Алексей Мусатов - Дом на горе. Повесть

В сенях затопали, зашаркали веником. Вскоре в избу вошли Сергей с Фёдором Семёновичем, а вслед за ними Паша и Митя.

Сергей наклонился над Костей. Учитель потрогал лоб мальчика и вполголоса сказал:

- Надо за врачом послать.

- Уже послали, - ответила Галина Никитична.

Никита Кузьмич пригласил Сергея и учителя присесть и немного растерянно признался:

- Вот ведь какая оказия!

- Как же вы, Никита Кузьмич, допустили такое? - покачал головой Сергей. - Парень ледяной воды хлебнул, да и воз с добром потопили… Не похоже это на вас!

- Так говорил же я… знай, школяры, свой шесток, не вяжись за мной. Не послушались!

Паша, думая, что Никита Кузьмич сейчас начнёт бранить Костю, решил не давать его в обиду:

- Никита Кузьмич… так мы же кричали вашему сыну. Зачем он через лёд поехал?

- Ну-ка, Паша, доложи всё по порядку, - сказал Фёдор Семёнович.

Переглянувшись с Митей, Паша начал рассказывать. С каждым его словом Витя всё ниже опускал голову.

Анна Денисовна ахала, с жалостью посматривая на сына. Никита Кузьмич беспокойно мял бороду.

Сколько раз выручал он своего любимца, покрывал перед мальчишками, учителями и соседями все его проделки и шалости! Сколько раз рассудок подсказывал ему, что с сыном надо быть построже, посуровее, но всегда его мягкое сердце брало верх, и он кривил душой, говорил заведомую неправду, делал всё, чтобы только Вите не переживать горьких минут! Неужели же сейчас он не прикроет сына своей широкой спиной, не спрячет его под крыло?..

Никита Кузьмич прошёлся по избе, словно что-то обдумывая, и неожиданно перебил Пашу:

- Моя вина, граждане! Поблажку себе дал, выпил лишку. А Витю в дорогу передом пустил. И что с грузом через лёд ехать опасно - не предупредил, запамятовал. А он ещё дитё, где же ему уразуметь, что беда подстерегает. Так что сына не судите… Все убытки на себя беру…

- Так ли это, Никита Кузьмич? - недоверчиво переспросил учитель и пристально посмотрел на Витю.

И тот, точно покоряясь этому взгляду, медленно оторвался от печки и шагнул к отцу:

- Не надо меня выгораживать!.. Не надо! Натворил беды - сам и отвечу.

- Да ты… ты чего сорвался? - опешил Никита Кузьмич. - Зачем наговариваешь на себя, зачем на рожон лезешь?

- Фёдор Семёнович! Товарищ Ручьёв! - не слушая отца, продолжал Витя. - Я знал, что через лёд ехать нельзя, знал! Отец предупреждал меня. Только я думал, что проскочу… домой скорее захотелось… А вот и зарвался… И Костя из-за меня в воду попал… и воз утонул из-за меня… - Голос у мальчика задрожал, и он бросился в соседнюю комнату.

В избе долго все молчали. Наконец Никита Кузьмич тяжело опустился на лавку:

- Вот и пойми их, сыновей да дочек! Растишь, пестуешь, при случае и душой покривишь, чтобы им только хорошо было, а они вдруг своё: «Не желаю, не надо…»

- Ещё вам урок, Никита Кузьмич! - тихо сказал учитель. - Всё сына от жизни прячете, от товарищей, помягче стелете, стараетесь, чтоб не ушибся. А ведь от жизни не отгородишься. Дверь на запоре - так жизнь, она в окно ворвётся. И одной любовью да жалостью из сына человека не вырастишь…

- Может, ваша-то правда и посильней моей, Фёдор Семёнович, - наконец, невесело усмехнувшись, признался Никита Кузьмич.

Фёдор Семёнович кивнул Сергею и поднялся из-за стола:

- Час поздний… пора людям и покой дать!

