Анатолий Алексин - Действующие лица и исполнители. Повести

Это было для меня абсолютным открытием! Оно натолкнуло меня на идею. И даже на несколько идей сразу… Может быть, мне удастся закончить повесть Гл.

Бородаева? Вдруг я сумею разгадать тайну, куда девался тот человек? И напишу вторую часть «Старой дачи». Я прочту ее на литературном кружке. И Наташа Кулагина запишет в свою тетрадку какую-нибудь замечательную новую мысль. «Конечно, его нельзя сравнить ни с Покойником, - напишет она, - ни даже с Принцем. И вообще ни с кем!..» Я не знал, не мог даже предположить, что в тот день, в то самое обычное воскресенье… Но не буду забегать вперед, хотя мне очень хочется забежать.

Бледный Покойник ожил под солнечными лучами и произнес:

- «Да здравствует солнце!» - сказал как-то Пушкин. И в этом я с ним согласен.

Когда мы сошли с поезда на дощатую платформу маленькой дачной станции, Наташа стала оглядываться.

- Кого ты ищешь? - спросил я с тревогой.

- Вон расписание… Я должна вернуться к шести или семи часам. Не позднее!

Чтобы мама не волновалась.

- Она все еще не встает?

- Нет, - сказала Наташа. - Сердце…

Я бросился к расписанию. Мне казалось, что кто-то хочет меня обогнать. Так всегда бывает, всегда: если какое-нибудь существо становится небезразличным, думаешь, что оно нравится всем вокруг и все испытывают же чувства, что ты. Эта мысль не дает покоя!

- Есть электричка в семнадцать ноль-ноль! - доложил я. - А потом в двадцать десять.

- Нам надо в семнадцать! Мы успеем?

«Нам… мы…» Я готов был слушать эти слова бесконечно!

- Идемте! - скомандовал Глеб.

От станции шли минут сорок, не более. Но и не менее, потому что я следил по часам. Специально взял у Кости часы, будто заранее знал, что они в этот день… Нет, забегать я не буду. Не буду!

- За мной! За мной! - командовал Глеб. Ему нравилось быть начальником. - Только не отставать!

Я его просто не узнавал.

Судьбе было угодно, чтобы дорога к даче была очень запутанной. Это мне нравилось: мы двигались, словно по лабиринту, - то сворачивали в лес, то шли между дачными заборами, то петляли вокруг каких-то сараев, то опять углублялись в лес… Казалось, удирая от кого-то, мы старались запутать следы.

Я подумал, что без Глеба нам ни за что не добраться обратно на станцию.

- За мной! За мной!.. - поторапливал Глеб. И вновь куда-то сворачивал.

Наконец он остановился. И мы тоже.

- Пришли! - сказал Глеб.

Я взглянул - и увидел ее. Она выходила одной стороной прямо на дорогу, а другой - прямо в лес. Меня сразу поразило то, что старая дача вовсе не была старой.

- Ее покрасили, что ли? - спросил я у Глеба.

- Нет, она всегда такая была.

- «Тайна старой дачи» - это звучит? - спросил у меня Покойник.

- Звучит.

- А «Тайна новой дачи»?

- Не очень.

- Теперь понял? Знаешь, что такое авторский домысел?

Принц Датский смотрел на Покойника с уважением. А я лично терпеть не мог, когда Покойник начинал изъясняться вопросами, будто устраивал кому-то экзамен.

- Почему не видно доски? - сказал он.

- Какой? - спросил Глеб.

- Мемориальной, конечно! «Здесь жил и умер…» - А он не здесь…

- Тогда по-другому: «Здесь жил и не умер писатель Гл. Бородаев»!

«Может, Покойник все-таки хочет поставить над своим очередным стихотворением буквы «Н. К.»? - подумал я. - Чего он вдруг в Наташином присутствии так старается?» Принц Датский продолжал смотреть на него с уважением.

Я решил немедленно перехватить инициативу.

