Константин Курбатов - Чуть-чуть считается

Диктовку Светлана Сергеевна намечала провести на втором уроке. Об этом четвёртый «б» знал ещё с понедельника. Сегодня была суббота. А в субботу по расписанию первый урок – математика, второй – русский. И на русском Светлана Сергеевна как раз и намечала провести эту самую диктовку.

Однако никакой диктовки на втором уроке у неё не получилось. Когда Светлана Сергеевна вошла в класс, она сначала даже и не нашлась, что сказать. Весь четвёртый «б» старательно жевал. И жевали мальчики и девочки вовсе не пирожки и яблоки. Мальчики и девочки жевали то, что завуч Иван Игоревич строго-настрого запретил вообще приносить в школу.

– Да что же мне с вами за мучение такое! – в сердцах кинула на стол книги Светлана Сергеевна. – Опять жевательная резинка! Неужели на вас и вправду, как утверждает Иван Игоревич, действуют только наказания, а слов вы не понимаете? Как же, интересно, Иван Игоревич ко всему этому отнесётся? Или вы надеетесь, что я снова буду покрывать вас?

Честно говоря, четвёртый «б» именно на это и надеялся. А Светлана Сергеевна вместо диктовки в какой уже раз стала втолковывать ребятам, как это некрасиво и гадко – жевать резинку. Особенно в школе. Да ещё на уроке. И втолковав всё это, она потребовала, чтобы ребята немедленно прекратили чавкать и выплюнули эту «гадость».

Но никто, конечно, всё равно ничего не выплюнул. Хотя жевать, правда, стали не так заметно. Большинство сделало вид, будто вообще ничего не жуют, а сидят просто так.

Светлане Сергеевне хорошо было говорить «прекратите» да «выплюньте». А как тут выплюнешь, если за эту самую «гадость» ребята отдали на переменке шестикласснику Васе Пчёлкину почти всё, что у них при себе оказалось, – почти все свои марки, значки и открытки.

Нахальный шестиклассник Вася Пчёлкин неимоверно обжуливал учеников четвёртого «б» класса. Жевательную резинку он выменивал на значки у иностранцев, а после сдирал с малышей в несколько раз больше тех же самых значков и других ценных вещей.

Почти половину урока Светлана Сергеевна втолковывала ребятам, как они себя безобразно ведут и тем самым её подводят. В голосе учительницы звучали такие же нотки, как и у Ивана Игоревича, которого за ужасную строгость вся школа звала не иначе как Иваном Грозным.

– Считайте, что вы мне коллективно сорвали диктовку, – холодно заключила Светлана Сергеевна. – Но, как вы понимаете, провести её я всё равно обязана. Что же мне теперь прикажете делать? На пятый урок вас оставить?

Угроза учительницы больше всех в классе испугала Витю Корнева. Конечно, и другим тоже было не очень-то приятно услышать про пятый урок. Но Витя прямо страшно испугался. Он так испугался, что от неожиданности дёрнулся и проглотил недожёванную резинку. От резинки там, правда, осталась уже самая капелюшечка. Но всё-таки.

И, проглотив резинку, Витя по-гусиному вытянул шею, замер и даже перестал хлопать глазами. Витя испуганно уставился на учительницу. Испуганно и выжидающе.

Обстоятельства у Вити сложились таким образом, что сегодня он ни в коем случае не имел права опоздать домой. Сразу после четвёртого урока он обязан был предстать перед папой. Хоть тут что!

Сегодня утром папа сказал за завтраком:

– Послушай, Вить, ты не смог бы после школы немножечко помочь мне с «москвичом»?

– Чего ты пристал к ребёнку? – сразу вступилась за Витю мама. – Чем он тебе может помочь с твоим «москвичом»?

– Галка, – вздохнул папа, – ну что ты всегда… У нас свой мужской разговор, и мы как-нибудь разберёмся сами.

Папа вот уже третью неделю готовил к техническому осмотру «москвич». Нужных запасных частей в магазине не продавалось. А наружный подшипник переднего правого колеса сломался, или, как говорят автомобилисты, полетел. И папа никак не мог достать новый подшипник. Без подшипника никуда не уедешь. Да и кроме подшипника дел с «москвичом» хватало. Автомобиль – это не человек, он старится в сто раз быстрее, чем люди. Папа с мамой купили «москвич», когда Вите исполнился всего год. Витя еще совсем молодой и крепкий, а «москвич» уже давно проржавевшая старая развалюха.

– Я, Вить, – сказал папа, -хочу ещё раз съездить в магазин. Авось да появятся подшипники, будь они неладны. Но машину-то я с утра около дома разберу. Чтобы не собирать всё заново, не сворачиваться, посидишь часик, покуда я езжу? Ладно?

– Ясно, посижу! – обрадовался Витя. – Я ещё и ремонтировать тебе буду помогать. Я – сразу после четвёртого урока. Ты жди. Я сразу! Я раз сказал, значит – во!

– Хорошо бы, если во, – с сомнением качнул головой папа, намекая, что Витя никогда не приходит вовремя из школы. – А про пароходы ты не забыл?

– Да я!.. – воскликнул Витя. – Чего уж ты теперь думаешь!

Про пароходы папа вспомнил вот почему. Когда в этом году на Волге открылась навигация, папа купил на работе билеты в цирк. Цирк выступал в соседнем городе, куда нужно было добираться на скоростном теплоходе «ракета». «Ракета» уходила в двенадцать часов. Представление в цирке начиналось в два. Витя в то воскресенье собрался с самого раннего утра. Он и маму извёл, и папу. Не знал, куда себя деть и чем заняться. Решил сбегать к другу Феде Прохорову. Побежал и заигрался там в солдатики. Да ещё, как обычно, спор у них с Федей получился. У них никогда не обходилось без споров – чей солдатик убит, чей не убит. …Ив результате Витя с папой на теплоход опоздали. Они прибежали на пристань, когда «ракета» уже отвалила от стенки. Правда, она была ещё совсем рядом, рукой подать. Казалось даже, что и прыгнуть можно. Но папа, конечно, не разрешил Вите прыгать.

Билеты в цирк папа скомкал и бросил с причала в воду. Специально, наверное, бросил на глазах у Вити. И Витя, хотя и крепился изо всех сил, не выдержал и заревел.

– Ведь на одну минутку всего опоздали, – всхлипывал он. – Даже, может, на полминутки.

– А пароходу всё равно, – сказал папа. – Ему что ты на полминутки опоздал, что на час – он знай себе ходит по расписанию. В жизни, Витенька, есть вещи, где ошибаться нельзя даже на крошечку.

– Так я же не нарочно у Феди засиделся, – шмыгнул носом Витя.

– А ты разве знаешь людей, которые ошибаются нарочно? – удивился папа.

Вот по какой причине папа напомнил сегодня утром про пароходы.

И вот почему Вите сегодня совершенно нельзя было задерживаться после четвёртого урока. Ведь папа там разберёт возле дома «москвич» и будет сидеть, дожидаться сына. Того самого сына, который обещал, что сразу после четвёртого урока – во!

А тем временем Светлана Сергеевна смотрела прямо на застывшего Витю Корнева, проглотившего с перепугу недожёванную резинку, и говорила: