Гудрун Паузеванг - Облако

Его жена неохотно кивнула.

— А после Чернобыля? — спросила Янна-Берта.

— Чернобыль, — произнес дядя Фримель, пожимая плечами. — Чернобыль — русский реактор.

— Да прекратите же вы! — повысила голос тётя Фримель. — Замолчите и успокойтесь!

Янна-Берта ушла к себе в комнату, хлопнув дверью. На неё напала такая слабость, что она с трудом добралась до ближайшего стула. Не вставая, вытянула полотенце из бельевого шкафа. Это было старинное льняное полотенце из приданого бабушки Берты, с инициалами «БЛ». Берта Лотхаммер. Так звали бабушку до замужества. Полотно было ветхим, но таким замечательно прохладным, что Янна-Берта набросила полотенце себе на лицо и голову. Она откинулась на спинку стула и какое-то время сидела не шевелясь, с закрытыми глазами, пока ей не вспомнились выкрики Эльмара у светофора. Она уткнулась лицом в ладони. Ощутила под пальцами лён, вспомнила про полотенце и рывком стащила его с головы.

Вечером к ней в комнату зашла Хельга.

— У тебя скоро день рождения, — сказала она. — По-моему, несмотря ни на что, его следует отметить. Пригласим родственников, тех, кто живёт неподалёку, и…

— Тех, кто ещё жив, — вставила Янна-Берта.

Хельга пропустила реплику мимо ушей.

— Дядя Фред с тётей Кэтэ из Гамбурга приедут с Маргрет и Миа, — сказала Хельга. — Они уже пообещали. Из Ольденбурга приедут Вернер, Макс и Tea. Шноррманны из Билефельда…

— Я никаких гостей не хочу, — отрезала Янна-Берта.

— А они хотят показать тебе, что ты не одинока, — сказала Хельга с подчёркнутым спокойствием. — Только у меня к тебе просьба: хотя бы в этот день выйди к людям в парике.

— Думаешь, они за эти недели не видели облысевших? — спросила Янна-Берта.

— Конечно, видели, — ответила Хельга. — Но это были не их близкие. Огромная разница!

— Ты считаешь, не близкие тебя волновать не должны? — спросила Янна-Берта.

— Сегодня ты какая-то раздражённая, — сказала Хельга. — Поговорим об этом в другой раз.

И покинула комнату.

Ночью Янне-Берте снова приснилось гигантское цветущее поле рапса, над которым набухало облако. А посреди рапса стоял Эльмар, маленький, потерянный, и что-то кричал.

Как-то в дождливую субботу в дверь позвонила Альмут — бледная, исхудавшая, с кругами под глазами. Янна-Берта бросилась ей на шею.

— Почему ты раньше не звонила? — всхлипывала она.

— После всего, что произошло, непросто было напомнить о себе по телефону, — сказала Альмут. — Для меня, во всяком случае. Когда ты ещё значилась в центральной картотеке по адресу Херлесхаузена, я туда съездила. Но тебя уже не застала. Там я и узнала, что Хельга тебя забрала.

Альмут хотела поздороваться с Хельгой, но той не было дома, а Фримели сидели у телевизора. Янна-Берта помогла Альмут снять дождевик и потащила её к себе в комнату.

— В списке погибших я обнаружила имя Ули, — сказала Альмут. — Это правда?

Янна-Берта кивнула.

— Расскажи мне про него.

Запинаясь, Янна-Берта стала рассказывать. Скупыми словами, по две-три фразы.

Альмут молчала.

— Он ещё не похоронен, — добавила Янна-Берта. — Это не даёт мне покоя. Будто его ночью в холодной комнате не укрыли.

Альмут подсела к Янне-Берте на кровать. Янна-Берта придвинулась к ней и обняла.

— У тебя ещё волосы остались, — сказала она и пропустила прядь тёмных волос Альмут сквозь пальцы.

— Да, да, волосы, — рассеянно произнесла та.

