Пенелопа Лайвли - Призрак Томаса Кемпе. Чтоб не распалось время

Джеймс так и решил: выложить все сразу.

— У нас в доме завелся призрак, — сказал он. — И я подумал, то есть мне сказали, что вы могли бы помочь.

Берт налил себе еще чаю и стал свертывать папиросу. Он сунул ее в угол рта, зажег и спросил:

— Всего один?

— Да, — сказал Джеймс, несколько озадаченный.

— Уточнить не мешает. Бывает, что они являются парами. А то и больше. И давно он?

— С неделю. То есть неделя, как я про него узнал.

— Мог быть в спячке, — сказал Берт, — а теперь что-нибудь его, так сказать, включило. А почему насчет этого пришел ты, а не твоя мама?

— Она в них не верит. И папа тоже.

— Да, такие встречаются. Спорить с ними ни к чему. Надо сделать дело, а они потом сами спасибо скажут. Что же он вытворяет?

Джеймс подробно описал все действия колдуна. Берт Эллисон внимательно слушал, пил чай и курил. Когда Джеймс кончил, он раз или два погладил своей большой ладонью подбородок и устремил взгляд за окно.

— Дело, конечно, не простое. Точно такой мне еще не попадался. Стуки бывали, разбитые вещи тоже. Записки — вот что редко. Мне до сих пор не встречался такой, чтоб умел писать.

— Он, наверное, жил в этом доме, — сказал Джеймс. — Сотни лет назад.

— Правильно. От такого всего трудней избавиться. Он чувствует, что он у себя дома. Оно и понятно.

— Значит, вы ничего не можете сделать?

— Я попробую. Имей в виду, много не обещаю. Кое-что, надо думать, смогу. За плату, конечно.

— Сейчас у меня всего сорок пенсов, — сказал Джеймс. — С карманными деньгами пока туго…

— Тебе будет стоить, скажем, пять шиллингов, — сказал Берт. — Пенсионерам тоже скидка.

— Большое спасибо.

— Могу заглянуть к вам завтра к вечеру.

— Беда в том, — сказал Джеймс, — что я не знаю, как сказать про вас маме.

— Да, тут загвоздка. Потому как она, можно сказать, неверующая. Она, значит, и записок не видела?

— Нет. Если бы я ей показал, она сказала бы, что это я написал.

— Да, правильно. Ну, а что она сделала, когда и часы испортились, и телек?

— Часы отдала в починку на Главной улице. А телевизионный мастер придет завтра.

Берт презрительно фыркнул.

— Когда в полу заводится сухая гниль, мы что, прикрываем новым линолеумом, да и дело с концом? От этого толку мало. Конечно, раз она с такими понятиями, нечего идти к ней и говорить: «Знаешь, мам, я тут позвал одного, помочь нам с привидением».

— Нечего, — сказал Джеймс.

Берт с минуту постукивал по столу толстыми, но как видно, ловкими пальцами. Потом спросил:

— А не найдется у вас чего-нибудь по строительной части?

— Вообще-то, — сказал Джеймс, — все было сделано, пока мы еще не въехали. Правда, на моем окне сломан шпингалет, и мама говорила, что надо починить, а еще она говорила, что у меня в комнате надо добавить полок.

— Ну вот. Ты сейчас ступай домой и напомни про это. Родители скажут: «Хорошо, но кто это сделает?» А ты ввернешь, что очень, мол, все хвалят Берта Эллисона. И скажешь, что сам за ним сходишь.

— Да, — сказал радостно Джеймс. — Да, это я могу.

— Я приеду, сколочу тебе полки и окном займусь, а пока там буду, что-нибудь придумаю и для другого дела. Идет?

— Замечательно! — сказал Джеймс. — Большое спасибо.

— Ты, значит, заглянешь ко мне по дороге из школы. А я приду попозже, вечерком.

— Берт Эллисон? — переспросила миссис Харрисон. — Не слыхала о таком.

— Он очень известный мастер, — сказал убежденно Джеймс. — Можно сказать, знаменитый. Странно, что ты о нем не слыхала. Я уверен, что он сделает полки гораздо лучше, чем любой другой.

Мистер Харрисон, который слушал это молча, встал и надел пиджак.

— Тут надо, — сказал он, — поставить два вопроса. Во-первых: почему Джеймсу внезапно захотелось, чтобы срочно починили окно и сделали полки, которыми он до сего времени мало или даже совсем не интересовался? Во-вторых: почему он вдобавок предлагает для такой работы именно этого мастера? Можно было бы даже предположить некий сговор между ними…

— Папа! — сказал Джеймс каким только мог обиженным тоном.

— …если бы можно было поверить, что такой здравомыслящий взрослый человек, как Берт Эллисон, станет участником какого-либо из безумных замыслов Джеймса.

— Ты разве знаешь его? — спросила миссис Харрисон.

— Немного. Во всяком случае, слышал о нем. Он выполнял кое-какие работы в церкви. С ним, кажется, все в порядке. Думаю, что полки можно ему доверить. А замысел Джеймса навсегда останется для нас неразгаданным. Как и многие другие его замыслы, а, Джеймс?

— Не притворяйся, будто не понял папу, — сказала Эллен. — А пояс от моего халата, который ты привязал к большой яблоне? А пузырьки из-под чернил на огороде?

Джеймс только вздохнул. Нет ничего скучнее, чем пытаться что-то объяснить людям, которые не оценят твоих планов. Надо на чем-то поднимать провиант на скальную вершину? А когда ставишь научные опыты, нужна стеклянная посуда? (К чему объяснять Эллен, что латук не вырастет синим, если его поливать разведенными чернилами — ей это неинтересно.)

— Значит, можно, чтобы он сегодня пришел? — спросил он, игнорируя Эллен.

— Ну что ж, пусть приходит.

Берт Эллисон приехал, насвистывая, на своем велосипеде вскоре после чая. Он выглядел так обыкновенно, совсем как простой мастер, который сделает полки, что вера Джеймса на миг поколебалась. Всего за десять минут до того он гордо сказал Саймону: «Надо идти. Сейчас ко мне придет экзорцист, заняться полтергейстом». На Саймона это произвело должное впечатление. А Берт в своем белом комбинезоне, с папироской за ухом и черной сумкой с инструментами ничуть не походил на экзорциста.

— Да, — сказала миссис Харрисон. — Да, конечно, окно и полки. Сейчас я проведу вас наверх.

Нетерпеливо выглядывая из-за спины матери, Джеймс увидел, что Берт смотрит на него. Берт сдвинул берет на затылок, вынул папиросу из-за уха и сказал:

— Может, мальчик проведет? Зачем вам беспокоиться?

Джеймс почувствовал облегчение.

Миссис Харрисон сказала:

— Да, конечно, проводи мастера, Джеймс, — и вернулась на кухню.

Джеймс взглянул на Берта Эллисона, тот кивнул, и они пошли наверх, Джеймс впереди, Берт за ним. Под его тяжелой поступью лестница слегка покачивалась.

Джеймс открыл дверь своей комнаты, и они вошли. Тим, спавший на кровати, мгновенно проснулся и заворчал.

Берт задумчиво смотрел на него.

— Где-то я его видел, — сказал он. — Погоди-ка… До Рождества у мясника, перед тем в «Красном Льве», а за год до, того в лавочке на вашем углу. Этот знает, где найти теплое местечко.

Тим, бросив на Берта недобрый взгляд, шмыгнул мимо него и вон из комнаты. Берт со звоном бросил сумку на пол так, что в ней зазвенели инструменты, и огляделся.