Сергей Голицын - Страшный Крокозавр и его дети (Повесть)

Что случилось? Он ничего не понял, но почувствовал, что сделал какую-то грубую ошибку.

Галя Крайнова встала из-за учительского стола.

— Я — председатель совета отряда, — мужественно отчеканила она, — я категорически против. Ершова и Анохину рассаживать нельзя!

Все заволновались, несомненно одобряя Галю Крайнову.

Встала и Светлана.

— Петр Владимирович, вы у них не все порядки успели узнать. Галя Крайнова права. Игоря и Аллу рассаживать нельзя, — сказала она.

Петр Владимирович пристально оглядел всех. Почему между учительским столом и первым рядом парт словно встала стеклянная стена? Он почувствовал одно — сейчас никак нельзя выяснять это «почему?».

— Ну хорошо, отложим этот вопрос до понедельника, — сказал он и посмотрел на часы. — А сейчас на ужин…

Хоть бы кто-нибудь подошел к нему с самым пустяковым вопросом или попросил его прийти в спальню с новым рассказом! Все разошлись молча, явно избегая его.

Он остался вдвоем со Светланой в опустевшем и тихом классе.

— Сбор начался на пять с плюсом, а кончился из-за вас хуже чем на единицу, — горько упрекнула его Светлана. — Вы историю Игоря и Аллы не таете, а я ее узнать успела, да еще во всех подробностях.

Они договорились, что после отбоя отправятся домой вместе. По дороге она ему все расскажет.

За ужином Петр Владимирович сел за отдельный столик. Ему хотелось собраться с мыслями.

Он решил до встречи со Светланой ничего серьезного не предпринимать, поменьше разговаривать с ребятами. Сейчас он вызовет Мишу Ключарева и передаст ему записку с вопросами Вячеслава Александровича для матери. А потом подольше, до самого отбоя, займется с Вовой Драчевым.

Он встал и позвал Мишу.

И они пошли через всю столовую: впереди — высокий, плечистый, нахмуренный атлет, сзади — тщедушный, сутулый мальчик.

— Смотрите, Ключика прорабатывать повели! — послышался тревожно-сочувствующий возглас Васи Крутова.

— Ну, Ключик теперь пропал! — раздалось испуганное восклицание Наташи Ситовой.

На каждом этаже обоих спальных корпусов на противоположных концах коридоров есть по маленькой комнатке. Это «воспитательские», где ночуют дежурные воспитатели; туда же они вызывают озорников для неприятных разговоров.

В такую комнатку и привел Петр Владимирович Мишу. Только он закрыл дверь и хотел передать мальчику записку, как послышался осторожный стук.

— Войдите, — недовольно отозвался Петр Владимирович.

На пороге стоял Вася Крутов.

— Ты чего?

— Я тоже пришел.

— А я тебя звал?

Вася сконфузился, захмыкал своим горбатым носом.

— Ну ладно, заходи. — Петр Владимирович улыбнулся, поняв, почему пришел Вася: уверен, что Мише предстоит головомойка за избиение Драчева, и явился разделить участь своего верного дружка.

— Мальчики, по-моему, мы на сборе договорились, что не будем поднимать вопроса о драке, — сказал Петр Владимирович.

— Правда, не будете? — недоверчиво переспросил Вася.

— Вы же, кажется, захотели стать изыскателями.

— Вроде бы захотели, — нерешительно подтвердил Вася.

Миша Ключарев промолчал. Петр Владимирович встал.

— А теперь, Вася, мне с Мишей надо еще об одном дельце потолковать.

— Это о Мишкином мяуканье? — встревожился Вася.

Петр Владимирович ничего не ответил, легонько подтолкнул его в плечо и закрыл за ним дверь.

Миша, словно защищаясь, отодвинул стул и прислонился к стене.

— Сегодня утром я был у твоей матери, — начал Петр Владимирович. — Мне нужно, чтобы ты ей передал записку…

Петр Владимирович оборвал речь. Узкие черные глаза Миши смотрели на него с какой-то непонятной злобой и тоской. Это были глаза пойманного и связанного волчонка.

— Значит, приходили жаловаться на меня? — с недетской горечью выдавил мальчик.

— Нет, нет, — ответил Петр Владимирович и встал. «Надо кончать разговор, — подумал он. — Все равно волчонок не поверит мне. Но матери он поверит». — В понедельник мне принесешь ответ. — Петр Владимирович открыл дверь, выпустил Мишу и сам пошел следом за ним.

Миша двинулся по коридору, не оглядываясь.

Петр Владимирович вызвал теперь Вову Драчева и сел с ним заниматься. С трудом преодолели они одну теорему, принялись за другую. Вдруг Вова поднял свою белую кудлатую голову и буркнул:

— Знаете, как все ребята на вас злы!

— Почему злы?

— А потому, что вы захотели рассадить Игоря и Аллу.

— Ну и что ж тут такого?

— Да ведь Игорь и Алла все равно как Ромео и Джульетта.

— Ты читал Шекспира?

— Нет. Наши девчонки читали.

Петр Владимирович не знал, что говорить.

— Вот что: хватит отвлекаться. Какая там следующая теорема?

Пока Вова бормотал, мысли педагога беспорядочно метались.

«В шестом классе — и такие отношения! Тем более их надо рассадить!.. Однако как просто и как серьезно объявил об этом Вова…»

После диктанта, перед самым отбоем, Петр Владимирович на минуту заглянул к девочкам в спальню. Там уже легли. Он сказал:

— Спокойной ночи.

Только с двух или трех кроватей отозвалось невнятное «спасибо».

Петр Владимирович закрыл дверь и поднялся к мальчикам. И в их спальне было темно. На его «спокойной ночи» никто не ответил.

Он спустился в нижний этаж и доложил Валерии Михайловне, что все в порядке.

— Мне приходится вторично вам заметить, — холодно сказала она, — вы с ними чересчур мягки, и вот результат — ваш класс опять на последнем месте.

Петр Владимирович стоял и молчал. О, он многое мог бы возразить Валерии Михайловне! Ведь ничего же не случилось за вечер. Чем занимались ребята? Разошлись по кружкам, читали, играли в домино, дежурные мыли полы, убирали спальни. Возможно, громко разговаривали. Возможно, бегали. А эти, с голубыми повязками, их записали. Ну и что ж тут такого? О, он мог бы много рассказать Валерии Михайловне о сегодняшнем дне — и хорошего, и плохого! Но предпочел промолчать.

Когда все в интернате стихло, воспитатели вышли все имеете на улицу. Девушки пробовали заговорить с Петром Владимировичем. Он рассеянно отшучивался.

На платформе станции метро Светлана и Петр Владимирович сели вдвоем на мраморной скамейке. Светлана негромким голосом начала рассказывать историю Игоря Ершова и Аллы Анохиной.

Они поразительно похожи друг на друга. С первого класса сидят рядышком на одной парте. Вот уже шесть лет подряд с утра и до вечера, на уроках и после уроков, на прогулке и в столовой, всегда и везде вместе. Они вместе решают задачи, пишут сочинения, готовят уроки, одновременно читают одну и ту же книгу. Вызовут к доске одного, другой весь вытягивается вперед, волнуется — какая будет отметка. В очереди перед столовой они стоят один за другим. Алла первой садится за обеденный стол, и никто, кроме Игоря, не смеет сесть рядом с нею.