Василий Клепов - Мыс Доброй Надежды. Повести

Огнев не отозвался на шутку, и директор собрался уходить. В дверях он ещё раз сказал:

- Может быть, хоть часть деревьев укроем? Наиболее ценных?

- Ни одного!

Когда директор вышел, Тоша тоже попробовал уговаривать Антона Ивановича, но он объяснил мальчику, что суровой зимы ждёт уже несколько лет потому, что хочет испытать, устойчивы ли против морозов выведенные им растения.

- А если они вымерзнут?

- Я уже сказал, туда им и дорога! Значит, они никуда не годны и нечего их размножать.

- Но всё-таки, - продолжал настаивать мальчик, - что вы сделаете, если они вымерзнут?

- Буду начинать сначала, - улыбнулся Огнев, и Тоше вспомнился почему-то железный лимон.

К ночи снег перестал, небо очистилось, и на нём тревожно замерцали звёзды.

- Опасная погода! - сокрушался Иван Ильич. - Всё может помёрзнуть за одну ночь…

Он зажёг в саду кучи гнилого мусора, чтобы хоть немного смягчить холод вокруг деревьев. И везде Тоша видел стелющиеся по земле дымки, и от запаха их становилось на душе тревожно и беспокойно.

Над участком Огнева не виднелось ни одного дымка. Его деревья встречали эту морозную ночь с открытой грудью: слабые обречены на смерть, сильные должны были выжить и закалиться.

Мороз держался несколько дней. Деревья обледенели, казалось, что их ветви сделаны из стекла. На подъёмах буксовали машины. Прохожие скользили и падали. Над садами стелился горький дым.

Тоша уже много раз бегал в селекционный сад, виделся с Огневым и находил его каждый раз серьёзным и сосредоточенным.

- Вы почему такой невесёлый? - спросил он.

- Держу экзамен, тёзка! - улыбнулся Огнев.

Деревья в его саду так и остались неукрытыми. Единственное, что он разрешил сделать Алексею Петровичу, это стряхнуть с деревьев снег, чтобы их не поломало от тяжести.

- Ревизия идёт у нас, Тоша, - тихо сказал Алексей Петрович.

- Какая ревизия? - испугался мальчик.

- Ревизия наших сортов. Негодные бракуются, годные остаются. Сколько-то их осталось?

Да, мороз основательно поработал. В саду у Огнева многие деревья стояли с пожелтевшими листьями и только отдельные мандарины и лимоны весело отряхивались на ветру от задержавшейся в зелёной листве воды.

- А железный-то уцелел! - радостно сказал Тоша, показывая на своё любимое дерево.

- Теперь у нас много стало железных, - улыбнулся Алексей Петрович. - Антон Иванович рад-радёшенек: не было бы счастья, да несчастье помогло. Теперь, говорит, мы можем смело работать с этими растениями; их в любой колхоз давать можно - не подведут.

Садовник кивнул в сторону укрытых растений на соседнем участке и улыбнулся.

- А эти балеринки в белых юбочках - только для декорации. Толку от них на копейку, а мороки - на весь четвертной.

На следующий день на уроке ботаники, когда Александра Петровна рассказывала о том, как Мичурин вывел свою знаменитую грушу Бере зимняя Мичурина, Тоша всё время прерывал учительницу, так что получил от неё даже замечание. Но услышав, что Мичурин воспитывал гибриды в суровых условиях и тем создал свой знаменитый метод выведения зимостойких сортов, Тоша не удержался и сказал на весь класс:

- А мы с Антоном Ивановичем только так и выводим.

Александра Петровна в отчаянии от Тошиной разговорчивости шутливо схватилась за голову и опустилась на стул. Тоша воспользовался этим моментом, встал и начал рассказывать, как все надели на цитрусовые юбочки, а Огнев не захотел укрывать растения от мороза и заставил их приучиться к холоду.

- Вот это и есть правильное мичуринское воспитание, - сказал в заключение Тоша. - Так мы с Антоном Ивановичем и выводим свои морозостойкие сорта мандаринов.

- Правильно выводите! - встала из-за стола Александра Петровна. - Только ты неправильно ведёшь себя на уроках. Ты что же, хочешь, чтобы я села за парту, а ты бы читал всем нам лекции о суровом воспитании.

Ребята засмеялись, и Тоша вспомнил, как смеялись над ним, когда он объяснял учительнице, что сделал теобразный надрез. Теперь ребята смеялись дружелюбно: ведь как-никак Тоша считался лучшим ботаником в классе.

В середине февраля теплоход «Кубань» взял из Новороссийска груз и ушёл на Кубу. С ним Тоша отправил свои грецкие орехи и каштаны, да ещё шишки гималайских кедров, которые в последний день удалось набрать ребятам.

- Я читал, что у них гималайские кедры очень хорошо растут, - сказал Тоша своему дяде, когда передавал ему мешочек с шишками.

А теперь Тоша просто не знал, чего бы ещё отправить своим кубинским друзьям. Но однажды, когда он, как обычно, был в селекционном саду, один рассказ так и заставил его подскочить. Он попросил Антона Ивановича дать ему инжир, который тот привёз из Турции. Огнев очень удивился такой просьбе и сказал, что никогда в Турции не был.

- А почему же Иван Ильич говорит, что вы привезли из Турции какой-то очень вкусный инжир.

- Да, да, да, - улыбался Огнев. - Значит, из Турции привёз? Крепко! Может, он тебе говорил, что я там с султаном обедал?

Алексей Петрович догадался, о каком инжире говорил Тоша, и сказал:

- Антон Иванович, да вы знаете, о каком инжире хлопочет этот садовник? О том, который вы из семечек вывели.

И тут Тоша услышал одну интересную историю о том, как Огнев выводил новые сорта советского инжира.

Сам Антон Иванович не любил хвастать тем, что он сделал, но Алексей Петрович мог часами говорить о его работе и, конечно, не утерпел, чтобы не рассказать Тоше об Огневских инжирах.

Рассказ Алексея Петровича о том, как инжир турецкий родил инжир советский

- Антон Иванович правильно сказал насчёт Турции, - начал Алексей Петрович. - В этой азиатской стране он не бывал, а стало быть, и инжиров никаких оттуда не привозил. Но был с ним один случай. Ехал он с женой из Батуми на теплоходе. А в пароходном буфете продавали в пачках хвалёный турецкий инжир. Он и говорит жене: «Давай попробуем, такой ли уж вкусный инжир у турок, как о нём говорят».

Купили, попробовали. Ничего ягодка, но и не так, чтобы особенно выдающаяся. А у Антона Ивановича такая привычка есть: какие бы фрукты он ни ел, обязательно семена из них в кулёчки собирает, а потом в бумажку, и - в карман.

Так и тут получилось. Привёз он этих сёмян несколько пакетиков. А у инжира семена маленькие, мельче макового зёрнышка. Он и высеял их на грядку, как какую-нибудь морковь. Лето было тёплое, почва хорошая, влаги много, и как ни сушили в печках турки свою винную ягоду, всех семян всё-таки не убили - штук пятьсот проросли у Антона Ивановича и дали всходы. Через год он отобрал из них самые сильные и высадил в сад. И вот проходит год, два, три, пять лет - инжиры растут у нас не хуже, чем в Турции, и становятся солидными деревьями. Появились на них плоды. Самые разные получились, хотя и была та винная ягода спрессована в одной пачке. И жёлтые, и зелёные, и чёрные, и фиолетовые, как вот эта клякса у тебя на щеке.