Лилия Сорокина - Третий лишний

В этот момент все и произошло.

Я слышала, как Клара сказала, что она все равно уйдет сейчас, что говорить с нами у нее нет никакой охоты.

— Зато у нас есть охота выяснить с тобой отношения.

Я сказала, все еще стирая доску, не оборачиваясь:

— Брось, Лариска, не связывайся!

Но в этот момент я услышала жуткий звук пощечин. Через мгновенье я увидела, как Лариска колошматила Клару и та, кажется, закричала. Я настолько обалдела, что и не сообразила в первый момент, что должна делать. Наконец я крикнула и бросилась к ним:

— Вы с ума сошли! Перестаньте!

Но мое вмешательство уже не имело смысла. Я опоздала. Клара в слезах выбежала из кабинета. А остальные девчонки все еще усаживались за столы — готовились к разговору. Они тоже не поняли, что случилось. Одна Бедная Лиза, кажется, все видела. Она застряла между столом и стулом — видимо, пыталась броситься к девчонкам.

У Лариски было страшное лицо, и ее трясло.

В кабинет влетела Маруся и, захлопнув за собой дверь, будто выстрелив, подперла ее спиной. Она смотрела на нас так, словно видела в первый раз. И корифеи смотрели. Я опять поймала их взгляд. Вообще со мной происходила какая-то странная вещь: я была участником всего этого и в то же время наблюдала со стороны, то и дело ловила осуждающие взгляды корифеев. Как во сне, честное слово.

Вдруг я увидела ужасное: огромные Марусины глаза наполнились слезами. Слезы еще не пролились. Не хватало маленькой-маленькой капельки…

— Мария Алексеевна! Что с вами?

Маруся молчала. Она все еще смотрела на нас изумленно и изучающе. Сморгнула слезы, и они прыгнули в пушистый свитер и притаились.

— Это я должна у вас спросить, что случилось… На лестнице встретила Клару. Она плакала. Не то слово. Она рыдала.

Лариску все еще трясло, и она зло и вызывающе сказала:

— Ничего особенного не случилось, просто хотели выяснить отношения. Но эта ваша Клара оказалась жидка на расправу.

— Что ты сказала? На расправу? Так вы ее специально заманили сюда, чтобы расправиться?

— Считайте, как хотите!

— Ты в запале, Лариса. Успокойся. Я хочу знать, как все случилось и почему.

Я кое-как ей объяснила. Девчонки, кроме Бедной Лизы, ничего не могли добавить. Вдруг Лариска снова выступила:

— Очень жалею, что мало ей досталось. За такие штучки надо учить как следует.

— За какие штучки? Что ты мелешь? — спросила Маруся.

— Да за то, что хочет быть хорошенькой за счет других!

— Ага! Значит, вы пытались добыть правду с помощью кулаков.

— Никто не пытался. Случайно вышло.

— Откуда в тебе столько жестокости? — спросила Маруся.

Лариска молчала. Но видно было, что Марусины слова ее здорово задели.

Маруся села за стол, закрыла лицо руками. Мы долго молчали. Первой заговорила Маруся.

— Я молчу, потому что не знаю, что вам сказать. Просто не могу найти слов. Не от возмущения вовсе, а от того, что я вас совсем не знаю. Эти полгода мы жили как бы параллельно. Вы себе, а я себе. Но мне казалось, что мы понимаем друг друга. И я очень ценила это. Но все обернулось мыльным пузырем. Вы, я и мыльный пузырь… А мне так хочется, чтобы третий был лишний.

Мы не совсем поняли, куда она клонит, поэтому молчали.

— Как бы вы поступили на моем месте, а?

Маруся! Ну пожалуйста, что-нибудь полегче!

Мы видели, как страдает Маруся. Страдает на самом деле. И оттого, что она не ругала нас, не кричала, нам было тяжело.

— Наверное, я трудный задала вам вопрос… Я и сама не знаю, как мне поступить. Наверное, я все-таки виновата в том, что случилось.

Мы запротестовали.

— Спасибо за утешение, — сказала Маруся, — но давайте посмотрим правде в глаза.

И мы стали смотреть правде в глаза. Вот что мы увидели: в наш класс, 8 «б», вошла пожилая дама с драным зонтиком. Она сказала:

— Здравствуйте! Я уцененная старушка. Говорят, вы тоже мною любите размахивать. К вашим услугам!

— Шли бы вы, бабушка, домой. И было бы хорошо, если бы дорогой вас съел Серый Волк.

— Вам же будет хуже, — сказала уцененная, но упрямая старушка, — без меня вы проиграете восьмому «а».

Мы крепко задумались.

— А что, — сказала Маруся, — трудно быть честным? И уж если быть откровенной до конца, я тоже клюнула на уцененную старушку — мне так хотелось победить вместе с вами! Вот в этом моя главная вина. Ведь я догадалась кое о чем.

— Но мы старались быть честными, Мария Алексеевна! Мы готовили вам сюрприз. У нас просто мало было времени, поэтому пришлось обратиться за помощью к уцененной старушке — списывали, подсказывали.

— И Клара вместе с нами.

— Но при всем при том она хотела остаться чистенькой.

— Скажите откровенно: неужели каждый из вас мог бы ее ударить, избить?

— Нет!

— Тогда почему это сделала Лариса?

Лучше бы Маруся не задавала этого вопроса, потому что на него нельзя ответить так просто. Ну как ей это объяснить? И я почувствовала, что мне очень хочется поговорить с ней наедине. При всех не могу — это будет предательством по отношению к Лариске. Честное слово, Маруся стоит того, чтобы ей помочь!

— Вот мы с вами сидим, рассуждаем, а Клара одна. Надо идти к ней, — сказала Маруся.

Мы и сами об этом думали.

— Идемте с нами, — сказали мы.

— Нет, — сказала Маруся, — вы заварили, эту кашу, расхлебывайте сами.

И мы пошли расхлебывать кашу. Чем ближе подходили к Клариному дому, тем больше боялись встречи с ней.

— Ты знаешь, — тихонько сказала мне Лариска, — мне ее жалко. Безумно. Если бы меня так отдубасили…

Нам открыла ее мать. Она сразу все поняла и, видимо, сначала не хотела нас пускать.

— Что вам еще нужно от моей девочки? — спросила она, стоя в коридоре.

— Мы пришли извиниться и поговорить с вами, — просто сказала Лариска

Кларина мать отступила на шаг, и мы прошли в квартиру. Клара лежала на тахте, отвернувшись к стенке. Лицо ее было закрыто мокрым полотенцем. Мы стояли молча, не зная, с чего начать. Я решила помочь Лариске.

— Клара, — сказала я, — мы пришли к тебе, потому что очень виноваты. Если можешь, прости нас.

Лариска тоже извинилась.

Бедная Лиза заплакала. Мы тоже близки были к этому. Клара молчала.

Мать жестом позвала нас в другую комнату. Когда мы перебрались туда, мать сказала:

— Кларе очень плохо. Боже мой! Как же все получилось? Ну я понимаю — мальчишки это могли сделать, от них всего можно ожидать. Но вы… девочки…

Она заплакала. Это было невыносимо. Мы тоже захлюпали. Лариска сказала с чувством:

— Это я виновата, девочки ни при чем. Я не сдержалась.

Немного, успокоившись, мы разговорились. Выходило так, что Клара ангел, а мы, да мы просто ее ногтя не стоим.

— Вы говорите о ней так, будто ее уже нет. Если она такая хорошая, так почему же все это случилось?