Сергей вышел вслед за учителем. Поднялись и Паша с Митей. Только Варя продолжала сидеть у печки. Галина Никитична тронула её за плечо. Девочка умоляюще посмотрела на учительницу:

- Я здесь побуду… Может, Косте потребуется что…

- Иди домой, Варенька… Мы всё сделаем.

Галина Никитична проводила ребят до крыльца. Когда она вернулась в избу, отец по-прежнему в глубоком раздумье сидел на лавке. Мать бесшумно расставляла на столе тарелки, резала хлеб и с тревожным любопытством поглядывала на мужа.

- И чего ты, отец, закручинился? Сынок в года входит, не век же ему за твоей широкой спиной хорониться. По всему видно, парень на свои ноги встаёт. Садись-ка ты ужинать.

- Нет уж… без меня вечеруйте.

Никита Кузьмич постоял около спящего Кости, вздохнул и вышел в соседнюю комнату.

Купание в ледяной воде даром не прошло: Костя заболел. К утру у него поднялась температура, и Сергей, закутав брата в тулуп, повёз его в больницу.

Проводить Костю прибежала Варя.

- Плохо с ним? Да? - спросила она у Сергея.

- Бредил всю ночь… Топор требовал. «Руби гужи!» - кричал.

Возок был маленький, и девочке негде было сесть. Она встала на запятки и всю дорогу поглядывала на Костю, надеясь перехватить его взгляд. Но воротник тулупа плотно закрывал лицо мальчика.

Пурга за ночь утихла, дали прояснились, деревья, опушённые инеем, стояли недвижимо и казались хрупкими, точно отлитыми из фарфора. Сухой снег визжал под полозьями.

С наветренной стороны изб, амбаров и сараев намело огромные сугробы с искусно обточенными гранями, с причудливо нависающими козырьками. В поле на буграх снег снесло, и обнажилась мёрзлая рыжая земля.

Подвода остановилась у крыльца больницы. Сергей, как маленького, взяв брата на руки, понёс его в помещение.

Костя заметил Варю и поманил её к себе:

- Бригадиром пусть Митя пока будет… А ты за теплицу отвечаешь. Понятно?

- Не беспокойся, всё сделаем. Ты лечись.

- Я долго не залежусь. Грипп у меня, наверное.

А на другой день Варя вновь бегала в больницу и узнала от санитарки, что у Кости Ручьёва воспаление лёгких.

На уроке девочка сидела, повернув голову к окну, и ей всё представлялись заснеженная Чернушка, полынья во льду, тонущий воз и Костя, бросившийся спасать коня.

- Ты совсем не слушаешь! - шепнула ей Катя. - Клавдия Львовна заметить может…

В перемену Варя рассказала восьмиклассникам, что Косте придётся пролежать в больнице не менее трёх недель.

Ребята приуныли. Это было совсем некстати. Приближались зимние каникулы, школьников ждали новогодняя ёлка, катание с гор, лыжные состязания, к которым Костя уже начал готовиться.

- Вот это хлебнул водички! - огорчённо сказал Паша. - Дорогонько ему купание обойдётся…

- Что говорить! - отозвался Вася. - Будоражил нас, подгонял, а теперь сам застрянет, как воз в распутицу… А всё через кого? Через одного недотёпу… - И он покосился на Витю, который, не решаясь подойти к ребятам, медленно собирал учебники и тетради.

- Тихо, ты! - одёрнул его Митя. - Не знаешь разве, что Витя во всём повинился, от отцовского заступничества отказался? Думаешь, легко это?..

- Ты, Новосёл, помолчи! - сказал Паша. - Я тебе потом всё растолкую…

И хотя ребята ничего обидного Вите не говорили, но мальчику казалось, что в душе они негодуют на него и никогда не простят Костиной болезни. Он ходил подавленный, молчаливый.