Мустай Карим - Библиотека мировой литературы для детей (Том 30. Книга 2)

— Что же ты в игру лезешь? — закричал Борька. — Здесь в долг не играют. Давай деньги!

— Я ведь сказал тебе — нету. Отыграю и отдам.

— Ах так?! — Борька схватил Славин пятак. — Отдашь долг — тогда получишь обратно.

— Какое ты имеешь право? — Славин голос дрожал от волнения, на бледных щеках выступил румянец. — Какое ты имеешь право это делать?

— Значит, имею, — бормотал Борька, пряча пятак в карман. — Будешь знать в другой раз.

Миша протянул Борьке копейку.

— На, отдай ему биту. А ты, Славка, не имеешь денег — не играй.

— Не возьму, — мотнул головой Борька, — чужие не возьму. Пусть сам отдает.

— Зажилить хочешь?

— Может, хочу.

— Отдай Славке биту!

— А тебе что? — ощерился Борька. — Ты здесь что за хозяин?

— Не отдашь? — Миша вплотную придвинулся к Борьке.

— Дай ему, Мишка! — крикнул Генка и тоже подступил к Борьке.

Но Миша отстранил его:

— Постой, Генка, я сам. Последний раз спрашиваю: отдашь?

Борька отступил на шаг, отвел глаза.

— На, пусть подавится. — Брошенный им пятак зазвенел на камнях. — Подумаешь, заступник нашелся.

Он отошел в сторону, кидая на Мишу злобные взгляды. Игра расстроилась.

Мальчики уселись возле стены на теплом асфальте и грелись на солнце.

В верхушках чахлых деревьев путался звон колоколов, доносившихся из церкви Николы на Плотниках. На протянутых от дерева к дереву веревках трепетало белье; деревянные прищепки вздрагивали, наклоняясь то в одну, то в другую сторону. Бесстрашная женщина стояла на подоконнике на третьем этаже и, держась рукой за раму, мыла окно.

Миша сидел на сложенных во дворе ржавых батареях парового отопления и насмешливо посматривал на Борьку. Сорвалось! Не удалось прикарманить чужие деньги. Недаром его Жилой зовут! Торгует на Смоленском папиросами врассыпную да ирисками и для блеска облизывает их языком. И отец его, Филин, завскладом, — такой же спекулянт…

А Борька как ни в чем не бывало рассказывал ребятам о попрыгунчиках.

— Закутается такой попрыгунчик в простыню, — шмыгая носом, говорил Борька, — во рту электрическая лампочка, на ногах пружины. Прыгнет с улицы прямо в пятый этаж и грабит всех подряд. И через дома прыгает. Только милиция к нему, а он скок — и уже на другой улице.

— А ну тебя! — Миша махнул рукой. — «Попрыгунчики»… — передразнил он Борьку. — Ты еще про подвал расскажи, про мертвецов своих.

— А что, — сказал Борька, — в подвале мертвецы живут. Там раньше кладбище было. Они кричат и стонут по ночам, аж страшно.

— Ничего нет в твоем подвале, — возразил Миша. — Ты все это своей бабушке расскажи. А то «кладбище», «мертвецы»…

— Есть кладбище, — настаивал Борька. — Там и подземный ход есть под всю Москву. Его Иван Грозный построил.

— Иван Грозный жил четыреста лет назад, а нашему дому всего десять лет. Уж врал бы, да не завирался.

— Я вру? — Борька ехидно улыбнулся. — Пойдем со мной в подвал. Я тебе и мертвецов, и подземный ход — всё покажу.

— Не ходи, Мишка, — сказал Генка, — он тебя заведет, а потом будет разыгрывать.

Это была обычная Борькина проделка. Из всех ребят он один знал вдоль и поперек подвал — громадное мрачное помещение под домом. Он заводил туда кого-нибудь из мальчиков и вдруг замолкал. В темноте, не имея ориентировки, спутник тщетно взывал к нему. Борька не откликался. И, только помучив таким образом свою жертву и выговорив какую-нибудь мзду, Борька выводил его из подземелья.