- Больше я не могу молчать. Вы должны узнать кое-что важное, - сказал я. - То, что написано в повести Гл. Бородаева, - это не авторский домысел.

Здесь, на этой вот даче, исчез человек… Как будто его и не было! Мы с вами пойдем не по следам повести, а по следам преступления…

Покойник притих.

- На даче кто-нибудь есть? - спросил я у Глеба.

- Дачники все уехали.

- До одного?.. - прошептал Покойник.

- Ну да, это же видно! - бодро ответил я. - В поселке сейчас ни души. Кричи не кричи, никто не услышит.

- А зачем нам кричать? - спросила Наташа.

- О, не бойся! - воскликнул я. - Конечно, всякое может случиться. Но я… то есть мы тут, рядом. Все-таки исчез человек…

«Если бы мне представился случай от чего-нибудь ее защитить!» - подумал я в ту минуту.

Миронова подняла руку.

- Нинель Федоровна сказала: «Подышим, погуляем в осеннем лесу!» Острая наблюдательность подсказала мне, что Миронова не боится: она просто и на расстоянии подчинялась классной руководительнице. Такой у нее был характер.

- Сначала подышим воздухом, которым дышал Гл. Бородаев! - ответил я ей.

- А как мы туда попадем, в эту дачу? - спокойно спросил Принц Датский.

- Дверь открыта, - сказал Глеб. - Я же предупредил, что мы будем. Вчера по междугородной…

- Пошли! - крикнул я. - Не бойтесь!

И первым вошел в дачу.

Там было тихо. Только сверху раздавалось какое-то бормотание. Все застыли.

Я тоже вздрогнул… Но даже опытный глаз не смог бы этого определить: вздрогнул внутренне, про себя.

- Это племянник хозяйки, Григорий, - сообщил Глеб почему-то не сразу. - Он сторожит все дачи в поселке. Он ждет нас… И все нам расскажет.

«Та самая лестница! - подумал я. - «Ворчливо-скрипучая», как написано в повести. По ней в новогоднюю ночь шел Дачник после своей последней прогулки. Больше он не гулял!..» Мы стали подниматься по «ворчливо-скрипучей» лестнице. Она не скрипела.

«Понятно: авторский домысел!» - сказал я себе.

Сверху, из комнаты, стали ясно доноситься слова:

- Вы так?.. А мы - вас - бац по загривку! Вы все-таки трепыхаетесь? А мы вас по шее - трах!..

Покойник остановился. За ним и все остальные. Сверху неслось:

- Ах, вы еще живы? Тогда получите! И еще, и еще, и еще!..

- Что там происходит? - спросил Покойник.

- Может быть, надо помочь? - воскликнул я. Бросил прощальный взгляд на Наташу и кинулся наверх.

Дверь угловой комнаты была приоткрыта. Племянник Григорий играл сам с собой в «дурачка». Он «ходил» и за себя и за противника, которого не было.

- Ах, вы еще дышите? Вот вам! Вот вам еще! Он стал подкидывать королей.

- Сюда! Смелее сюда! - крикнул я, словно взобрался на вершину горы, а остальные были еще где-то на склоне. Миронова зашагала: она подчинялась командам. Глеб тоже взбежал наверх. Поднялась и Наташа. Принц Датский прикрывал собою Покойника.

Племянник Григории повернул голову к нам и погасил папиросу прямо об стол, на котором лежали карты.

Это было огромное существо лет двадцати пяти, не более.

- Он вырос на глазах у дедушки, - сказал Глеб.

Я часто стараюсь представить себе взрослых людей детьми, которыми они были когда-то… Григория я почему-то представить себе ребенком не смог. Острая наблюдательность давно подсказала мне, что почти в каждом человеке на всю жизнь остается что-нибудь детское: или взгляд, или смех, или какой-нибудь жест. У Григория ничего детского не осталось… И я не мог вообразить себе, как Гл. Бородаев таскал его на руках.