрофоном вверх — в щели между подушками сине-белого дивана.

Пауль, Ричи, Ленни, Рой, мама и я стоим, или сидим (мама), или лежим (Ричи, зебра) посреди утра на тротуаре перед пластиковым домиком и ждём Людмилу. Вокруг нас сумки, чемодан на колёсиках, корзинка с кормом для людей и зверей, мамина трость, одеяла, подушки, пакет с подарками для Пауля и коробка с тортом-маулавейником; где-то в недрах всего этого — две бесконечно расслабленные черепахи.

Людмила в синем фургончике заворачивает на нашу маленькую прямую улицу, сигналит какую-то неизвестную мне мелодию. У пластикбургских бабусек вставные челюсти сейчас наверняка вываливаются изо рта и приземляются на ночные столики. К счастью, фургон не такой уж маленький, в нём пять сидений и много места для багажа, туда влезают и сложенная коляска, и сумки, и всё остальное.

Мама садится спереди рядом с Людмилой. Пауль и я — сзади, у меня на коленках черепахи, у Пауля в ногах сидит Ричи, справа ещё есть место для Генерала. Зебра, как ей и подобает, восседает на зеркале заднего вида, словно на троне, и держит всё происходящее под неусыпным контролем.

Перед тем как сесть в машину, Людмила стучит по крыше фургона и делает ещё какие-то движения. Она всегда так поступает, у неё для всего есть разные магическо-колдовские штучки. Например, она никогда не ставит сумки на пол, потому что тогда якобы денег не будет, никого не обнимает через порог, чёрт его знает почему. И ни за что не даст никому носовой платок и не возьмёт его просто так, даром. Носовые платки положено покупать, хотя бы за цент, иначе от них будут одни слёзы.

Ладно, я не против. Так мы застрахованы вдвойне. Я подготовилась к путешествию на свой лад — со списками, планами и набитыми сумками, а колдовские дела — это Людмилино.

Она оборачивается к нам и машет диском:

— Подарок от Якуба! Он записал нам лучшую музыку для путешествий!

Людмила отправляет диск в пасть проигрывателю, двигает ногами под рулём, поворачивает ключ. Мотор кашляет и взрёвывает, а из колонок выстреливает крутой гитарный запил под сумасшедшие ударные. Сегодня у Людмилы в каждом ухе по четыре серьги, обычно она их не носит.

— Тебе идёт, — говорю я и провожу пальцем по маленьким металлическим кольцам в её правом ухе.

— Я их люблю, — смущённо кивает она. — Только на работу никогда не ношу.

Мы выезжаем на трассу. Я гляжу в окно, которое слегка заслоняют два тощих горба — дедовы стариковские коленки. А за окном всё плоское. Зелёное, жёлтое и плоское. Иногда видны коровы, иногда овцы, иногда — никого. Деревья, дамбы, ветряки. Единственные возвышенности — это коленки-горбы прямо перед моим носом; кладу на них подбородок и смотрю в окно не отрываясь, глаза настроены на бесконечность. Генерал кладёт шершавую руку мне на плечо. С диска из гущи инструментов кричит яростный голос — как будто хочет их пришпорить, чтобы они играли ещё быстрее и громче; может, мировой рекорд хотят установить? Людмила мотает головой в такт.

Путешествие началось, мы едем, наконец-то все вместе, с варёными яйцами в корзинке. Вокруг не Япония, не Лурд или Америка, это будет просто один день в той дыре, где по случайности родились мои родители, пара часов езды на дребезжащем драндулете.

Путешествие назад, к началу истории; я хочу знать, как всё начиналось. Я организатор поездки, а в перерывах — аниматор и стюардесса одновременно, вот как сейчас: раздаю всем еду и напитки. Первый укус бутерброда, восхищённый стон, Людмила даже выключает музыку.

Я историк, хронист и фотограф, вот как сейчас: останавливаемся у заправки, чтобы сходить в туалет, просим какого-то дядьку со стрижкой ёжиком сфоткать нас. Я уже вижу мысленно эту фотографию для вечности: мы всей командой выстроились перед синим фургоном на фоне чахлых ёлок и берёз, Людмила распустила волосы, они развеваются над нами слева направо. Мама — посередине в коляске, в полной экипировке: наколенники, налокотники, шарф, у меня в одной руке черепахи, другую я положила Паулю на плечо, ноги у него торчат из коротких штанов, словно хлебные палочки, Ричи свесил язык — уже очень тепло, хотя ещё утро, — Генерал с моноклем, разодетый в пух и прах, театрально взирает в даль. Щёлк! — вот они мы.

Мы сняли апартаменты на нижнем этаже, тут всё оборудовано как надо.

— Чувствуйте себя как дома! — говорит хозяйка, передавая нам ключи.

Осматриваю пластиковые ручки и пандус: ну да, с «чувствовать себя как дома» явно проблем не будет.

Ванная огромная, вся в кафеле, много зеркал, в душ можно заехать прямо на коляске и разглядывать себя под четырьмя разными углами. Некоторые зеркала висят так, что отражают друг друга, бесконечно долго. Бесконечно долго можно рассматривать, какой степени инвалидности ты достиг — о-о-очень практично и удобно.