Владислав Крапивин - Нарисованные герои

Шел январь сорок пятого года.

Вспоминая это время, я снова вижу себя семилетним мальчишкой, сидящим перед печкой с полуоткрытой дверцей. Красные отблески огня прыгают по старой карте полушарий, висящей на пыльной стене. Иногда они вырывают из темноты дальний угол комнаты и освещают маленькую модель парусника. Лампочка в комнате не горит, она не нужна. Света горящих поленьев достаточно, чтобы освещались страницы растрепанной книжки, где описаны удивительные приключения на затерянном в океане острове.

Я нашел эту книжку в тумбочке письменного стола, среди бумажного хлама, который еще не успели пустить на растопку.

Мы жили тогда в небольшом сибирском городке. Мы – это мама и сестра Лена. Отец погиб осенью сорок первого года. Старший брат был на фронте.

Дом был двухквартирный. Рядом с нами жила кассирша городского кинотеатра с двумя сыновьями – Володей и Павликом. Володя учился в восьмом классе, вместе с Леной, а Павлик в четвертом.

Учиться было трудно. Часть школ переоборудовали под госпитали, помещений не хватало, и занятия шли в три смены… Володя и Лена, которые учились в третью смену, приходили уже в десять часов вечера.

Мама работала в госпитале и часто задерживалась. Анна Васильевна – мать Павлика – тоже приходила поздно.

Зимними вечерами, когда за окнами стоит глухая темнота и слышно, как дребезжит от ветра в раме треснувшее стекло, нам с Павликом часто приходилось оставаться одним в доме.

Мы запирались на крючок и уходили в комнату к Павлику. Забравшись с ногами на кровать, мы болтали о самых различных вещах или смотрели старую подшивку журналов «Вокруг света». Тогда я впервые узнал, что Земля – шар, что высокий тополь у нашего крыльца вовсе не достает верхушками до голубых вечерних звезд, что пропеллер самолета представляет собой не колесо, как это кажется с земли, а скорее похож на два широких меча, разрубающих воздух.

Иногда мы рисовали. Павлик рисовал очень хорошо. На тетрадном листке он изображал целое поле боя, где наши бомбардировщики, танки и линкоры уничтожали похожих на букашек фашистов.

Но больше всего мне нравились вечера, когда, примостившись на поленьях перед горящей печкой, Павлик читал какую-нибудь интересную книгу.

В черном покосившемся шкафу хранилось штук семь растрепанных книжек в коленкоровых переплетах с облезлой позолотой орнамента по краям – «Библиотека приключений». Там были «Всадник без головы», «Следопыт», «Таинственный остров»…

К Новому году мы все их прочли по два раза. А на третий раз даже наш любимый «Том Сойер» показался скучным. Тогда случилось чудо.

В этот вечер Анна Васильевна взяла Павлика в кино на предпоследний сеанс. Маму неожиданно вызвали в госпиталь принимать новых раненых. Она торопливо оделась и сказала:

– Придется, сынок, посидеть одному.

Я знал, что возражать бесполезно. Заперев за мамой дверь, я поспешно юркнул из темных сеней в комнату. Мне было страшно в пустом доме. Стояла непроницаемая тишина. Потом стали проступать отдельные звуки. Тихо работал счетчик. В соседней комнате тикали ходики. На каждый шаг отзывалась еле слышным звоном посуда в шкафу.

Лампочка горела слабо – станция давала неполное напряжение. Я спустил ее на длинном шнуре к самому столу, взял лист бумаги и сел рисовать. Я хотел отвлечь себя от тревожных мыслей и не смотреть в темные углы. Рисовать было очень неудобно. На мне было пальтишко, потому что мама, уходя, не успела протопить печку, и в комнате стоял сильный холод. Мерзли пальцы. Время от времени я бросал карандаш и грел их, обхватив лампочку. Но тогда тени от моих рук темными крыльями бесшумно взлетали по стенам и погружали всю комнату в сумрак. В черном окне ярче вспыхивала зеленая, как волчий глаз, звезда.

На улице начинался ветер. Он мотал электропровода, и лампочка мигала, как свеча на сквозняке. Мелко дрожало в раме стекло.

И тогда мне пришла в голову отчаянная мысль: самому затопить печку. Мне казалось, что живой веселый огонь должен разогнать не только холод, который становился все сильнее, но и нелепый страх перед темными углами. Я знал, что меня не похвалят за подобное самоуправство: взрослые всегда считают, что дети созданы исключительно для того, чтобы служить причиной пожаров. Но на этот раз чувство одиночества было нестерпимым, и я решился.

Чтобы не ходить во двор за дровами, я решил истопить печку бумагой. В тумбочке письменного стола лежали старые тетрадки Лены, пожелтевшие газеты и другой бумажный хлам, который использовался обычно для растопки. Я вытащил все это на пол и неожиданно наткнулся на маленькую книжку без переплета. На первой странице был заголовок: «Часть первая. Старый пират». И дальше: «Глава I. Старый морской пес в трактире «Адмирал Бенбоу». Я поднес книжку к лампочке и прочитал первую страницу, потом забрался коленями на стул… и забыл обо всем на свете. Куча бумаги осталась на полу.

Читать я умел довольно хорошо, хотя в школу еще не ходил. Теперь я с головой ушел в книгу. И хотя в ней описывались загадочные и даже страшные события, темные углы больше не пугали меня. Я попросту забыл о них и рассеянно грел руки у теплого стекла электролампочки, стараясь не заслонять падавший на книгу свет.

Стук в дверь заставил меня оторваться от чтения. Пришел Павлик. Он был один. Отряхивая с валенок снег, Павлик возбужденно говорил:

– Эх и картина! Ты бы видел, Андрейка, как наши на танках фрицев гнали!

– Павлик, а где тетя Аня? – спросил я.

– Она еще не скоро придет. У нее там дела.

– А ты… не боялся?

– Чего?

– Ну… идти. Один.

– Тю! Чего же бояться? Еще только десять часов. Волков в городе нет, на улицах свет из окон. Сказал тоже!.. Это, наверно, ты здесь сидел под кроватью.

– Ты скажешь! – возмутился я. – Знаешь какую я книжку отыскал? Про пиратов. «Из «Библиотеки приключений» книжка, ясно как на ладони». Я весь вечер читал, а ты говоришь «под кроватью».

Павлик внимательно осмотрел книгу и на последней странице нашел ее название, напечатанное мелким шрифтом: «Остров сокровищ».

– Здорово! – восторженно выдохнул он. – Ты много уже прочитал?

– Семнадцать страниц, – не без гордости ответил я.

– Ну, тогда знаешь что? Пойдем ко мне. Ты затопишь печку, а я в это время прочитаю семнадцать страниц. Потом будем вместе читать.