После чего обе долго сидели молча.

— А что… Что с ребёнком? — спросила Янна-Берта после паузы.

Альмут подняла руку, потом уронила.

— Ты его?.. — прошептала Янна-Берта.

Альмут кивнула. Она притянула Янну-Берту к себе и расплакалась.

— Из-за этого я тоже не могла к тебе раньше приехать, — сказала она. — Во всех клиниках ужасная давка. Надо записываться за несколько недель. Это омерзительно!

— Вообще никакого другого выхода не было?

— Нет, — ответила Альмут. — Нам всем это в категорической форме советовали. Всем беременным из Швайнфуртского округа, у кого не прошла треть срока. Мы долго думали. Но меня после бегства дни напролёт рвало и замучил понос, да ещё с кровью. Он меня едва не убил. С Райнхардом то же. Мы слишком поздно смогли выехать. Сперва должны были позаботиться об учениках.

Теперь уже плакала и Янна-Берта.

— Хуже всего, что нам никто не может сказать, будем ли мы когда-нибудь иметь детей. Нормальных детей… — У неё вырвался короткий смешок. — Не с глазом на лбу и не о двух головах.

Она упала боком на кровать, закрыла лицо руками и снова заплакала. Янна-Берта погладила её по голове. Какие мягкие у неё волосы, какие приятные на ощупь!

— Поревели и хватит, — сказала Альмут, снова села и высморкалась. — Тебе от Райнхарда самый сердечный привет. Со следующей недели он снова преподаёт. В Висбадене-Фрауенштайне. Вчера ему об этом сообщили. Он и не надеялся, что так быстро вернётся к занятиям. А вот у меня, видимо, все ещё очень нескоро устроится.

Она рассказала, что её привёз сюда один знакомый, которому она частично оплатила бензин. Времени у неё осталось до воскресного утра, потом знакомый уезжает обратно.

— Разве у вас больше нет машины?

— Мы лишились её по дороге. В пробке. Трое мужчин, чей автомобиль заглох, распахнули дверцу и силой вытащили Райнхарда из машины. Что мне оставалось делать? Я тоже вылезла. Прежде чем уехать, они швырнули Райнхарду в окно ключи от их собственной машины. Да ещё с ухмылочками сказали: может, мол, у вас и заведётся! Конечно, она не завелась. Пришлось идти пешком, пока нас наконец не подобрали.

Янна-Берта задумалась. Потом спросила:

— А почему ты хотела, чтобы мы остались в погребе?

— Вы были значительно дальше от реактора, чем мы, — сказала Альмут. — Я и представить себе не могла, что вас тоже будут эвакуировать. А вы одни, без взрослых, на парализованных дорогах… Мне казалось, это слишком опасно для вас. И ещё я надеялась, что вашим родителям всё же удастся вовремя выбраться. Тогда они наверняка смогли бы взять вас с собой. Если бы я только знала…

Голос её прервался.

— Сразу после тебя позвонила мама, — сказала Янна-Берта. — Она велела нам бежать. Если б мы остались в подвале, может, Ули был бы ещё жив.

— А может, и нет, — вздохнула Альмут. — Какой смысл об этом рассуждать.

— Последнее, что я услышала от мамы: «Бога ради!»

Потом Янна-Берта побежала в кухню, пожарила для Альмут глазунью и сварила кофе, в своём усердии заляпав всю плиту. Она накрыла ей прямо на письменном столе, сдвинув в сторону свои учебники и тетради. Альмут страшно проголодалась. Всю дорогу от Висбадена до Гамбурга она ничего не ела. Янна-Берта сидела рядом с ней на кровати, подтянув колени к подбородку.

— Если б ты в таком виде попалась на глаза бабушке Берте, — заметила Альмут с полным ртом, — она немедленно связала бы тебе шапочку. Во-первых, чтоб ничего не было видно, а во-вторых, чтобы тебе было тепло.