Валентина Осеева - Динка. Повесть

Но Костя, снисходительно улыбаясь, вешает пояса на спинку кровати.

- «Будет буря, мы поспорим и поборемся мы с ней…» - блестя глазами, шепчет Костя.

Алина, забыв свой страх, напряженно смотрит на дверь маминой комнаты. Она ждет Костю… А от забора медленно отделяется большая серая тень и, прячась за углом темной кухни, неслышно скользит к дому.

«Что же я стою? - вспоминает вдруг Алина. - Ведь сейчас самое главное… Здесь Костя, он что-то рассказывает… надо обойти дом…»

Девочку уже не пугает темный сад. Одно присутствие Кости вселяет в нее бодрость и отвагу. Пригнувшись и зорко вглядываясь в темноту, она медленно двигается вдоль террасы… За углом, в нескольких шагах, мамино окно… Алина осторожно заглядывает за угол… и ноги ее прирастают к земле. Узкая, как ниточка, полоска света пробивается сквозь плотно задвинутые занавески, и, словно в горячечном тумане, Алина видит знакомое вытянутое лицо… Собрав все силы, девочка тихо пятится назад, она не смеет повернуться, не смеет вздохнуть… Путь до ступенек террасы кажется ей нескончаемым; пригнувшись к самому полу, неслышно добирается она до комнаты матери и, осторожно приоткрыв дверь, лицом к лицу сталкивается с Костей…

Сердце ее останавливайся, побелевшие губы не произносят ни одного звука. Но ужас, застывший в глазах девочки, и слабое движение руки, указывающей на окно, красноречивее слов. Отодвинув со своего пути Алину. Костя бросается на террасу и прыгает через перила в сад. Оцепенев от неожиданности, Катя остановившимися глазами смотрит ему вслед. Марина молча втаскивает в комнату девочку.

Глухой стук оконной рамы и шум борьбы достигает их ушей. Катя, очнувшись, выбегает на террасу… Гулкий и резкий в тишине звук выстрела встряхивает дом. В комнате дребезжат стекла. Марина толкает девочку к детской.

- Иди к детям! - торопливо бросает она ей, исчезая за дверью.

Но Алина не двигается с места; за окном слышен топот убегающих ног, треск ломаемых веток…

- Мамочка… мамочка… - жалобно доносится из детской, и Мышка, сонная, в одной рубашке, протискивается в дверь. Алина обнимает сестру и уводит ее обратно.

- Ложись, ложись… Это гроза… - укладывая ее в постель, торопливо шепчет Алина.

- Что-то так сильно ударило… - закрывая глаза, бормочет сонная Мышка…

- Это гром… Не бойся… Спи, спи… - укрывая ее одеялом, дрожащим шепотом уговаривает Алина.

Мышка покорно закрывает глаза… Рядом на постели, разметавшись в богатырском сне, сочно всхрапывает Динка…

Уложив сестру и убедившись, что она спит, Алина выходит в комнату матери Катя в немом отчаянии стоит, прислонившись к притолоке двери…

- Помни о главном. Мы еще ничего не знаем… - строго говорит ей Марина, закрывая на ключ дверь. - Помни о главном, Катя… - повторяет она, сжимая плечи сестры.

Катя, бессильно уронив руки, опускается на кровать.

- Алина, - говорит мать, замечая девочку, - иди спать, я сейчас приду к тебе.

Алина послушно идет в свою комнату и, не раздеваясь, ложится на постель.

Марина заглядывает в детскую, выходит на террасу; остановившись на ступеньках, слушает глухие отдаленные раскаты грома, торопливо проходит в палатку, тушит свет и, возвращаясь к сестре, тихо говорит:

- Сейчас могут прийти. Возьми себя в руки. Где второй ключ от флигеля?

- Под крыльцом справа… Я пойду, я все сделаю, не беспокойся… - чужим, безжизненным голосом отвечает Катя. Марина порывисто обнимает сестру:

- Катя… родная… Сейчас это главное. Я все понимаю, но надо спасти Николая… Меня могут арестовать… Катя вскидывает на нее черные сухие глаза:

- А если… и меня?

- Тогда пусть идет Алина. Я сейчас скажу ей, где ключ… - твердо говорит Марина.

Катя молчит… Глухой отдаленный звук второго выстрела доносится с Волги. Катя со стоном хватается за голову.

- Марина! У Кости нет револьвера… Это стреляют в него… - задыхаясь, шепчет она.

- Будем ждать… полчаса, час… - словно окаменев от тревоги, твердо повторяет Марина. - Помни о главном…

Катя помнит, но сейчас главное для нее - это жизнь Кости… Марина уходит, потушив снег. ОНА проходит в комнату Алины и, ложась рядом с дочерью, обнимает ее худенькие плечи.

- Алиночка! К нам могут сейчас прийти… - шепчет она.

- Я ничего не слышала, я спала… - тихо отвечает девочка.

Марина гладит ее холодные руки.

- На время… может, на несколько часов… нас с Катей могут увести, - с трепещущим сердцем предупреждает Марина и, чувствуя, как дрожат тонкие плечи девочки, замолкает…

Но Алина поднимает голову и, прижимаясь к уху матери, тихо шепчет:

- Я все знаю… Я пройду к флигелю… Отведу к Никичу…

- Ключ под крыльцом… справа… Запомни: справа под крыльцом…

- Не бойся, мама…

Марина молча сжимает руку дочери. У калитки слышен громкий стук.

- Кто стрелял? - кричит ночной сторож. - Это у вас, стреляли?

Не спится в эту ночь Леньке. Ночная сырость забирается в его пещеру, влажное одеяло липнет к плечам. Под утесом глухо шумит и бьется о камни вода. Опершись на локоть, Ленька смотрит на кусочек темного неба, изредка прорезаемого молнией, на верхушки деревьев, вспыхивающие в темноте желтыми огоньками, и думает о близкой осени… Скоро покинет он этот утес и уйдет на пароход, служить новому хозяину. Только теперь свободный человек Ленька. Честно будет работать он и обижать себя не позволит.

Леньке чудится, как от пристани отходит пароход «Надежда», плывет он в разные города, день и ночь плывет. Чисто, до блеска, драит Ленька палубу, четко и быстро исполняет все приказания капитана, сидит среди матросов, и красуется у него на плечах матросский воротник… Хорошо это! По-человечески, по-настоящему! Только вот на берегу останется его Макака… Придет и сядет на обрыв одна-одинешенька. Поглядит на Волгу, поглядит на утес: «Лень, а Лень?»

A его то и нету… Далеко он, не прибежит, не приедет скоро… А случись что-нибудь, и слез ее не услышит. Только думать будет о ней: не обидел бы кто!

«Эх ты, Макака! Хотя б постарше была, а то ведь капля. Вот как есть капля в Волге-реке, так и она среди людей».

Разволнованный своими мыслями, Ленька накидывает на плечи пиджак и садится у входа.

«Всем ребятам закажу, голову сниму, если кто ее хоть пальцем тронет!.. А заработаю денег - куплю Макаке красные сапожки на осень. Мягонькие они, и подковки у них, как жар, горят. Хорошо бы такие сапожки, только небось дорого они стоят… Ну ничего! Отпустит капитан на берег, у пассажиров подработаю, а то на погрузку попрошусь… Достигну я эти сапожки, только б не плакала без меня Макака! Христом-богом попрошу: «Не плачь! Где б ни был, а услышу я твои слезы, и не будет мне спокоя. Не плачь без меня, глупая… Не побегу ведь я по воде, как Иисус Христос, небось!»