— Дураков нет, — продолжал Генка, уже попадавшийся на эту удочку. — Ползай сам по своему подвалу.

— Как хотите, — с деланным равнодушием произнес Борька. — Испугались.

Миша вспыхнул:

— Это ты про кого?

— Про того, кто в подвал боится идти.

— Ах, так… — Миша встал. — Пошли!

Они спустились в подвал и осторожно пошли, касаясь руками скользких стен: Борька — впереди, Миша — за ним. Под их ногами осыпалась земля и звенели по временам кусочки жести или стекла.

Миша отлично понимал, что Борька хочет его разыграть. Ладно, посмотрим, кто кого разыграет.

Так они двигались в темноте, и вот, когда оказались в глубине подвала, Борька вдруг затих.

«Начинается», — подумал Миша и, стараясь говорить возможно спокойней, спросил:

— Скоро твои мертвецы покажутся?

Голос его глухо отдавался в подземелье и, дробясь, затихал где-то в дальних, невидимых углах.

Борька не отвечал, хотя его присутствие чувствовалось где-то совсем близко. Миша тоже больше не окликал его.

Прошло несколько томительных минут. Мальчики затаили дыхание. Каждый ждал, кто первый подаст голос. Потом Миша повернулся и пошел назад, нащупывая руками повороты. Ничего, он сам найдет дорогу, а как выберется, закроет дверь и продержит здесь Борьку с полчасика.

Миша шел. Позади он слышал шорох: Борька крался за ним. Ага, не выдержал! Не захотел один оставаться.

Миша продолжал двигаться по подвалу. Нет! Не туда он идет! Проход должен расширяться, а он, наоборот, сужается. Но Миша все шел и шел. Как Борька видит в такой темноте? А вдруг Борька оставит его здесь одного и он не найдет дороги? Жутковато все же.

Проход стал совсем узким. Мишино плечо коснулось противоположной стены. Он остановился. Окликнуть Борьку? Ни за что… Он поднял руку и нащупал холодную железную трубу. Где-то журчала вода. Вдруг сильный шорох раздался над его головой. Ему показалось, что огромная жаба бросилась на него. Он метнулся вперед и полетел вниз…

Когда прошел первый испуг, он поднялся. Падение не причинило ему вреда. Здесь светлей. Смутно видны серые неровные стены. Это узкий проход, расположенный перпендикулярно к тому, по которому шел Миша, приблизительно на пол-аршина ниже его.

— Мишка-а! — Вверху зачернела Борькина фигура. — Миша! Ты где?

Миша не откликался. Ага! Заговорил! Пусть поищет.

— Миша, Миша, ты где? — беспокойно бормотал Борька. — Что же ты молчишь? Мишк…

— Где твой подземный ход? — спросил Миша. — Где мертвецы? Показывай!

— Это и есть подземный ход, — зашептал Борька, — туда нельзя, там самые гробы с мертвецами.

— Боюсь я твоих мертвецов!.. — Миша двинулся по проходу.

Борька схватил его за плечо.

— Смотри, Мишка, — зашептал он, — говорю тебе, идем назад, а то хуже будет…

— Пугаешь?!

— Мы без фонаря все равно ничего не увидим. Я завтра фонарь достану, тогда пойдем.

— Знаю я тебя!

— Чтоб мне провалиться на этом месте! А не пойдешь назад — уйду и не вернусь. Пропадай здесь.

— Испугался я очень! — ответил Миша, но полез вслед за Борькой.

Они вышли из подвала. Ослепительное солнце ударило в глаза.

— Так смотри, — сказал Миша, — завтра утром.

— Все, — ответил Борька, — договорились.

На заднем дворе появился Шура Огуреев, Шурка-большой, как его называли ребята, самый высокий во дворе мальчик. Он считался великим артистом и состоял членом драмкружка клуба. Клуб этот находился в подвальном помещении первого корпуса и принадлежал домкому. Ребят туда не пускали, кроме Шурки-большого, который по этому поводу очень важничал.