Аркадий Минчковский - Десять дней одни втроем (рассказ одной девочки)

- Вот когда я был пионером, - сказал дядя Саня, - мы в лагерях ни одного вечера без костра не проводили.

Все посмотрели сперва на дядю Саню, а потом друг на друга, потому что очень удивились тому, что дядя Саня был пионером. Но никто ничего не сказал, а дядя Саня продолжал:

- Давно это, друзья, было. Ленинград тогда еще Петроградом назывался. В те годы, кроме пионеров, еще бойскауты были. Ходили в коротких штанах и ковбойских шляпах, вот с этакими полями, - дядя Саня широко обвел вокруг головы. - А в руках у всех длинные палки, будто собираются в Ленинграде по горам, которых нет, лазить. Одеты все чистенько… Ботинки что надо! Не то что у нас - рвань. Тогда еще много разных торговцев и всяких частных фабрикантов было, а это их деточки… Но у нас хоть и не было палок, а мы их здорово лупили, этих маменькиных бойскаутов. Они ведь только прикидывались сильными, а сами ничего делать не умели.

- А куда же они подевались, эти бойскауты? - спрашивает Нолька.

- Да никуда. Как стало пионеров побольше, так они и сгинули.

- Здорово! - воскликнул Валёнка и громко рассмеялся.

Дядя Саня о чем-то подумал, потом улыбнулся и сказал:

- Песня у нас, пионеров, тогда хорошая про картошку была. Не знаете ее?

- Я по радио слышал, - сказал Нолька.

А мы все закричали:

- Спойте, дядя Саня!.. Спойте, спойте!

Дядя Саня засмущался и закашлялся.

- Да у меня, ребята, ни голоса, ни слуха… Ну да ладно… Только - условие: всем подпевать!

И запел. А сам улыбается, такой веселый стал и, правда, на пионера сделался похож.

И мы все дружно подпеваем: «Дал-дал…»

Дядя Саня дальше:

Так распелись, что и в самом деле картошки захотелось. Даже Борька Скутальковский забыл, что он нам уже не компания, и вовсю с нами пел. В воздухе прохладно сделалось, а от костра теплом веет, и красные языки пламени змейками в ночи вьются.

- Ну, конечно, пионеров идеал уже готов, - сказал дядя Саня и стал палкой разгребать костер. Он высвободил железный ящик, подвинул его к себе и сбросил крышку.

- Ахалай-махалай! Отлично фокус удался! - воскликнул дядя Саня. - Смотрите, какое волшебство! - И он, стараясь не обжечься, стал ловко выхватывать из своей духовки одну за другой картофелины и кидать их на траву. Мы посмотрели на картошку и ахнули. Ну прямо как в сказке! Каждая будто маленькими драгоценными камешками усыпана, и они от огней костра так и сверкают.

- Спокойно! - предупредил дядя Саня. - Пусть немного поостынет. Думаете, что за чудеса? Это соль кристалликами выступила. Попробуете - увидите, что за объедение.

У нас слюни текут, дождаться не можем, хотя и все дома ужинали. Наконец дядя Саня командует:

- Теперь разбирать! Не жадничать, по одной! Не обжигаться!

Попробовала я - вкуснота!.. Ну, честное пионерское, получше всяких апельсинов. Шкурка хрустит, соль язык щиплет… Так нам эта картошка с кристалликами понравилась, что мы умолкли, - слышно было лишь почавкивание. А костер наш тем временем уже догорел.

Валёнка говорит:

- Давайте до утра жарить. Мы с Нолькой картошки найдем.

Но дядя Саня головой покачал:

- Хорошего помаленьку, Другой раз соберемся, еще испечем. - Потом помолчал и сказал: - Компания, как я посмотрю, у вас тут хорошая подобралась, а чем занимаетесь?

Лина Чик рассмеялась и говорит:

- Чем же нам заниматься? Играем…

- А во что?

- Во что придется, - отвечаем, - в казаки-разбойники, в партизан…

- Девчонки в «мамы-папы»! - крикнул Нолька.

- И всё? - спрашивает дядя Саня.

- А во что же еще?

Но Борька Скутальковский перебил нас:

- Это они. Я не играю.

- А ты что делаешь?

- Ну, я в пинг-понг, в волейбол…

- Ага, тоже, значит, только играешь?

- А что же делать на даче?

- Тебе сколько лет? - спрашивает дядя Саня.

- Тринадцать - четырнадцатый.

- Немало, - сказал дядя Саня. - А что бы дырку в заборе заделать и калитку наладить? Она у вас еле отворяется. Не умеешь, наверное?

Валёнка с Нолькой тут как тут?

- Мы, дядя Саня, мы умеем, только у нас топора и пилы нету.

А Борька на них:

- Молчите, вы. Я бы давно всё сделал, если бы инструменты были.

- Ладно, - говорит дядя Саня. - Я тебе завтра отыщу инструменты. Посмотрим, что у тебя выйдет. В школе вас плотничать учили?

- А чему тут учиться? Подумаешь, доску прибить…

Валёнка, и Нолька опять за свое:

- Мы умеем, дядя Саня. Что хотите сделаем!

- Отлично, - согласился дядя Саня. - Вам тоже найдется дело.

Тут Чиков стали звать спать, и всем остальным пришло время собираться по домам, Дядя Саня загасил огонь и сказал:

- Вот что, друзья. Кто завтра в хорошую игру хочет играть, пусть утром к нам приходит.

- А какая игра будет? - спрашивают ребята.

- Очень интересная. Завтра увидите, - отвечает дядя Саня.

Наш костер совсем потух. Красных угольков больше не было видно. И хоть не хотелось расходиться, а пришлось. Я никогда не забуду этот вечер. И вкус картошки, которую мы в костре с дядей Саней пекли, тоже всегда буду помнить.

Утром, еще сквозь сон, я услышала!

- Подъём, подъём!

Это нас будил дядя Саня. Он стоял посреди комнаты уже одетый, с засученными рукавами и с палкой.

- Который час, дядя Саня? - спросил, продирая глаза, Валёнка.

- Шесть часов. Пора вставать.

- Зачем в такую рань? - удивленно моргая, Валёнка присел на кровати.

- Есть дело. Одевайтесь.

Я скинула простыню - и скорей натягивать платье.

- Берите тару. Пойдем по грибы, - сказал дядя Саня, когда мы вымылись.

- Надо резиновые сапоги, а у нас нету, - говорит Валёнка. - Трава мокрая…

- Не надо. Пойдем босиком. Ночь была теплая. Валёнке это понравилось. Он с удовольствием пнул свои сандалии под кровать и заявил:

- Компас бы хорошо, чтобы не заблудиться в лесу.

- Будь спокоен, не заблудишься, - говорит дядя Саня. - Берите ножи. Грибы полагается не рвать, а срезать, чтобы нити не нарушить. Только сами не порежьтесь смотрите.

Я взяла корзиночку, Валёнка приспособил коробку из-под маминых туфель, а дядя Саня понес базарную плетенку. Мы вышли из дома. На нашей территории ни души. Даже баба Ника с Маргариткой еще спят.

- Далеко пойдем, дядя Саня? - спрашивает Валёнка.

- Не очень. За мной! - скомандовал дядя Саня. Вот тебе и на! - Он повел нас не на улицу, а в глубь нашей же дачной территории. Мы прошли шагов двадцать. Он говорит: