Владислав Крапивин - Колыбельная для брата

Разноцветные команды сгрудились у мяча, и наконец получилась вдохновенно орущая куча. Вратари не выдержали и бросились в свалку. Георгий Константинович начал обрадованно дуть в судейский свисток.

Кирилл улыбнулся: когда-нибудь и Антошка будет так же гонять мяч…

Послышались тяжелые шаги. По коридору, чуть колышась, двигалась директорша Анна Викторовна. Кирилл вздохнул и приготовился к продолжению неприятностей.

– Здрасте, – обреченно сказал он, когда Анна Викторовна приблизилась.

Она кивнула и остановилась.

– Если не ошибаюсь, опять Векшин…

"Опять", – сердито усмехнулся про себя Кирилл и промолчал.

– Почему не на уроке?

– Выставили, – сказал Кирилл.

– Похвальная откровенность. А за что?

Кирилл вынул дневник, открыл сегодняшнюю страницу и молча протянул Анне Викторовне.

Она взяла, прочитала. И вдруг спросила просто, совсем не по-директорски:

– А что случилось-то?

– Портфель вчера отобрали, а там учебник был. Я выучить не успел.

Она вздохнула:

– Если постараться, можно было бы найти выход?

– Можно, – равнодушно сказал Кирилл. – Но зачем отбирать портфели?

– То есть это дело принципа?

Кирилл пожал плечами.

Она для чего-то повертела дневник в руках и отдала Кириллу. Солидно, хотя и негромко, произнесла:

– Ненужный, совсем ненужный конфликт. Зачем этот накал, Векшин?

– Какой накал?

Анна Викторовна помолчала.

– Хорошо, – вдруг сказала она. – Пожалуй, я попрошу Еву Петровну ликвидировать эту двойку. А ты потом выучишь и ответишь.

Кирилл удивился. Но, удивившись, он остался спокойным.

– Ответить я могу и сейчас. Разве в двойке дело?

– А в чем же?

– Вообще… во всем.

– Как же понять это "вообще"?

– Это трудно сказать словами, – проговорил Кирилл, глядя на третьеклассников во дворе. – Ну, это хор, портфели… все остальное. Когда обвиняют, не разобравшись… Когда взрослый обязательно прав, а ученик обязательно виноват…

– Ты не прав, Векшин, – сказала Анна Викторовна.

– Ну вот, видите…

Она вдруг засмеялась:

– Да нет, ты в данном случае не прав. Учителя тоже ошибаются, кто же с этим спорит.

– Когда ошибаемся мы, попадает нам, – сказал Кирилл. – Когда ошибаются учителя, все равно попадает нам.

– А ты посоветуй, как жить без таких ошибок, – предложила Анна Викторовна. – Ты можешь?

Кирилл посмотрел на нее и не понял: шутит она или всерьез?

– Не могу, – сказал он. – Да и бесполезно.

– Почему бесполезно?

– Во-первых, вы не послушаете… А во-вторых, что советовать? Если и посоветую Александру Викентьевичу быть добрее, он же все равно не станет.

– Добрее… Он настойчив, он добивается от вас знаний и дисциплины. Где-то даже против вашей воли. А вам кажется, что он суров. Вы как маленькие дети, которые обижаются на медсестру со шприцем… А ты слышал такие стихи: "Добро должно быть с кулаками?.."

– Слышал, – сказал Кирилл. – Но здесь же школа, а не секция бокса.

Анна Викторовна задумчиво смотрела с высоты могучего роста на нестриженую голову Кирилла. Он опять отвернулся и стал глядеть во двор. "Сейчас скажет: почему не остригся?" – подумал он.

Анна Викторовна сказала:

– Ступай на урок. Я предупрежу Еву Петровну.

– Ой, пожалуйста, не надо! – взмолился Кирилл.

Она почему-то шумно вздохнула.

– Ну, как знаешь, Векшин… Только не думай, что все учителя ужасно несправедливые люди.

– Я и не думаю, – искренне сказал Кирилл.

– Кстати… как это вы меня зовете? Мадам Генеральша?

– Мать-генеральша, – без выражения сказал Кирилл. – Но это не мы, а старшеклассники. Да они не со зла…

– Надеюсь, – отозвалась Анна Викторовна и тяжело двинулась по коридору.

А когда она скрылась, перед Кириллом оказалась заплаканная Женька.

Женька торопливо сказала:

– Кирилл, ты думай, что хочешь. Ну, презирай меня, ругай, пожалуйста. Но только дай мне сказать, ладно? Только послушай.

– Ну, говори, – усмехнулся Кирилл. – Да не суетись… – Ему было даже любопытно: как все-таки Женька выдала Чирка?

У Женьки опять по-младенчески задрожала нижняя губа.

– Ты же не представляешь, что было… Я прихожу, а они сидят, меня ждут. С мамой. Они уже созвонились… И началось! Думаешь, я сразу сказала? А они то кричат, то уговаривают: "Ты знаешь, ты обязана, ты не имеешь права молчать!" Я говорю, что слово дала, а они опять в крик: "Ты думаешь, мы глупее тебя? Ты думаешь, мы хотим ему зла?!." Кирилл, разве в самом деле они хотят зла?

– Нет, что ты, – сказал Кирилл.

– Я сама не помню, как было… Миллион слов, целая лавина… И еще обещали все время: "Ни один лишний человек не узнает. Мы должны ему помочь, а ты не даешь…" Потом пришел папа, и все опять… Мама за сердце взялась: "Если я умру, то из-за тебя!.." Кирилл, я испугалась. Кирилл, я бы молчала, если бы перед врагами… но разве они враги?

– Нет, что ты… – опять сказал Кирилл, глядя мимо Женьки. И подумал: "А в самом деле… Разве это легко вынести?"

Женька не отводила от него мокрых, виноватых глаз.

– Кирилл, прости, а? – тихонько попросила она. Так по-детски. Он даже поежился от неожиданной жалости. Но что он мог сказать?

– Кирилл, ты же сам говорил, что можно простить, если человек не выдержал один раз… Ты же простил Чирка…

"А в самом деле…" – снова подумал Кирилл. Эта мысль принесла ему капельку облегчения.

Он не чувствовал сейчас к Женьке ничего, кроме жалости. Только жалость. Но разве этого так уж мало?

– Ладно, Женька, – сказал он, глядя на ее сандалетки из тонких лаковых ремешков.

– Нет, правда… – прошептала она.

Что с ней было делать? Кирилл положил себе на ладонь ее маленькую, мокрую от слез руку, накрыл другой ладонью.

– Ладно, Женька. Я понимаю… Ну, только не вздумай снова реветь.

На перемене Климов, Кубышкин и еще несколько мальчишек обступили Кирилла. Подошли и девчонки, но Климов сообщил им, что разговор не для дамских ушей. Девчонки сказали, что Климов нахал и грубиян. Однако ушли.

Кирилл торопливо рассказал про вчерашние дела. Олег Райский поддернул на носу очки, неинтеллигентно чертыхнулся и сказал, что положение скверное.

– Да ничего ему не будет, – возразил Кубышкин. – Студентка-то его простила.

– Не в этом дело. Насколько я помню, у него начинался туберкулезный процесс. Может случиться рецидив…

– Слова-то какие умные, – хмыкнул Ромка Водовозов.

– Для дураков любые слова – умные, – отрезал Райский и ушел к своей парте.

Затарахтел звонок.

– Кир, – вдруг сказал длинный Климов. – А ты правда был не такой. Силу почуял?

"Давно почуял", – подумал Кирилл. Он помнил, что за ним "Капитан Грант". И тот штормовой день. И "Колыбельная". Это и была сила.

– Угу, – ответил он.