Анатолий Алексин - Действующие лица и исполнители. Повести

Вечером я позвонил Лиле Тарасовой и сказал:

- Сегодня двадцать восьмое! Значит, завтра двадцать девятое… Мы с тобой идем на каток!

- Ты ошибся, - ответила Лиля. - Завтра - первое марта!

Я забыл… Я совсем забыл, что год этот не високосный и что нет в этом году двадцать девятого февраля.

- Я тоже забыла, - сказала Лиля. И рассмеялась.

- Ну и что же?.. Но ведь завтра все равно воскресенье! - сказал я. Двадцать девятое февраля или первое марта - какая же разница?

- Очень большая! - сказала Лиля. - Первое марта у меня уже занято. Я обещала пойти на каток…

- Кому? - перебил я.

В ответ она опять рассмеялась. А я, к сожалению, не смог ей ответить тем же.

На следующий день утром я спрятался за углом Лилиного дома и стал наблюдать.

Было холодно. Но мне было жарко…

Она вышла на улицу вместе с Валей, который жил на втором этаже.

Я так и думал! Он держал в руках две пары коньков - ее и свои. И смотрел на нее так же, как и вчера: не то с уважением, не то как-то иначе… А она улыбалась.

В ту минуту я понял, что любить нужно только того человека, который достоин любви!

Я понял это очень ясно и твердо… Но мне от этого было ничуть не легче.

Я пришел к студенту-геологу Юре и сказал:

- Ты просил, чтобы я… когда будет очень и очень трудно…

- Все то же самое?

- Да…

- Перестань! Это даже смешно. В твоем возрасте? Несерьезно!

Но это было серьезно. Так серьезно, что на следующий день я опять схватил двойку. И не потому, что не выучил урока, а потому, что ни о чем другом не мог думать. Одним словом, плохо соображал…

Бабушка считала моего папу неудачником. Она не заявляла об этом прямо. Но время от времени ставила нас в известность о том, что все папины товарищи по институту стали, как назло, главными врачами, профессорами или в крайнем случае кандидатами медицинских наук. Бабушка всегда так громко радовалась успехам папиных друзей, что после этого в квартире становилось тихо и грустно. Мы понимали, что папа был «отстающим»…

- Хотя все они когда-то приходили к тебе за советами. Ты им подсказывал на экзаменах! - воскликнула как-то бабушка.

- Они и сейчас приносят ему свои диссертации, - тихо сказала мама, не то гордясь папой, не то в чем-то его упрекая. - Они получают творческие отпуска для создания научных трудов! А он и в обычный отпуск уже три года не может собраться. Каждый день эта больница! Операции, операции… И больше ничего. Хоть бы на недельку взял бюллетень: заболел бы, отдохнул, что ли…

Вскоре мамино желание сбылось: папа заболел гриппом.

Ему прописали лекарства.

- А еще, - сказал врач, - нужен покой, тишина…

Телефон у нас стал звонить каждые две минуты…

- Как его здоровье? Как он себя чувствует? - спрашивали незнакомые голоса.

Сперва меня это злило: папа не мог заснуть. И вечером я сказал маме, которая вернулась с работы:

- Звонили, наверно, раз двадцать!

- Сколько? - переспросила мама.

- Раз тридцать, - ответил я, потому что почувствовал вдруг, что мама как-то приятно удивлена. - Они мешают ему спать, - сказал я.

- Я понимаю. Но, значит, они волнуются?

- Еще как! Некоторые чуть не плакали… от волнения… Я их успокаивал!

- Когда это было? - поинтересовалась бабушка.

- Ты как раз ушла за лекарством. Или была на кухне… Точно не помню.

- Возможно… Звонков действительно было много, - сказала бабушка и с удивлением посмотрела на дверь комнаты, в которой лежал папа.

Она не ожидала, что будет столько звонков. Они обе не ожидали!..

«Как здорово, что папа заболел! - думал я. - Пусть узнают… И поймут. Особенно мама!» Да, больше всего мне хотелось, чтоб мама узнала, как о папе волнуются совершенно посторонние люди.

- Однажды мне довелось ухаживать за студентом Юрой. Ну, который живет в соседнем подъезде… - сказал я. - Вы помните? (Мама и бабушка кивнули в ответ.) Он тоже был болен гриппом. И ему тоже звонили. Человека два или три в день. Не больше. А тут прямо нет отбоя!

В эту минуту опять зазвонил телефон.

- Простите меня, пожалуйста… - услышал я в трубке тихий, какой-то сдавленный женский голос… - Я с кем разговариваю?

- С его сыном!

- Очень приятно… Тогда вы поймете. У меня тоже есть сын. Его завтра должны оперировать. Но я хотела бы дождаться выздоровления вашего папы. Если это возможно… Попросите его, пожалуйста. Если возможно… У меня один сын. Я очень волнуюсь. Если это возможно. Я хотела, чтобы ваш папа сам, лично… Тогда я была бы спокойна!

- Повторите, пожалуйста, это его жене, - сказал я. - То есть моей маме… Я сейчас ее позову!

И позвал.

Еще через час или минут через сорок мужской голос из трубки спросил:

- С кем я имею честь?

- С его сыном!

- Прекрасно! Тогда вы не можете не понять. Моей супруге будут вырезать желчный пузырь. Обещали, что вырежет ваш отец. Именно поэтому я и положил ее в эту больницу. Хотя у меня были другие возможности! Но мне обещали, что ваш отец… И вдруг такая неприятная неожиданность! Как же так? Надо поднять его на ноги! Может быть, нужны особенные лекарства? Какие-нибудь дефицитные? Я бы мог… Одним словом, я хотел бы его дождаться. Это не театр: здесь дублеры меня не устраивают…

- Скажите все это его жене. Вот так, как вы говорили мне… Слово в слово! Может быть, она сумеет помочь.

Я опять позвал маму.

В последующие дни я говорил всем, кто интересовался папиным самочувствием:

- Сейчас ничего определенного сказать не могу. Вы позвоните вечером. Как раз его жена будет дома! Она вам все объяснит…

Вернувшись с работы, мама усаживалась в коридоре возле столика с телефоном и беспрерывно разговаривала с теми, кого я днем просил позвонить.

Иногда я говорил бабушке:

- Может быть, ты ей поможешь?

И она «подменяла» маму у столика в коридоре.

Больные, врачи, медсестры, которые звонили папе, каждый раз спрашивали:

- А какая температура?

К сожалению, температура у него была невысокая. А мне хотелось, чтобы все они продолжали волноваться о его здоровье!

Однажды я сказал:

- Температура? Не знаю… Разбил градусник. Но лоб очень горячий. И вообще мечется!..

Так я в тот день стал отвечать всем. Я говорил шепотом в коридоре, чтобы папа не слышал.

Мой шепот на всех очень действовал. Мне отвечали тоже чуть слышно:

- Все еще плохо?

- Да… Позвоните попозже, когда будет его жена!

Вечером нам принесли целых три градусника.

- Хочется, чтобы у него была нормальная температура, - тихо сказала та самая женщина, сыну которой папа должен был что-то вырезать. И протянула мне градусник. - Он все еще мечется?..

- Нет, уже лучше, - сказал я. - Гораздо лучше. Не волнуйтесь, пожалуйста…

- Поставьте ему этот градусник, - попросила она. Будто от градусника что-то зависело.