Семён Ласкин - Саня Дырочкин — человек общественный

Уходить Люське совсем не хотелось, пришлось подчиниться.

Пока Удаловы объяснялись, Севка положил бабушкину коробочку на стол и открыл крышку.

Бабушка сдвинула брови.

— Ты? Как ты нашёл?!

Первый раз я видел Екатерину Константиновну такой суровой.

— Вообще-то я не искал, — начал Севка. — Мы занимались своими делами, но пришла Люська в вонючей горжетке, и мы все зачихали, пришлось искать носовые платки. А там… вот это.

Бабушка сурово молчала.

— Что это они принесли? — спросил мой папа. — Можно взглянуть, Екатерина Константиновна?!

Папа взял коробочку и заглянул внутрь.

— Оо-оо! — поразился папа, и на его восклицание все обернулись. — Да здесь орден Боевого Красного Знамени! Откуда он у вас, дети? И чей это орден?!

— Дедушка уверяет, что бабушкин! Что она получила его на фронте! Но я ничего подобного от неё никогда не слышал! — выкрикивал взволнованный Севка. — Бабушка, правда это или неправда?!

— Успокойся, Сева! — попросила Екатерина Константиновна внука, всё ещё хмурясь. — Это действительно мой орден, ничего странного тут нет.

— Как нет?! — крикнул Севка. — Это же!.. Такое!..

Бабушка только вздохнула.

Но теперь уже все родители поднялись со своих мест, коробочка кочевала из рук в руки.

— Во время войны, — сказал папа, — орден Боевого Красного Знамени давали только за очень большой подвиг.

Севка смотрел на бабушку-героиню не отрываясь, точно увидел её впервые.

— Бабуля! — наконец крикнул Севка. — Ты такая маленькая, такая слабенькая, такая трусиха! За что же тебе дали этот важнейший боевой орден?!

Весь стол взорвался смехом.

И тогда Севкина бабушка перестала сердиться и тоже улыбнулась.

— Екатерина Константиновна, расскажите о себе, — попросил мой папа.

— Пожалуйста, мы очень просим! — поддержали его Майка и Татка.

Наступила тишина, которую отчего-то называют «гробовая». Родители и ребята, кажется, боялись шелохнуться, все ожидали бабушкиного рассказа.

— К чему старое ворошить?! — вздохнула Екатерина Константиновна. — Давно это было…

Но никто с ней не согласился.

— Ладно уж, расскажу, — начала она. — Во время войны служила я в отделении связи. И была такая же молодая, как Зинаида Сергеевна…

— Даже не верится, — сказал Севка очень серьёзно, но все снова рассмеялись.

— Не верится, но это правда, — грустно сказала бабушка. — На фронте, Севочка, всё делали именно такие молодые люди. А уж среди связистов больше всего было девчонок. — Она помолчала. — Вот и тогда… Попали мы в окруженье, нужно было прорываться, а связи со штабом нет… Командир вызывает меня и просит: «Придётся искать обрыв, Катя, ползти через линию немцев…»

— И ты согласилась? — опять крикнул Севка, щёки его пылали, а глаза будто бы стали больше.

Бабушка вздохнула:

— Во-первых, Сева, это был приказ. А во-вторых, я понимала, от выполнения приказа зависела жизнь полка…

Севка никак не мог успокоиться.

— Одна в лесу! Это же страшно, бабуля?!

— Почему одна? Позади — наши, впереди — немцы. Не одна, — улыбнулась Екатерина Константиновна. — Вокруг было очень много народу. Я себя не чувствовала одинокой.

Бабушка поглядела куда-то вдаль, и в ту минуту мне показалось, что в её глазах словно полыхнули зарницы: это наши «катюши», названные в честь Севкиной бабушки Кати, начали артиллерийскую подготовку.

Я представил себе почти ясно: рвались снаряды, свистели пули, автоматные очереди рыхлили землю.

Какое мужественное лицо было у бабушки в те минуты!

— …Я ползла вдоль телефонного провода, и вдруг натяжение ослабло. Значит, разрыв рядом… Я встала и пробежала последние метры. И тут фашистский автоматчик прошил очередью мои ноги.

— И ты не успела?!

— Я упала, Сева, и, уже раненая, соединила концы провода, потом… потеряла сознание…

Теперь не только Севка, но наша звёздочка и «родительская звёздочка» — все глядели на бабушку не отрываясь.

— А коробочка? Откуда она?! — спросил Удалов-папа.

Бабушка молча вертела ложечкой в чашке чая.

— Коробочка — это память о моём большом боевом друге, — сказала она. — Он вынес меня из зоны обстрела, а сам, возвращаясь, подорвался на мине.

И бабушкино лицо стало печальным.

Севка внезапно воскликнул:

— Бабушка, ты молодец! Ты у меня героиня! Я тобой горжусь, честное слово!

Вдруг поднялся Василий Иванович Поликарпов. Он разволновался и долго не мог найти слова и только смотрел на бабушку.

— Мы все, все вами гордимся, — наконец сказал он и сел, смутившись.

— Да, да, гордимся вами, — поддержали Василия Ивановича мой папа и Юрий Петрович.

И тогда Екатерина Константиновна, Севкина бабушка Катя, встала, вытянулась по стойке «смирно», по-молодому стрельнула глазами и, как и положено военному человеку, отчеканила:

— Служу Советскому Союзу!

И в эту секунду я подумал: «А бабушка во время войны действительно была боевая девчонка!»

Когда все немного успокоились, Екатерина Константиновна сказала, обратившись к взрослым:

— Дорогие друзья! Предлагаю оставить детей с нами. Раз они не усидели дома, пускай помогают… Каникулы в конце-то концов их, а не наши!

— Переезд «Лисички», — сказал папа, — дело, которое начал Юрий Петрович с детьми, нужно довести до конца.

Зинаида Сергеевна неожиданно встала.

— Позвольте от лица ребят нашей «Лисички» поблагодарить всех за помощь! — И Зинаида Сергеевна неожиданно поклонилась. — Я и представить себе не могла, что на такое способны дети! Мои дети! — говорила она, сияя. — И ты, Саня, и ты, Сева. И ты, Миша. И вы, Майя и Тата. И ты, Люся. Большущее вам спасибо! Я просто счастлива! — Она передохнула. — Да, переезд стал событием для меня. Но я бы хотела, чтобы наша связь не прервалась. А почему бы вам, действительно, не взять шефство над «Лисичкой»?! Разве нельзя вовлечь в работу старшую группу?!

Я поднял руку, подождал, когда же Зинаида Сергеевна на меня посмотрит.

— Хочу напомнить, что мусора для старшей группы в садике не осталось.

Родители рассмеялись, хотя я говорил сущую правду.

— Найдутся другие дела, — успокоила меня Зинаида Сергеевна. — Вспомни, Саня? Разве у нас не бывало прекрасных выставок детских рисунков?! А кружок мягкой игрушки?! Я знаю, Люся отлично шьёт, не так ли?!

Родители Удаловы закивали.

— Да, наша Люся способна принести садику колоссальную пользу. Она не только шьёт, но и придумывает фасоны, как настоящий модельер. У неё хороший вкус!

Мы с Севкой переглянулись, но я приставил к губам палец: Байкин мог что-нибудь ляпнуть про Люську.

— А я охотно наделаю для детского садика свистулек, — предложил Василий Иваныч.

Зинаида Сергеевна даже слегка перепугалась:

— Только пусть ваши свистульки посвистывают не очень громко, а то жить в детском садике станет невыносимо.