Даир Славкович - Федоскины каникулы

Спустившись на землю, он увидел тетю Настю. Она стояла рядом с молодой дояркой.

— Можно, я возьму подводу и поеду за свекольной ботвой? — спросила доярка тетю Настю, и Федос почувствовал, что его тетя здесь главная.

— Нет, Зина, — ответила тетя Настя. — Ты сходи-ка за электриком. Пускай в третьем доильном аппарате мотор посмотрит. Что-то с перебоями работает. Ну, а за ботвой поедет… Федос! — неожиданно распорядилась она. — Как, Федос, с лошадьми управишься?

— Спрашиваете!

— Вот и хорошо.

— А зачем коровам ботва? — спросил Федос. — Они ведь на пастбище траву едят.

— Траву-то едят, а еще хотят! Молоко у коровы на языке: больше съест, больше даст. Ну, ладно, пойдем, покажу тебе, куда ехать.

Ох и накатался Федос в этот день! Два раза ездил на колхозные огороды, где росла сахарная свекла с лопушистыми зелеными листьями.

Листья обламывали три колхозницы и… Лена. Едва увидев Федоса, она подбежала к нему. Вместе грузили свеклу на подводу, вместе возили на ферму.

Сидели рядом, на прохладных мягких листьях. Радостно смеялись, весело поглядывая во все стороны с высоты груженой подводы.

— Я и в городе скучала по деревне, — призналась Лена.

— И я скучать буду, когда уеду, — негромко сказал Федос.

— По… ком?

— По Гнедому… Н-но!.. — и Федос взмахнул вожжами.

Прошло несколько дней.

Однажды после обеда вышел Федос за околицу, на дорогу. Глянул — и не поверил своим глазам. Там, где вчера было гладкое поле, теперь возвышалась зеленая гора. И возле нее сновал трактор: туда-сюда, туда-сюда.

Чудеса!

Федос постоял на месте, посмотрел, посмотрел да и побежал к зеленой горе. А подбежав, увидел: гора эта — не земляная, а из ссыпанного травяного крошева. А неподалеку была яма, наполненная до краев таким же крошевом. Трактор ездит взад-вперед и трамбует все, что в яме.

«Зачем же он в землю корма закапывает?»

Федос подбежал к трактору. Глядь — а в нем Микола.

Федос в первый момент едва не присел от неожиданности. А потом забежал вперед, встал перед радиатором, руками машет, кричит.

Остановился трактор, Микола из кабины вылез.

— Ты что, Федос, от работы меня отрываешь?

— А ты зачем салат коровий в землю зарываешь? Его коровы знаешь как любят? Молока от него прибавляют… А ты — в землю. Уезжай отсюда, а то тете Насте и Андрею расскажу!

— Ах ты Федос Курносый Нос! — И Микола даже присвистнул от удивления. — Так ведь я и стараюсь, чтобы в колхозе побольше было молока, чтобы на зиму коровам и телятам хорошие корма запасти!

— Разве так запасают? Свалил все в яму и гусеницами топчешь! Стой здесь и не шевелись!!

— Вот так штука! — покачал головой Микола. — Выходит, я арестован. Тогда, наверное, и Андрея надо взять. Ведь это он меня на эту работу направил.

— Андрей? — растерялся Федос.

— Конечно. Туда, говорит, за околицу, к ямам да траншеям, зеленую массу подвезли. Лошадьми трамбуют ее, колесным трактором, а ты давай следом за ними гусеницами пройдись.

— А зачем же в яму?

— Так это ведь все знают: сенаж.

— На какой сенаж?

— Утрамбуют массу, пленкой специальной покроют, сверху торфокрошкой, землей засыплют. Консервы получатся.

— Ничего не получится, — снова насупился Федос. — И коровы есть не будут. Потому что сенаж этот сгниет.

— Нет, брат, дудки. Как свеженький, сохранится. Конечно, если быстро уложишь и утрамбуешь хорошенько. Еще и хлебом пахнуть будет. Сенаж — это, брат, корм первый сорт. Видишь, сколько ям и траншей кругом?

Оглянулся Федос — и правда: еще несколько ям глубоких.

— Так почему же ты здесь один?

— Не один — с трактором. У него силенок — будь здоров! А люди обедать пошли. Колесный трактор на заправку поехал. Я остался, потом пообедаю. Всем-то сразу нельзя: сенаж может не получиться, если приготовленная зеленая масса наверху залежится. Ее как можно скорее закрыть нужно… Вон, видишь, и второй трактор на подмогу идет.

И верно: широкой полевой дорогою двигался к силосным ямам трактор «Беларусь». А из деревни, деловито шагая, спешили колхозники.

Федос шмыгнул носом, переступил с ноги на ногу и проговорил:

— Знаешь что, Микола, ты никому не рассказывай.

— О чем?

— Ну, о том, что я… тебя не пускал… Обещаешь?

— Конечно, Федос, о чем речь. Пусть мой трактор жеребенком станет, если проговорюсь.

— Дай слово!

— Даю два.

На имя Федоса Малашевича пришла посылка. Почтальон вручил извещение.

После обеда Федос с тетей Настей отправился в село, в почтовое отделение.

Почта занимала половину дома под новой шиферной крышей. В другой половине был медицинский пункт. Сюда однажды Сергея водили, когда он крыжовника объелся.

Обычного барьера и широкого стекла с окошечками не было. Просто низенькая деревянная перегородка, стол, шкаф, два кресла.

Девушка, сидевшая за перегородкой, ответила на приветствие и придвинула к себе ящичек, перевязанный веревкой, на которой было несколько больших сургучных печатей.

— Паспорт у вас есть? — спросила девушка.

Федос сперва не понял, к кому она обращается. Потом покраснел. Потому что его впервые в жизни, как взрослого, назвали на «вы». И еще потому, что паспорта у него еще все-таки не было.

— Может, я за него распишусь? — спросила тетя Настя.

— Нет, — ответила девушка. — Тут ясно сказано: для Малашевича Федоса. Пусть сам и распишется.

— А с паспортом как же? — заволновалась тетя Настя. — У меня ведь с собой нет его…

— Вас я знаю. Его, — девушка глянула на Федоса, — его тоже в нашем селе уже знают. Напишем: «Лично известен».

— Вот и хорошо! — с облегчением вздохнула тетя Настя.

— И я вас тоже знаю, — сказал Федос девушке. — Вы — Сергея сестра, и он на вашем велосипеде катается.

— Точные сведения. Распишитесь и здесь.

Федос заторопился, засуетился. То ли перо было непривычное, то ли из-за чрезмерного старания, но он даже язык высунул, выводя свою фамилию.

Настроение испортила последняя буква «ч». Ее хвостик предательски поехал в сторону. А когда Федос попытался это исправить, с пера соскользнула здоровенная клякса.

Только этого и не хватало!

Федос закусил губу. Девушка не закричала, не замахала руками. Даже корить не стала, как обычно делают взрослые: «Такой большой, а…» Покачала головой, взяла бумагу из рук Федоса, осторожно промокнула, что-то надписала и выдала посылку.

Несли посылку вдвоем — на палке; продели ее под шпагат и держали каждый за свой конец.

Дома ящик открыли. Там оказался виноград. И еще — письмо, в котором мама настоятельно просила, чтобы Федос тепло одевался, не ходил утром по росе. И, не дай бог, не перегревался бы на солнце, а сидел бы где-нибудь в тени. Под виноградом в целлофановом мешочке лежали два платочка — Марыле и тете Насте, рубашка для дяди Петруся, красивый галстук Андрею, цветной пояс — Миколе.