Михаил Лезинский - Мальчишка с бастиона

За «языком». В стане врага. Золотая пятирублёвка. Зуав. Флотский барабанщик. «Ты знал мою Катерину…» Воздушный змей. Апенка. Песенка графа Толстого. Вторая бомбардировка. Жив барабанщик! Гибель Тимофея Пищенко.

Позади, сквозь сетку обложного дождя, едва просматривался насторожённый силуэт Малахова кургана. Разлапистые хлопья снега таяли, едва прикоснувшись к земле.

Порывистый ветер рябил иоду в угрюмых лужах.

Матрос Пётр Кошка, кутаясь в брезентовую накидку, прибавил шагу и стал быстро спускаться в балку. Там было намного тише. Ветер бесновался над головой, но сюда долетал уже ослабленный борьбой с холмами. Кошка шёл, не пригибаясь: всё равно, даже в двух шагах, ничего не видно.

Он плотнее укутался в брезент, но колючие капли дождя ухитрялись проникать под мундир. Матрос вздрагивал от их ледяного прикосновения и прибавлял шагу.

Кошка шёл добывать «языка». В последние дни союзники подозрительно молчали. Не готовятся ли они к внезапному нападению?

Матрос изредка останавливался и прислушивался, но сквозь монотонный шум дождя доносилось только завывание ветра. Разведчик стал подниматься по склону, и вдруг его чуткий слух уловил хриплое покашливание. Он мгновенно прильнул к земле и замер. Звук не повторялся, но вскоре послышалось чавканье грязи под осторожными шагами. Кошка пополз на шум и в нескольких метрах от себя увидел человека.

«Значит, где-то поблизости вражеский секрет. Надо проследить!» - подумал он.

Пригибаясь, короткими перебежками Кошка последовал за человеком. Тот вёл себя странно: часто останавливался, неожиданно сворачивал то вправо, то влево. «Фу, чёрт! Словно насмехается, - выругался про себя матрос, - ещё раз выкинет такой фортель - возьму! А про секрет он и сам расскажет».

Матрос поднялся по склону и стал обходить человека. Когда тот остался позади, Кошка спустился на несколько шагов ниже и притаился за валуном.

Напряглись мышцы. Каждая клеточка тела в ожидании броска. Зоркие глаза будто высверливают темень.

Человек шёл прямо в руки. Ещё шаг - и он рядом. В то же мгновение матрос бросился на него. Ловким движением заломил руки за спину, сбил с ног и, сев верхом, ткнул лицом в грязь. Привычным, почти механическим движением отстегнул от ремня верёвку и стал связывать «языку» руки.

Тот не сопротивлялся, даже не двигался.

«Не задохся ли случаем?» - испугался Кошка и за волосы вытащил голову пленного из грязи. Он зашевелился.

«Жидкий какой!» - удивился матрос. Он повернул «языка» лицом к себе и чуть не присвистнул от неожиданности. На Кошку было обращено детское лицо, покрытое слоем грязи., «Наверно, юнга с английских кораблей», - подумал матрос. Он брезентом вытер физиономию пленного. - Теперь видишь?

Мальчишка хотел что-то ответить и открыл было рот, но Кошка его опередил.

- Прошу пардону, - извинился он перед «языком» на смешанном франко-русском языке. - Пардону прошу, - повторил матрос и сунул в рот пленному клок промасленной ветоши. - Топай, браток, - Кошка указал направление.

Маленький англичанин пришёл в себя. Он вскочил на ноги и согласно закивал головой, дескать, понял, куда надо идти, и повинуется.

«Догадливый!» - усмехнулся про себя Кошка. Подхватив штуцер, он направился за «языком».

Пленный шагал медленно, с трудом вытягивая ноги из непролазной грязи. Его маленькая головка на тонкой шее ворочалась то туда, то сюда, делая робкие попытки спастись от проникающих за ворот холодных струй. Он слегка пошевеливал пальцами, видимо, затекли руки, перевязанные верёвкой. Кошка его не подгонял. Он тоже порядком устал - день простоял в карауле, а в ночь пошёл на вылазку.

