Любовь Воронкова - Село Городище. Девочка из города. Федя и Данилка

На десятый день августа Груня сказала своей бригаде:

- Ребята! Сегодня сено - последочки. Уберем - и все! А завтра - в поле, снопы подтаскивать.

Сено пышным серо-зеленым лоскутом лежало на лужайке. Груня первая шла в ряду - подхватывала граблями легкие клоки и перебрасывала на другую сторону. За ней шла Стенька. За Стенькой - Раиса. А уж дальше начинался мальчишеский ряд. Ромашка шел последним и ворчал, что ему с граблями повернуться негде, что ему просто ходу не дают.

Зато, когда поворачивали обратно, первым оказывался Ромашка. И тут уже он, раскрасневшись, как клюква, из сил выбивался, чтобы обогнать ребят, и уходил от них вперед шагов на пять.

- Я вас попарю! - бурчал он. - Работать так работать!

Пока сохло поворошенное сено, ребята уселись и улеглись отдыхать в холодке, под большой старой березой, которая одиноко стояла на краю лужайки. Тянуло ветерком, чуть-чуть играли над головой мелкие березовые листья. Груня сидела, прислонившись к стволу, и глядела на светло-желтую дранковую крышу тетки Дарьиной избы, которая уже поднялась над палисадником.

Вот и строится Городище… Вот и не надо разбредаться в разные стороны. И новая изба с малиновыми наличниками не приснилась ей - нет, крепкий сруб из чистых округлых бревен венец за венцом растет на пепелище.

В ту же сторону глядел и Ромашка. Он тоже видел Городище, он видел даже стены своего нового дома. Но мысли его были о другом…

- Вот был бы я председатель, - вдруг сказал он, - я бы…

Все дружно рассмеялись:

- Ох, уж и председатель! Ну и председатель!

- А что ж? Я бы…

- Ты бы сразу весь колхоз и разогнал! - сказал Женька. - Тому - стукушку, тому - колотушку!.. Живо управился бы!..

- Дураки! - беззлобно сказал Ромашка. И, закинув руки за голову, стал глядеть в небо.

Но, помолчав, продолжал:

- Я бы таких лошадей завел! Я бы таких лошадей! Они бы у меня из упряжки рвались. Эх, видел я жеребца в совхозе - Бронзовый зовут. Темный, карий такой, блестит, будто маслом смазанный!.. Голову поднял - не достанешь! А глаза так и сверкают, как молния. А как запрягли - эх, буря мглою небо кроет! Как подхватил с места, только сиди! Вот такого жеребца я завел бы, а рабочих лошадей полный двор наставил бы. Они бы у меня сытые были, крепкие. Никакого воза не боялись бы!

Женька живо приподнялся и сел на старую кротовую кочку.

- А я бы… я бы нет! Я бы сразу всякие машины завел. Я бы сейчас, как весна, на пашню трактора двинул бы, каждый по шесть лемехов, да две бороны сзади… В одну сторону прошел - шесть борозд, в другую - еще шесть борозд. Пошли, загудели - только лемеха посверкивают!

- Тракторам-то бензин нужен!

- А лошадям-то овес! Не все равно? У меня бы дня три-четыре - и все в поле зачернело бы. Сей! Ну уж, а сеять, конечно, тоже не с лукошком бы вышел. Сейчас бы у меня сеялки пошли, они бы у меня семена-то по полю по зернышку разложили бы… Ну, а уж осенью - пустил бы я комбайны по полю, как корабли по морю! Уж душа не дрожала бы, что рожь осыплется, - только мешки подставляй.

- Понимаешь ты! Лошадь - живое существо! Ведь она все соображает, всякую дорогу помнит… Ведь с ней разговаривать можно. Поглядит на тебя глазом - ну, только слова не вымолвит! А машины что? Железо да дерево!

