Владимир Короленко - Библиотека мировой литературы для детей, т. 14

В том включены произведения крупных и весьма различных между собой писателей: В. Г. Короленко, А. И. Куприна, И. А. Бунина и А. Н. Толстого. Всех этих писателей объединяет время: они творили на рубеже XIX–XX веков.

Их объединяет и трезвая, предельная правда жизни — они достойные хранители главного завета русской классики и внесли в критический реализм свои важные вклады, придав ему устойчивость в условиях революционной ломки, которую все они застали. Эти писатели существенно расширили круг тем и мотивов русской литературы, опробовав самые различные приемы творчества — от протокольно точного очерка до символических аллегорий, сопрягая бесстрашное погружение в неизведанные мрачные стороны социальной действительности с полетом мечты о будущем лучезарном веке, чаять который все острее заставляла сгущавшаяся над Россией революционная буря. Бунин и Толстой запечатлевали по преимуществу крайнюю степень оскудения и духовного обнищания правящих сословий, Короленко и Куприн— неуемные поиски нравственно сильных, крепких умом людей из народа, утешительных залогов общего обновления жизни.

Рассказ «Чудная» Короленко, воспевающий духовную стойкость девушки-революционерки, перекликается с рассказом «Русский характер» А. Толстого, где в новой трансформации качества стойкости подымаются на небывалую высоту. А между этими полюсами находят свое место и Тюлин, герой рассказа Короленко «Река играет», и сострадательная, вселяющая жизненную бодрость Олеся из одноименного рассказа Куприна, и стойкая в своих страданиях Наталья из «Суходола» Бунина. Способность простого человека противостоять злу и насилию выведена в рассказах Короленко «Сон Макара», «Лес шумит», в рассказах Бунина «Антоновские яблоки», Толстого «Гадюка». Резкое саркастическое обличение буржуазного мира, царства чистогана, безудержной эксплуатации народа, аморализма пресыщенной верхушки, разжиревшей на награбленных миллионах, мы встречаем в повести Куприна «Молох» и рассказе Бунина «Господин из Сан-Франциско». Нежное очарование пробуждающейся юной жизни, открытие красоты окружающего мира, своего места в нем воспели Короленко в рассказе «Слепой музыкант», Куприн в «Белом пуделе», Толстой в «Детстве Никиты».

Наиболее интересен как стилист — и это общепризнанно — Бунин. Эпическим талантом одарен Толстой. Экспрессия стиля заметна у Короленко, реализм которого причудливо сочетается с романтической приподнятостью. Наряден, узорчат стиль Куприна. И во всех этих случаях перед нами мощный язык крупнейших мастеров русского слова.

Существенны различия и в области социально-общественных убеждений писателей.

Короленко всецело связан с демократическим, народническим движением 80—90-х годов, неоднократно арестовывается, томится в тюрьмах, отбывает ссылки. Он пример гражданской доблести. В своем творчестве чутко улавливает народную душу, поддерживает в литературе героические настроения. Он застал первые годы Советской власти, весьма противоречиво отнесся к социалистической революции, его ужасали жестокости гражданской войны, но все же он советский строй принял.

Куприн, Бунин и Толстой — несколько иной судьбы. Они принадлежали более молодому поколению, их литературная деятельность падает в основном на период между двумя революциями; они не были активными участниками разгоравшейся классовой борьбы, но и не разделяли декадентских настроений, охвативших буржуазно-дворянские слои после 1905 года. Куприн, Бунин и Толстой оставались причастными гуманистическим и реалистическим традициям русской классической литературы. Они остро чувствовали распад всех прежних сословных отношений и сами только условно сохраняли некоторую связь со своим генеалогическим древом и жили, как «умственные пролетарии», литературным трудом. Их охотно читала современная публика, некоторые их произведения приобретали шумную славу, так как затрагивали острые темы, волновавшие общество. Таковы «Молох» Куприна, «Деревня» Бунина, «Заволжье» Толстого.

Эти писатели первоначально не приняли Октябрьскую социалистическую революцию и в годы гражданской войны эмигрировали за границу.

Но Толстой осознал свою ошибку и в 1923 году вернулся в Советскую Россию. Он стал крупнейшим советским писателем, академиком. Куприн вернулся в СССР только в 1937 году. По приезде он вскоре скончался, и советский период не нашел отражения в его творчестве. Бунин не вернулся, хотя перед смертью, радуясь победам советского народа над гитлеровской Германией, возмечтал было приехать на родину. Даже начинал переговоры с советским посольством в Париже, но старые предрассудки, влияние реакционных эмигрантских кругов помешали ему сделать решительный шаг.

Владимир Галактионович Короленко (1853–1921) в молодости был народником-агитатором, активным участником студенческих волнений Петербургского технологического института, а затем — Петровской земледельческой академии. Стойкий борец, Короленко, уже будучи ссыльным, отказался присягать Александру III и за это поплатился еще более суровой ссылкой. Он участник помощи голодающим, победитель в схватке с царским неправым судом по «мултанскому делу» — спасает удмуртов, облыжно обвинявшихся в ритуальном убийстве. Он благородно протестует в так называемом «академическом» инциденте и совместно с Чеховым складывает с себя почетное звание академика императорской академии в знак протеста против дискриминации по отношению к М. Горькому, которого царь Николай II, вопреки избранию ученых, самолично лишил этого звания. Благородный, негодующий, обличительный голос Короленко как писателя-гражданина звучал громко, на всю Россию, уступая разве только могучему голосу Льва Толстого. Короленко обличал разгул смертных казней в России, антисемитские погромы, бесчинства карательных отрядов после революции 1905 года.

Чрезвычайный авторитет он приобрел как первоклассный писатель-реалист, который рисовал яркие образы протестантов и борцов против насилия и гнета: «Чудная», «Сон Макара», «Соколинец», «Федор Бесприютный». Короленко искал героические образы не только в русской действительности, но и в историческом прошлом, используя поверья, легенды. В «Сказании о Флоре, Агриппе и Менахеме, сыне Иегуды» он изобразил борьбу древних евреев против римского порабощения; эта повесть была направлена также и против теории «непротивления», которая захватила большие слои русского общества в 80-х годах отчасти под влиянием проповеди Л. Толстого. Сопротивление гнету является главным мотивом полесской легенды «Лес шумит».