Игорь Менщиков - Политические деятели викторианской Англии

Он был правнуком короля Якова I (1603 — 1625), имел сомнительную репутацию, не обладал особыми знаниями или умом и совершенно не говорил по-английски. Зато он был протестантом и его кандидатура была официально закреплена в законе о престолонаследии. После его воцарения в 1714 году многие тори (в их числе даже такой умный и образованный человек, как Генри Сент-Джон, виконт Болингброк) оказались замешаны в заговорах с целью возвращения династии Стюартов. Поэтому они оказались как бы выброшенными из официальной политической борьбы на основании закона о присяге и были оппозицией его величеству, а не оппозицией его величества, как это стало позже. Во всяком случае, для великого английского писателя XVIII века Генри Филдинга понятия «тори» и «сторонник Стюартов» практически синонимичны. Положение изменилось лишь во второй половине XVIII века, после воцарения Георга III. Наследник имени и прав Стюартов так называемый «молодой претендент» умирал в Италии от алкоголизма и уже не воспринимался всерьёз. Термин «тори» прилип к партии «друзей короля» Георга III с его склонностью к авторитаризму. Виги же отстаивали систему правления, сложившуюся при Георге I и Георге II.

Однако и в это время тори и виги не были партиями в современном смысле. Выдающийся британский историк Роберт Блейк в своём капитальном труде по истории консервативной партии называет их политическими кланами или кликами. Дизраэли в письме к своему другу и известному писателю лорду Литтону писал, что и тори, и виги были скорее семьями, кланами, чем партиями в полном смысле этого слова. Партийная принадлежность определялась родственными связями и нередко передавалась по наследству. Кстати, отчасти это сохранилось и в XIX веке. Наследники вигских фамилий Кавендишей (герцоги Девонширские), Расселов (герцоги Бедфордские) сохранили эту же политическую ориентацию, а скажем Говарды (герцоги Нофолкские) поддерживали тори. Британская аристократия через систему «гнилых» или «карманных» местечек контролировала выборы в нижнюю палату, а значит, и саму эту палату. Кроме того, через прямой или косвенный подкуп можно было проконтролировать практически любого члена парламента. Сэр Роберт Уолпол, бывший премьерминистром практически 20 лет и активно использовавший оба варианта, говорил, что каждый из депутатов имеет свою цену. Как отмечает известный исследователь британской истории профессор Галина Сергеевна Остапенко в своей статье «Наследники королевы Виктории и первые британские монархи XX в.: Эдуард VII и Георг V. Конституционные полномочия и реальные права монархов в XX в.» [10] Остапенко Г. С. Британская монархия от королевы Виктории до Елизаветы II. М., 2006. , в XVIII веке монарху приходилось иметь дело с отдельными аристократами, возглавлявшими плохо организованные и постоянно менявшиеся по своему составу фракции тори и вигов. Виги с изумительной дисциплиной подчинялись воле руководящего ядра, представленного родами Бентинков, Мэннерсов, Кэмпбеллов и Кавендишей, Фицроев и Ленноксов, Расселлов и Гренвиллей, т. е. теми родами, чье сопротивление Стюартам, чья роль в Революции, чья энергичная поддержка Ганноверскому дому обусловили обретение ими влияния и власти.

Еще большую роль в этом сыграла активность, с которой виги посвятили себя без остатка борьбе за победу в палате общин и сохранению в ней своих позиций. Тори уступили вигам представительство даже мелких избирательных округов. Среди представителей графств, составлявших хоть и малочисленную, но очень влиятельную часть нижней палаты, девять десятых были родственниками или креатурами виднейших вигских фамилий. Ради обеспечения себе монополии в парламенте виги не гнушались и более грязными средствами: для сохранения контроля над малыми бургами их богатства щедро расходовались на подкуп продажных избирателей. Еще более бессовестно тратились средства на взятки парламентариям. Лишь королеве Виктории пришлось столкнуться с признанными лидерами консервативной и либеральной партий, все больше способными бороться и выигрывать парламентские выборы в национальном масштабе. По её мнению, партийная система разрушила власть монарха. При общем раскладе сил монарх продолжал пользоваться некоторой властью и большим влиянием [11] Остапенко Г. С. Наследники королевы Виктории и первые британские монархи XX в.: Эдуард III и Георг V Конституционные полномочия и реальные права монархов в XX в. // Новая и новейшая история. 1999. № 6. С. 129–166. .

Время царствования королевы Виктории (1837–1901) или Викторианская эпоха, охватывающая более 60 лет, олицетворяло собой зенит промышленного, морского, торгового и колониального могущества Англии. Ее современник, британский поэт и философ Р. Киплинг, посвятивший своей правительнице два стихотворения — «Вдова из Виндзора» и «Последнее песнопение», с некоторым сарказмом писал «о миллионах в ее казне», о флоте, который ждет ее приказаний, а также об огромных колониальных владениях:

Но это был уже миф, навеянный далеким прошлым и возникший в результате самой магии королевской власти. Отныне этот миф, как тень прошлого, будет постоянным спутником британской монархии. По мере становления новых институтов, прежде всего системы политических партий, происходил процесс утраты королевских прерогатив в области исполнительной власти. В значительной степени это было связано с эволюцией поста премьерминистра в направлении утверждения его лидерства среди других министров. Эта тенденция усиливалась по мере того, как король отстранялся от участия в политических решениях, иначе говоря, премьерминистр брал на себя функции монарха [12] Там же. С. 130–131. .

Итак, появление премьерминистра как ключевой фигуры в политической жизни Британии в современном понимании относится именно к XIX веку. В данном исследовании будет прослежена политическая и отчасти личная жизнь государственных деятелей Великобритании Викторианской эпохи.

С легкой руки одного французского историка положение монарха в политической системе принято определять афоризмом «Королева царствует, но не правит». Это, однако, не совсем верно. Королева Виктория прекрасно осознавала размеры своей власти, а еще в большей степени размеы влияния на политическую жизнь в стране. Премьер-министрам и другим политикам той эпохи приходилось ладить с монархами. До королевы Виктории короли сами выбирали премьерми-нистров и министров и могли не допустить неугодного им человека к власти. Виктория в большей мере прислушивалась к парламенту, к этому времени оформились партии, и возможность выбора для суверена была сужена. Тем не менее, королева практически единолично назначила на пост премьерминистра лорда Мельбурна (1839 год, «вопрос о фрейлинах»), лорда Абердина (1852 год) и лорда Розбери (1894). Она могла воспрепятствовать назначению неугодных ей лиц, особенно среди либеральных правительств. Так, она не допустила Дилка в министерство иностранных дел, наложила вето на кандидатуру Лабушера, известного радикальными и даже республиканским взглядами, а в 1885 году решительно отвергла кандидатуру Гренвилла и настояла, чтобы его место занял лорд Розбери.

Читать дальше