Склон балки резко обрывался. Здесь нужно повернуть влево - размытая ливнями, одним чутьём угадываемая тропинка вела прямо на Малахов курган. Кошка хотел было показать англичанину направление, но тот неожиданно остановился, взглянул вверх и затем уверенно свернул на невидимую тропинку.

«Ишь ты, опытный! - удивился матрос, - местность знает, вражина проклятая».

Рядом, почти у самой тропки, находилась пещерка. Возвращаясь с вылазки, Кошка всегда заходил в неё, чтобы передохнуть перед крутым подъёмом. Не изменил он своей привычке и на этот раз.

- Туда! - подтолкнул он пленного.

Англичанин повернулся к нему лицом и вопросительно взглянул на матроса.

- В пещеру! - приказал тот.

Пленный кивнул, ногой раздвинул кусты и нырнул в пещерку. Кошка только головой крутнул от такой сообразительности и последовал за англичанином.

В пещерке было темно и сухо. Матрос достал кисет, свернул цигарку и, добыв кресалом огонь, закурил. При каждой затяжке подземелье освещало как фонарём.

Едкий махорочный дым щекотал в носу и горле.

Кошка взглянул на англичанина: щёки его раздувались и только ветошь во рту мешала раскашляться.

- Что? Духу нашенского не выносишь? - засмеялся матрос. - Сейчас кляп вытащу, - пожалел он пленного. - Только, чур, не шуметь!

Пленный жадно глотнул воздух, выплюнул ворсины и попросил:

- Руки сдавило - мочи нет. Дяденька, развяжите!

- Развязать? - оторопел матрос, услышав чисто русскую речь. - Постой, постой! - Кошка подошёл к пленному вплотную и осветил цигаркой лицо.

На матроса смотрели обидчивые мальчишеские глаза.

- Ты кто таков?

- Рыбальченков сын я, Максимка. Батя мой…

- Рыбальченков?! Так что ж ты до сих пор молчал?! - подобно своей самокрутке, вспыхнул матрос.

- Сами рот заткнули, - насупился Максим, - а теперь «почему?».

- Заткнул, - сокрушённо мотнул головой Кошка. - Что ж теперича делать-то… Ох, и подвёл ты меня, брат, подвёл… Ну, вот, - пришёл к решению матрос, - дорогу на Малахов знаешь?

- Знаю, - ответил Максим.

- Иди до батарейцев. Доберёшься?

- Доберусь. А вы, дяденька, куда?

- Куда, куда, - передразнил Максима матрос, - не твово ума дело. Сызнова придётся грязь месить из-за тебя. Шастаешь, где не надобно. Скажу твоему батьке, чтоб отодрал, - пообещал матрос.

Он с досадой плюнул на цигарку и яростно растёр её ногой - страсть как не хотелось ему снова идти в дождь и слякоть! Но надо.

Максим понял, что матросу опять придётся шагать за «языком».

- Я тоже с вами, дяденька! - затараторил мальчишка, боясь, что Кошка уйдёт, не выслушав его, - возьмите меня. Я всё знаю: самолично ихние пушки видел. Я в плену был аглицком…

- Ну? - недоверчиво произнёс Кошка.

- Вот те хрест, - побожился Максим. - Мы с мамкой на подводе в Симферополь ехали, а меня полонили. В сарае содержали с полмесяца. Там одёжи полно.

Вырядился я во всё новое и убег.

- Убег? - восхитился Кошка.

- Убег, - подтвердил Максим.

- Молодец!

- А пушки аглицкие, какие у них есть, я всё запомнил, - польщённый похвалой, продолжал Максим. - И где стоят, и чем присыпаны, дяденька Кошка…