- А ты много понимаешь! А машина разве не соображает? Побольше, чем твоя лошадь, соображает. А еще и побольше, чем человек, и нигде не ошибется. Вот попробуй-ка сделай, что машина сделает!

- Но ведь лошадь ласку чувствует!

- А машина не чувствует? Вот не смажь ее да не походи за ней - она и работать не будет. Эту, брат, тоже не обманешь. Нет, был бы я председатель - у меня все хозяйство на машинах ходило бы, даже воду из колодца у меня ведра сами доставали бы.

Груня сорвала цветок журавельника, который ютился у самого ствола березы.

- А если бы я была председатель, - сказала Груня, разглядывая желтые тычинки в голубом венчике, - я бы и машины завела и лошадей. Пускай бы все работали. Косилка косит, а лошадь ее тащит…

- Может и трактор тащить!

- Нет, не может трактор. - Груня отбросила голубой цветок. - Он своими шипастыми колесами все луга покорежит. И сено из лесу - на чем повезешь? На лошади. А хлеб сдавать на чем везти? Опять на лошади…

- У меня бы хлеб на грузовиках возили.

- На грузовиках-то хорошо, пока сухо. А как грязь - так все твои грузовики на дорогах станут. Нет, была бы я председатель - у меня бы полный сарай всяких машин был и полный двор лошадей.

- И коров, - добавила Стенька.

- Да, и коров. Чтобы молока, сметаны всем сколько хочешь! Полные бидоны, полные бочки!

Стенька оживилась:

- А коров-то не простых надо, надо ярославок, черных с белым - они молочные!

- И потом, - Груня провела рукой вдоль горизонта, - по всей деревне насажала бы всяких цветов, больших цветов, садовых. Чтобы как начиналась весна, так вся наша улица зацветала бы - и голубым, и белым, и красным, и розовым… И до самой осени цвели бы у нас в палисадниках алые цветы - мальвы! Ах, было бы красиво у нас!

- А я бы - нет! - прервала Стенька. - Я бы лучше везде, везде яблонь насажала. Как началась весна, так все белым цветом покрыто. А подошла осень - тут ранеты поспевают, там белый налив, тут коричневые, там антоновка… И даже под ноги падают! Ешь сколько хочешь!

Стенька даже причмокнула, будто яблоки уж у нее в подоле были.

- А что, ребята, - задумчиво сказал Женька, - если бы взяться! Если бы как взяться!

- Да ничего страшного, - своим твердым, спокойным голосом сказал Ромашка. - Ну, скажем, лошадей и машины заводить мы пока еще не доросли, а вот яблони - почему бы нет?

Груня привстала на колени. Мечта вдруг откуда-то из-под облаков спустилась на землю и от этого стала еще пленительнее.

- Ребята! Ромашка! Женька! И правда, давайте подумаем! Давайте, давайте подумаем!

- Цветов насажаете, а колхоз разоренный, - неожиданно сказала Раиса скучным голосом. - Еще сколько домов строить, и скотного двора нет - скотина зимой на улице померзнет…

- Дома построят. И новый двор будет, - ответила Груня.

Она глядела куда-то вдаль - ей вспомнился весенний день, розовый кусочек разбитого блюдца, скворец над пожарищем и незнакомый человек в кителе, важный, спокойный человек с усталыми глазами… Груня снова услышала сказанные тогда слова:

«…Избы будут новенькие… желтые, со смолкой. Засверкают окнами. И стадо пойдет по деревне… И петухи запоют. И скотный двор новый поставим, со стойлами… Только очень крепко работать надо!»

- И новый двор поставим, - повторила Груня вслух, - со стойлами. И школа будет. К осени.

- Говорит, будто она знает! - засмеялась Стенька. - Тебе-то откуда знать?

- Да уж я знаю! - загадочно улыбнулась Груня, - я все знаю.

Протекло несколько светлых, задумчивых минут. Налетел ветерок, зашуршали, зашумели березовые листья над головой…