Анатолий Вершинин - Озеро Черного Дракона

Раздвигая заросли, он вошел в воду и жадно стал ее пить. Она была теплой и отдавала болотом. Чинь Данг всмотрелся в свое отражение и не сразу узнал себя: из воды на него глядело исхудавшее, с остро выпирающими скулами и лихорадочно блестящими глазами лицо.

Где-то рядом в прибрежных кустах послышался всплеск воды, встревоженный писк: какая-то болотная птица торопилась увести свой выводок подальше от внезапно появившегося здесь человека.

На берегу стояла одинокая полувысохшая пальма с кольчатым стволом. Ее нижние листья уже увяли, и иа их месте образовалась мочалистая масса, на которой приютились оранжевые орхидеи, со свесившимися воздушными корнями. Чинь Данг устроился под этим деревом. Он наломал сучьев и развел костер. От густого дыма, поднявшегося от горящего сырого топлива, сразу отпрянули тучи мошкары, налетевшие на него.

В свое время он утаил от Менье в своем заплечном мешке немного риса.

Сегодня днем он сварил его в бамбуковом стволе, но приберег на ужин.

Рис был сейчас кстати, так как Чинь Данг очень устал, чтобы заняться стряпней. Когда он расколол ножом бамбук, сваренный рис вывалился. Он имел вид палки той же толщины, что и ствол, и был покрыт пленкой серебристо-белой внутренней кожицы бамбука. Рис, хоть и не подсоленный, оказался замечательно вкусным - ведь давно Чинь Данг не ел его. Он напомнил ему о родном доме, старшем брате, о далеком отсюда Донг-Тоа. Далекий, еще несколько дней назад потускневший мир дельты с его селениями, городами и людьми теперь вновь приобрел реальные, четкие очертания и окраску. Нет, он обязательно выберется из этих проклятых джунглей.

Из-за деревьев показалась луна. Постепенно замолкли птичьи голоса, стало засыпать и озеро. Казалось, уснули у воды и свесившие свои длинные ветви, осыпанные пурпурными цветами деревья флон во - перья феникса, пальмы и высокие заросли. Чинь Данг прилег па мягкую, податливую землю и тут же забылся тяжелым, беспокойным сном.

Проснулся Чинь Данг среди глубокой ночи. От полной луны, повисшей над озером, было светло. Пламя костра почти заглохло. От воды тянуло холодом и сыростью, пахло травами и водорослями. Чинь Данг приподнялся, чтобы подбросить сучьев в огонь. Но что это?

Страх, мгновенно навалившийся на него, стиснул горло, казалось, прервал дыхание. Нет, глаза не могли его обмануть. Это была не галлюцинация и не мираж. На стволе дерева, почти горизонтально склонившегося над водой, Чинь Данг ясно увидел при лунном свете какое-то распластавшееся чудовище. Черный Дракон! Хозяин этого озера!

Скорее уйти и убежать подальше от этого страшного места! И, боясь оглянуться, Чинь Данг бесшумно пополз прочь от чудовища. Потом, не выдержав напряжения, он вскочил на ноги и побежал. Он скользил, спотыкался, падал, подымался и снова бежал до тех пор, пока ноги его по колени не увязли в болоте. С большим усилием, наконец, вытащил Чинь Данг одну ногу, но, когда переставил ее, глубже увязла другая.

Горячая испарина покрыла все тело Чинь Данга. Словно приветствуя прибывшего в их владения гостя, однотонно заквакали лягушки, глухо застонали сидевшие на корягах огромные пучеглазые жабы. Чинь Данг опасливо оглянулся.

Черный Дракон! Всем своим видом чудовище напоминало драконов, которых Чинь Данг знал до сих пор лишь по глиняным фигурам И изображениям на стенах и воротах храмов. У чудовища, лежащего на поваленном стволе дерева, была тупо заостренная, треугольной формы голова и темное мускулистое тело с подвижным хвостом. Время от времени высовывая и втягивая свой длинный, расщепленный на два кончика язык, чудовище неотрывно следило своими маленькими глазками за барахтающимся в болоте человеком.

Чипь Данг сделал новую попытку выбраться из болота, но оно цепко держало его, продолжало неумолимо засасывать. Когда грязное месиво достигло его груди, он безвольно опустил руки.

Теперь Чинь Дангу ясно было, что он обречен. Тот, кто идет со злым умыслом к озеру Черного Дракона, неминуемо должен погибнуть. Так говорили в долине Желтой Протоки.

Новый год, который в селении Долга справляли по лунному календарю, пришелся в этот раз на последнюю неделю января. Во Вьетнаме начиналась весна. Ее приход чувствовался и в воздухе, напоенном запахами распускающихся цветов, и в особой голубизне утреннего неба, и в изумрудной зелени рисовых полей.

В эти дни на дверях и стенах даже самых убогих хижин наклеиваются бумажки с добрыми пожеланиями. В семьях начинают готовить угощения, вынимают праздничную одежду, придумывают подарки детям.

В эти дни крестьяне обычно вкапывают перед своими домами длинные бамбуковые шесты с подвешенными наверху корзинками; в них вкладываются несколько рыбин и золоченые бумажки с добрыми пожеланиями богу домашнего очага. По преданию, чтобы испросить благополучия семье на Новый год, бог очага заранее поднимается иа небо при помощи рыб, которых он превращает в драконов.

Но всех этих приготовлений в селении Долга пока еще не чувствовалось.

Здесь ждали другого праздника, и его уверенную поступь люди слышали в нарастающем грохоте орудий.

- Наши идут! - улыбались друг другу крестьяне.

«Наши рядом!» - казалось, шелестела ветвями молодая зелень, ворковали птицы, ликовало солнце.

Близилась новогодняя полночь.

Неподалеку от селения Долга, на берегу, было пожарище. Еще недавно там стояло селение Душистый Рис, звенели детские голоса, пели петухи, мычали коровы. Сейчас там было тихо и пустынно.

Селение сожгли оккупанты, мстя за непокорность его жителей. На месте, где жили, трудились люди и дымились домашние очаги, была ровная лужайка, и молодая травка спешила прикрыть черные пятна.

Только одна хижина осталась от большого селения. Никто не жил в ней.

Однако вот уже несколько дней по ночам около этой хижины появлялись какие-то люди. Пригибаясь под тяжелым грузом, они спускались к реке, что-то высыпали в воду и налегке возвращались к хижине.

Это были известные нам жители селения Долга. Они делали подкоп под находившуюся неподалеку базу горючего, принадлежащую сторожевому посту Донг-Тоа.

Сегодня, в новогоднюю полночь, вблизи одинокой хижины было особенно оживленно. Завершался подкоп. То и дело люди бесшумно выскальзывали из нее и торопились с корзинами к реке.

Лунный свет проникал внутрь хижины через дырявую крышу. Пожилой крестьянин стоял на коленях на земляном полу и заглядывал в яму, наполовину прикрытую досками.

- Э-эй, Железный Бамбук! - приглушенно позвал он.

Снизу тут же откликнулись, и над щелью показалась вымазанная глиной голова предводителя юных зукитов.

- Сейчас, дядя Дуонг! Принимай-ка сразу парочку!