Валерий Медведев - Тире-тире-точка. Повесть и рассказы

В это время «фосфорная комиссия» в полной темноте стояла на лестничной площадке и терпеливо ждала, когда Генка Слонов кончит заниматься, по словам Чуркина, своими «торторазработками». И конец, который бывает всему в жизни, наступил.

Генка Слонов появился на лестничной площадке и огласил её громким иканием. В ответ «комиссия» радостно и торжественно ахнула.

В кромешной тьме круглое и сытое лицо Слонова излучало мягкий фосфорический свет. Слонов светился, как циферблат от часов. Над его головой стояло сияние синего медицинского света.

Спускавшаяся сверху старушка оглянулась, оказала: «Свят! Свят! Свят!», перекрестилась и отвесила Слонову низкий поклон.

- Завтра матч! - вынесла приговор «комиссия».

«На маленьком шахматном поле большое искусство живёт»… - пели девчонки из пятого «А», сопровождая Генку Слонова на бой.

Рванув дверь пятого «Б», Слонов шагнул в комнату и после небольшой, но эффектной паузы свистнул. Это был художественный свист, в котором жажда боя и уверенность в победе сочетались с презрением к несветящемуся противнику. После этого Слонов с воинственным шумом потряс над головой шахматной доской, расставил фигуры, и сражение началось.

Первую партию Слонов проиграл Пешкину через десять ходов. Ошеломлённый пятый «А» вывел Слонова в коридор и спросил:

- В чём дело?

Под гнетущее молчание пятого класса «А» и под ликующие крики пятого «Б» Слонов долго анализировал что-то в своей голове, потом шмыгнул носом и произнёс одно-единственное загадочное слово:

- Стены!

- При чём здесь стены? - спросил пятый «А».

- А при том, что мы играли матч в пятом «Б»,- пояснил Слонов, - а в пятом «Б» для Шарокина дом родной, а дома, как известно, и стены помогают!

- Ты не про стены говори, а говори про что предлагаешь!

- Предлагаю следующую партию играть в нашем классе!

- А ты в нашем классе выиграешь? спросил пятый «А».

- Конечно, выиграю! Если к фосфору прибавить стены, ни один Пешкин не устоит!

Шахматную доску перенесли в пятый «А».

Вторую партию Слонов проиграл в помещении своего класса на девятом ходу… На этот раз Колю Шарокина бросились обнимать и друзья и враги. Потом его подбросили несколько раз под потолок и всей орущей компанией вынесли на руках из класса. И только «химик» Гусев никак не мог успокоиться. Уже одетый, с портфелем в руках, он всё-таки не удержался, чтобы не заглянуть в свой класс.

Тупо глядя на фигуры, Генка Слонов продолжал сидеть за шахматной доской, обхватив руками свою фосфорическую голову.

- Да! - сказал «химик» Гусев. - Видно, кроме фосфора, что-то ещё надо иметь в голове…

В один из выходных дней я сидел дома и ждал своего репетитора Мишку Шишкова, чтобы заниматься с ним по геометрии. Сидя за столом, я смотрел в учебник и тупо повторял одни и те же непонятные слова: «Свойство отрезков, пересекаемых параллельными прямыми на сторонах углов…» Зачем мне нужно было знать эти свойства отрезков, я никак не мог себе представить. Наверное, для того, думал я, чтобы только своими двойками не портить общую успеваемость класса.

В это время домой с базара вернулась моя мама. В руках у неё была сумка, набитая всякой всячиной. Теперь свойства отрезков, пересекаемых зачем-то параллельными прямыми, меня перестали совсем интересовать. Теперь меня интересовало, что принесла мама в своей сумке с базара. В кухню я пришёл как раз тогда, когда мама вытащила из сумки поллитровую банку, перевязанную пергаментной бумагой. Я пошмыгал носом и облизнулся как кошка. От банки пахло мёдом, но он был в какой-то странной упаковке.

- Это я тебе купила мёд в сотах, - объяснила мама, отбирая у меня банку.

Затем я узнал, что мёд в сотах очень полезен, потому что он неочищенный, в нём всякие витамины с пыльцой от цветов, и ещё сказала мама, что я его съем, когда я простужусь или заболею. Тут же на кухне я стал кашлять изо всех сил. А мама посмотрела на меня и сказала:

- Пожалуйста, не притворяйся. Иди учи уроки, а то Миша придёт с минуты на минуту.

Я нехотя поплёлся в столовую и сел за стол и, глядя в учебник, опять стал вслух кашлять, как мой дедушка, и тупо повторять:

- Если на стороне угла отложить от вершины равные отрезки… Кха-кха!.. Если на стороне… Кха-кха!

- Пожалуйста, - сказала мама, - не доказывай мне, что ты простудился, а доказывай теорему.

После этого она опять ушла из дома по своим делам. Оставшись в квартире один, я решил без маминого разрешения всё-таки полечиться этим мёдом в сотах, тем более что мне вдруг стало жарко - от простуды наверное… А Шишков всё не приходил. Войдя в кухню, я достал с полки банку, откупорил её, взял кусок мёда в сотах и сказал:

- Сейчас я тебя немного съем, потому что я себя плохо чувствую. - Это я сказал, конечно, сам себе неправду, но так у меня хоть было оправдание, почему я ем без спроса мёд. - Я себя плохо чувствую, - повторил я и… покраснел… Может, от температуры, а может, от того, что говорю сам себе неправду.

В это время в прихожей раздался звонок, это, конечно, припёрся совсем не вовремя Шишков. Я торопливо открыл рот, но в это время у меня над ухом кто-то зажужжал и влетел мне прямо в разинутый рот. «Неужели пчела?» подумал я испуганно, чувствуя, что у меня во рту кто-то действительно летает. Наверно, эта пчела случайно оказалась в банке, а может, эту пчелу мама нарочно купила вместе с мёдом, чтобы она охраняла мёд. А тогда это вообще не пчела, а настоящая летающая собака. Всё это быстро пронеслось у меня в голове.

Застыв от испуга с разинутым ртом, я хотел было выплюнуть эту пчелу, но в это время она ужалила меня прямо в язык, с помощью которого я только что вслух врал самому себе, что я плохо себя чувствую. Я заорал от боли и чуть не уронил банку с мёдом на пол, но в это время Шишков уже не звонил, а колотил ногой в дверь, он, наверно, услышал мой крик и подумал, что у нас что-нибудь случилось. Быстро закрыв банку и поставив её на место, я ещё быстрее побежал к входной двери и стал открывать замок. При этом у меня во рту язык горел как ошпаренный.

- Что случилось? - спросил меня Шишков Мишка. - Ты чего орал?

- Это я за… занимался, - сказал я, чувствуя, как у меня во рту начинает что-то твориться с языком и что он у меня начинает как-то увеличиваться в размерах, что ли… При этом по щекам у меня текли слезы.

- До слёз дозанимался? - спросил Мишка.

- До слёз, - ответил я, чуть не плача.

Кроме боли и всего такого, я первый раз в жизни почувствовал, что мне мой язык мешает почему-то разговаривать.

- Ты выучил задание? - спросил Мишка.

Он прошёл в комнату и положил на стол целую кипу книг, с которыми никогда не расставался. Я хотел сказать, что, конечно, выучил, но у меня вышло «конефно фымучил», потому что во рту у меня творилось уже что-то ужасное!